чер потрясения» и, наконец, четвертая имела наименование «Знамя пророка».

Ей, кстати, даже и не пришлось ни разу вступить в битву.

Египет был завоеван турками, а мелик бежал на юг, к вождю одного из бе-

дуинских племен. Паломник не мог знать, к какому именно вождю. Но это знал я.

В моей памяти сейчас же возникло коричнево-красное, как копченая говядина,

лицо бедуинского старейшины Шейх-Сеида — владыки многих десятков кочевий,

разбросанных по редким оазисам Нубийской пустыни. Вспомнил я и и ношение

Туманбея к этому полудикому пустынному льву, который посещал дворец монар-

ха в качестве желанного гостя. Главный оазис вождя находился, как я слышал,

где-то неподалеку от Луксора, и, значит, мой царственный дядя сейчас был гораз-

до ближе ко мне, чем если бы оставался ждать своего Мысроко в Каире. И, навер-

ное, сейчас я ему был гораздо нужнее...

Еще несколько дней бешеной изнурительной скачки по желто-бурым

пыльным дорогам, допросы случайных путников, поиски почти вслепую — и вот

однажды утром с небольшой возвышенности, полого вздымающейся над долиной

Нила, я увидел до полусотни шатров, много коней, верблюдов и... не меньше трех

сотен вооруженных людей.

С расстояния двух полетов стрелы были отлично видны белоснежные бур-

нусы бедуинов и запыленные чекмени турецких вояк. Чекменей было вдвое

больше, чем бурнусов...

Мы никак не ожидали встретить здесь, так далеко на юге, турецких всадни-

ков. Куда же так торопились воины султана Селима, по прозвищу Пьяница? Пока

горькая догадка, подобно медленному утреннему рассвету, постепенно озаряла

мой мозг, турки нас заметили. Они могли увидеть пока только меня и Тузара (ос-

тальные мои люди немного поотстали), и потому всего лишь десяток конных с об-

наженными саблями поскакали в нашу сторону. Эта опрометчивость обошлась им

дорого. Мы с Тузаром неторопливо повернули коней, сделали знак нашим парням

и, пока турки достигли гребня возвышенности, наш маленький отряд отошел на

половину полета стрелы и рассеялся среди редких островков терновника. Турки,

храбро визжа, бросились вперед. Шестеро или семеро почти одновременно грох-

нулись наземь, пронзенные стрелами. Остальные трое даже не успели повернуть

коней: мои джигиты мигом с ними покончили

Лишь один турок, раненный в плечо, остался жив. От него мы узнали, что

бедуинский владыка Шейх-Сеид выдал Туманбея. Гнусный предатель тайно со-

общил туркам, где скрывается египетский монарх, и две сотни испаев — конных

гвардейцев султана под предводительством сардара Джевдет-паши еще вчера

прибыли сюда, уничтожили немногочисленных приближенных Туманбея, а его

самого захватили в плен. Сегодня мелика повезут к султану в Каир.

Итак, моя догадка оказалась правильной.

Спасти Туманбея было невозможно. Оставалось лишь одно: напасть на кон-

вой, убить как можно больше врагов и со славой погибнуть на глазах всеясного.

Мои товарищи согласились со мной. Да иного нельзя было и ожидать от

этих добрых черкесских витязей. Мне пришлось еще удерживать их от немедлен-

ной атаки: слишком с большого расстояния увидели бы турки се начало. Я решил

сделать быстрый дневной переход па север, найти удобное для засады место, вы-

ждать, пока испаи устроят ночной привал, и напасть на них врасплох, громко вы-

кликая высокое имя нашего монарха. Вот тогда мы и сумеем продать свои жизни

подороже.

Наскоро сотворив молитву над раненым турком, а затем прекратив его су-

етные мирские заботы, мы крупной рысью помчались на север. Скоро могла на-

чаться погоня, но никто уже не мог бы указать ей верную дорогу, к тому же наше

направление было, конечно, «наименее вероятным».

К заходу солнца мы оказались на берегу прозрачною родникового ручья,

впадающего все в тот же Нил. Дорога в этом месте на довольно большое расстоя-

ние удалялась от великого водного пути, который сверкал под закатными лучами

солнца, словно золотой меч Азраила ручейка поросли невысоким трос шиком, де-

вять пальм, посаженных чьими-то трудолюбивыми руками, так и манили под бла-

гословенную сень зеленой стрельчатой листвы. Лучшего места для привала и не

придумаешь. И это место должно было стать для каждого из нас последним при-

валом на дороге жизни. Последним и очень коротким. Ибо аллах не дал нашим

лошадям, усталым и ослабленным, опередить турецкую конницу на такое время,

которого хватило бы для безмятежного отдыха у чистого водного потока. Гораздо

скорее, чем нам хотелось, увидели мы вдали облако пыли, поднятое сотнями ко-

пыт, и через мгновение вновь сидели в седлах.

Отъехав от ручья, мы укрылись за ближайшими холмами, глинисто-

песчаные склоны которых были покрытыми лишаями и пучками сухой верб-

люжьей колючки.

Турки поспели к роднику Девяти пальм как раз к вечернему намазу. Мы

слышали протяжный голос муллы, призывавшего испаев к молитве, и сами помо-

лились одновременно со спешившимися всадниками Джевдет-паши.

Потом, дождавшись того часа, когда ночной мрак уже окутывает землю, а

луна еще светит вполсилы, мы шагом выехали из-за холмов, бесшумно приблизи-

лись к пальмам и осмотрелись. Лагерь испаев угомонился, было тихо, и только

изредка всхрапывали кони да потрескивали сучья в кострах, возле которых мирно

подремывали стражники. Основная часть испаев лежала, конечно, в шатрах. В

двух или трех из них, самых больших, поставленных поближе к центральным ко-

страм, размещался, конечно, паша, его главные подручные и, как я правильно то-

гда предположил, его царственный пленник. Это ради него мы готовились стать в

ту ночь шагидами (мусульманский воин, погибший во имя аллаха и обретший

рай).

Мы тихо достали луки и стрелы, каждый наметил себе цель, затем по моей

команде все одновременно прицелились — и двенадцать стрел и двенадцать тетив

пропели короткую возвышенную песню. Вопли раненых и наши воинственные

кличи быстро всполошили лагерь. Но еще быстрее, подобно смерчу пустыни, мы

ворвались в самую середину испайского скопища и начали свою ратную жатву.

Дальше я буду говорить о нашем неслыханном ночном нападении словами

Тузара. Теми словами, которые мой молчаливый друг призвал на помощь своему

красноречию и ловко их выстроил одно к одному, как всадников в походной ко-

лонне. Слушайте:

Не Мысроко ли конь — ой, дуней! —

чистых арабских кровей

копытами бил и топтал

растерявшихся сонных людей?

В левой руке Мысроко держал

длинный двуострый кинжал:

не желал он щитом прикрываться —

не он ли первым всегда нападал?

Ему на пути попался

могущий испай — он гордо держался! —

Но вот у врага в груди

копья наконечник остался.

Мысроко наш впереди, на саблю его погляди:

дамасская сталь, преграды не зная,

в бою никого не щадит.

А от Мысроко не отставая,

усердно врагам черепа разбивая,

трудолюбивый Тузар длинноусый

дорогу себе бердышом расчищает.

Свой орэд — боевую песню — наш не очень удачливый гегуако Тузар пока

еще не довел до конца. Когда он соберет в косяк все недостающие слова, он, при

удобном случае, споет ее всю целиком. А пока я расскажу, как сумею, словами по

возможности высокими — а только высокими словами и надлежит повествовать о