«И проходили попы хрестьянские, крестили пятигорских чер-

кас», но мало в этом преуспели. Давление со стороны ислама окажется

впоследствии куда мощнее...

Русским царям частенько будет не до «черкас». Тут Казанское

ханство да Астраханское, там — большие хлопоты от крымских татар, а

с запада поляки паки прут и паки со своими лжедмитриями окаянны-

ми, из полночных стран наскакивают задиристые, как петухи, швед-

ские венценосцы, а под боком, у себя дома, — крестьянские волнения.

А мир уже начнет понимать, что он круглый, что он вертится сам

и сам же вокруг солнца вращается. Правда, земным владыкам будет

еще далеко до понимания той простой истины, что самые громкие

подвиги совершаются не под рев мортир и кулеврин, не в завоеватель-

ных походах и не при свете пылающих городов. Владыки земные, на-

верное, очень бы разгневались, если бы им сказали, что не их крова-

выми деяниями будут восхищаться далекие потомки, а тихими трудами

неких людей, при жизни не возносившихся на вершины славы.

Трудами, например, одного англичанина из города Стратфорда,

человека незнатного и небогатого, сочинившего несколько историй

про выдуманных им королей, принцев, дворян разных званий и даже

слуг.

Или трудами однорукого бунтаря-правдолюбца, который за годы

сидения в испанской тюрьме исписал ворох бумаги, поминая на каж-

дом шагу странного джигита по имени Дон-Кихот.

Или трудами длиннолицего поляка, не нашедшего для себя более

приличного занятия, чем разглядывание звездного ночного неба и ри-

сование всяких кружочков и кривых линий.

...Век, еще полвека, еще четверть века... Мир подлунный оставал-

ся для Кабарды таким же, как и прежде, — ничуть не круглее. И он со-

всем не вертелся. И все с тем же упрямым постоянством, достойным

лучшего применения, враждовали между собой князья.

ЧАСТЬ ГЛАВНАЯ

ХАБАР ЧЕТВЕРТЫЙ,

подтверждающий, что ворон кружит там,

где лежит падаль, а уорк — где лежит богатство

— Как ты меня напугала, проклятая змея! Ведь я чуть не наступил тебе на

хвост! Жаль, что в нору, гадкая тварь, заползла, а то палка моя наготове... Теперь

ты, наверное, смеешься над старым Адешемом. Ну, смейся, смейся, подлая! В сво-

ей норе не то что змея, даже мышонок — герой. А мы еще посмотрим, далеко ли

ты спряталась...

Адешем — бедный, но всеми уважаемый крестьянин, пшикеу, — больше все-

го любил разговаривать сам с собой или с лошадьми тлекотлеша Тузарова, чьи та-

буны все лето паслись на сочном разнотравье в верховьях реки Балк.

Лошади никогда не придирались к речам Адешема, не искали в них неудач-

ных слов или кривого смысла, никогда не перебивали. Сам себя Адешем прерывал

редко. А ведь среди людей, прежде чем сесть, надо осмотреться, а прежде чем ска-

зать, надо подумать.

Расковыривая крепкой палкой нору в пологом и рыхлом каменисто-

песчаном откосе, почтенный табунщик продолжал без устали поносить змею:

— Уж я доберусь до тебя, коварная гадюка! Мазитха, бог лесов, да Шумуц,

бог всякого дикого зверя, не откажутся помочь бедному табунщику. Чуть не ужа-

лила, а?! Да еще в такое время. Все лето прошло спокойно, уж сегодня мы собира-

емся гнать лошадей на Тэрч (Терек), в Тузаровское селище. А что, если б я полу-

чил смертельную каплю яда? Не видать мне тогда ни Тэрча, ни двух заработанных

овец, ни жеребенка. Да кто знает, может быть, Каральби Тузаров подарил бы мне

и жеребенка... — Палка наткнулась на что-то твердое, и раздался короткий при-

глушенный звон металла. — Э-э-й, змеиная гуаша! Уж не в железном ли доме ты

живешь? — Адешем еще сильнее заработал палкой и отхватил широкий пласт

песчаника. — Это что такое?! Так и есть: змеиный дом из железа. Клянусь злато-

щетинной свиньей Мазитхи, сверху тут истлевшая кожа, а под ней — настоящий

булат! Да ведь это панцирь! — Адешем ухватился рукой за край панциря и извлек

его на свет божий.

Когда табунщик очистил стальную поверхность от песка и мелкой кожаной

трухи, он так и сел, позабыв о змее, которой мог неосторожно прищемить хвост,

причем не ногой, а другой немаловажной частью тела. Однако змея куда-то ис-

чезла и больше о себе не давала знать. Адешем повернул панцирь, и ему прямо в

глаза попали лучи утреннего солнца, отразившиеся от золотой львиной морды.

Старик раскрыл рот, но заговорил не сразу, а после того, как пришли на ум подхо-

дящие слова. А они долго не приходили.

— Вот тебе и дом змеиной гуаши! Нет, не для гадючьего племени сработан

этот булат. Наверное, много стоит такая вещь. Уж теперь Каральби обязательно

подарит мне жеребенка чистых кровей. А овец даст из числа самых лучших. Мо-

жет, еще и барана впридачу...

Старик от души поблагодарил Мазитху, которого он считал своим покрови-

телем, и на всякий случай Емиша, бога домашних животных, затем облек панци-

рем свою тощую грудь.

— Ха! Сюда мне еще не достает золотого оружия. Да шлема на голову. А на

ноги просятся сафьяновые тлях-стены вместо грубых шарыков с ноговицами —

хурифа-лей, из шкуры бараньей...

Адешем поспешил к остальным табунщикам. Они с восхищением полюбо-

вались панцирем и предложили старику тотчас же ехать к Тузарову: с табуном

управятся и без Адешема.

Обрадованный старик быстро собрался и погнал своего смирного, не при-

выкшего торопиться, коня вниз по реке, в сторону восхода. К середине дня он уже

далеко углубился в обширные пространства дремучих лесов, сплошь покрывав-

ших в те времена междуречья Малки, Баксана, Чегема, Черека и Терека. Реки то-

гда были полноводные, и даже через более мелкую, чем названные, через Курку-

жин всадник мог переправиться не в любом месте. А все потому, что большие ши-

роколиственные леса берегли воду...

Из-за недавних дождей брод через Баксан оказался глубже, чем обычно:

вода доходила коню до середины груди. Адешем едва не вывалился из седла, ко-

гда его саврасый оступился на скользком камне и с трудом удержался на ногах.

— Этого еще не хватало, — пробормотал Адешем, переправившись на дру-

гой берег. — В этом панцире бултыхнешься в воду — так уже не выплывешь, кля-

нусь златощетинной свиньей Мазитхи...

Густые сумерки легли на дорогу. Можно было переночевать и на берегу ре-

ки, но впереди показались заманчивые огоньки селения.

— Бабукей, — определил Адешем, — поищем ночлег у людей Хагура Бабуко-

ва.

Со стороны села скоро стали слышны музыка и веселые возгласы.

— Э-э, да там какой-то праздник или шумный кебжек (веселая вечеринка с

шуточными песнями). А может, сам князь Алигоко Шогенуков приехал в гости к

своему уорку-дыженуго? Для Хагура это большая честь. Нет, наверное, там свадь-

ба... Да что гадать? Мешка не развяжешь — г что в мешке не узнаешь,... — и Аде-

шем подстегнул коня.

Умное животное и без того прибавило шагу, чувствуя дразнящий запах све-

жего сена и предчувствуя желанный отдых

* * *

На просторном дворе Бабукова горели костры, медные котлы были уже сня-

ты с огня и над ними клубились вкусные ароматы вареной телятины, пшенной