— Славяне, есть кто живой?

Юрий раскрыл глаза. В верхний люк заглядывали двое. На их лицах комьями насохла земля. Только глаза блестели: одни черные, другие светлые.

— Есть, — простонал Юрий.

Автоматчики помогли ему выкарабкаться через башню. Кругом была свежесть и солнце. Пахло разрытой землей. Рядом с машиной Юрия дымилось два немецких танка. Копоть от них тянулась к чистому безмятежному небу, расползалась вверху, соединялась с десятком других таких же дымов и плыла к горизонту вслед за удаляющейся дождевой тучей. После сильной грозы многие листья на кленах так и остались перевернутыми, наизнанку, и деревья казались пестрыми.

— Это ваша работа, товарищ лейтенант? — спросил черноглазый автоматчик, восхищенно глядя на Юрия.

Юрий ничего не ответил. Он подобрал первую попавшуюся палку и, опираясь на нее, заковылял в деревню. Он шел по освещенной солнцем улице. Из какой-то хаты робко выглянули две женщины, поздоровались с ним и спросили, кончился ли бой. Юрий и тут не ответил, он не понял вопроса, и только чопорно приложил руку к виску.

— Який-то великий начальник, — разобрал он брошенную ему вслед фразу. — Завтра придуть солдаты и все уразумием.

В самом конце деревни стояла кучка гвардейцев, и Юрий поспешил к ним. Николай без каски, взлохмаченный и перемазанный землей, наклонив голову, смотрел на мертвых, лежавших на разостланной плащпалатке. Автоматчики стояли позади неровным строем. Они взглянули мельком на подошедшего.

— Коля, — нерешительно начал Юрий.

Николай не услышал и не обернулся. На его лице средь насохшей грязи едва выделялся горько скошенный рот. Почти не раздвигая губ, словно сам с собой, он говорил:

— Ваню Бараковского надо найти. Что мы его матери напишем?

— Нигде нет, товарищ гвардии лейтенант, — жалобно отвечал старшина Черемных. Среди бойцов, таких же грязных, как он, его едва можно было отличить по рыжим вихрам.

— Найти! — Николай шагнул к помкомвзвода и, подняв на него остановившиеся глаза, повторил. — Надо найти.

Бойцы снова отправились на поиски. Юрий отошел в сторону.

Подъехал танк. Вылез майор Никонов и схватил Николая в охапку:

— Дьяволенок! Живой! Ну, как твои?..

Николай ткнулся головой в грудь комбата:

— Вот, Василий Иванович, почти весь взвод потерял.

— Ну, полно вздор болтать, — пробасил Никонов, встряхивая Николая за плечи. — Убитых десять. Раненых сколько? Пять? Ну? А ты говоришь, взвод.

— Одного и найти не могут. Все ребята самые хорошие.

— Найдут, найдут. — Никонов увидел Юрия. — Малков! Ты как себя чувствуешь?

Юрий подошел и доложил:

— Я ранен осколком в голень, товарищ гвардии майор!

Николай обернулся и с улыбкой измученного человека тихо произнес: «Юрка! Ты живой! Вот хорошо!» А взгляд его был обращен в ту сторону, где только что отгремел бой. Никонов обнял Николая за плечо и спросил Юрия:

— Ходить можешь? Организуй-ка пока похороны. Возьми пленных человек десять, вон их там твой механик охраняет. Заставь их копать, соберите всех погибших. Да в машинах не оставляйте.

Прихрамывая, Юрий отправился выполнять приказание.

— Ну, брось! — успокаивал майор Николая. — Ты просто устал. Где твои хваленые нервы? Давай-ка закурим.

Они сели на крыло раздавленного немецкого грузовика. Николай морщил лоб и разглаживал его пальцами.

— На фронте ты давно, а к потерям никак не можешь поспокойнее относиться. Война… — Никонов пожал плечами, вздохнув на последнем слове.

Николай вздрогнул от озноба. Гимнастерка и нижняя рубашка пластырем приклеились к спине. Майор приказал своему экипажу:

— Откройте все люки — пусть машина остынет. Дайте шинель! — Он накинул ее на плечи Николая и сказал. — Ты что ж, хочешь воевать без потерь?

Последовал задумчивый ответ:

— А как же? Считается ведь, что, чем лучше подготовлены к бою солдаты и командир, тем меньше потери. Значит, можно поднять умение бойца до того, что потери сведутся к нулю. Вы улыбаетесь, Василий Иванович, а я — серьезно. Я много об этом думал… Вот в первый раз меня ранило почему? Потому, что не умел ползать по-пластунски. Второй раз — на танк не смог на ходу залезть.

— А в третий? — посмеивался Никонов.

— В третий? Это в прошлую операцию? Там — растерялся. На меня трое наскочило. Не выдержал. Владеть собою — тоже умение. Николай снова поежился, помолчал и горячо продолжал: — Вот сейчас в тылу все проходят всеобуч. А мы как — до войны? Был у нас на заводе кружок ОСО, ходили в тир, стреляли и — все. А если бы хоть час в день, один час тренироваться к бою, то в случае войны каждый из нас имел бы куда больше возможности не погибнуть.

Он вскочил, увидав своих солдат, понуро возвращавшихся ни с чем.

— Ну, что?

Никонов усадил его на место.

— Товарищ гвардии майор, разрешите доложить лейтенанту? — обратился старшина.

— О невыполнении приказания? — спросил Никонов.

— Да. — Черемных опустил голову.

— Э, братец! Неладно это. Ну, вот что. Сейчас всем помыться, побриться, постирать обмундирование. Да побыстрее, чтоб высохло, пока солнце. Моему ординарцу скажите — пусть принесет воды, бритву и все остальное. Вот сюда, к этому сараю.

Николай пытался еще что-то добавить, но майор положил руку ему на колено и тихо сказал, когда бойцы пошли:

— Нельзя же так гонять людей. Пусть отдохнут, приведут себя в порядок.

— Но ведь надо найти его. Похоронить.

— Найдут, найдут. Малков найдет.

— Автоматы почистить! — все-таки приказал вдогонку своим десантникам Николай.

Похоронили убитых на площади у здания сельсовета. Ваню Бараковского Николай опускал в братскую могилу сам. Никонов, танкисты, Фомин, автоматчики молча стояли в плотной шеренге. Ветер чуть-чуть шевелил склоненное знамя батальона, и все смотрели на золотые кисти, которые покачивались над свежим холмиком земли.

Дали троекратный салютный залп из пистолетов, и еле заметный пороховой дымок проплыл над головами. Потом все также молча разошлись.

— Вот непоседа! Ну отдохни немного, — ворчал Василий Иванович, удерживая Николая возле себя. Тот ежесекундно порывался куда-то идти.

— Не могу, товарищ гвардии майор. Надо взвод в порядок привести.

— Что, они у тебя, дети, что ли? Приказываю сейчас отдыхать, товарищ лейтенант. Понятно?

Они расположились на заброшенном дворе, возле которого стоял танк комбата. Двор был немощеный, но чистый, по всем углам зеленела трава. Одна сторона была занята хозяйственными постройками; другая переходила в небольшой сад. И в саду, и за сараем, и в соседних дворах — везде стояли танки, слышались шумные разговоры, громкие возгласы, смех, и везде танкисты мылись, брились, приводили в порядок себя и свои машины.

На солнцепеке возле большого сарая Никонов и Погудин помылись у колодца, поливая друг другу прямо из ведра. Потом Василий Иванович предложил побриться. Он все хотел отвлечь Погудина от мрачных мыслей. Николай был тих и задумчив. Он сел на траву напротив Никонова, который, с тревогой поглядывая на своего любимца, направлял на ремне бритву.

— А смотри, как здесь похоже на наши уральские края, — сказал Никонов.

Деревня, вся в яркой зелени, вымытой недавним дождем, полукругом примыкала к шоссейной дороге. Разбросанные в низине белые домишки как будто сбежались с окрестных холмов, поросших лесом. А далеко на горизонте виднелись зеленые горы. Послегрозовой воздух был чист и прозрачен, даль ясна, и четкие контуры отрогов Карпат были действительно похожи на сглаженный временами Уральский хребет. Только склоны кое-где подернуты желтизной выгоревших на солнце трав, да деревья необычно ярки для глаза, привыкшего к суровым краскам хвойных лесов и каменистых вершин Урала.

— Нет, у нас по-другому, — возразил Николай, глядя вдаль и мечтательно добавил: — Эх, вернуться бы домой!

— А что? Ты разве помирать собрался? — прервал его Никонов.