Особое внимание султанские фортификаторы обратили на усиление верков крепости. Заметно углубили и подновили рвы с каменными эскарпами и контрэскарпами. Мощный крепостной вал протяженностью около 700 саженей, упиравшийся концами в море,

IGZ, усилили крепким палисадом (по примеру Измаила). В целом Анапская крепость имела внушительный вид и для своих, и для врагов.

По данным случайно взятых пленных, на вооружении крепости состояло 83 орудия и 12 мортир, большей частью крупного калибра. Гарнизон состоял из 10 тысяч турецкой пехоты и 15 тысяч вооруженных крымских татар и горцев. На рейде стояло несколько крупных судов, имевших на борту пушки. Нужды в продовольствии и боеприпасах осажденные не испытывали, поскольку русские, не имевшие еще сильного флота, не могли контролировать Черное море.

Командовал Анапской крепостью опытный трехбунчужный Мустафа-паша, а в его ближайших помощниках ходил сын известного султанского военачальника Батал-бея, пытавшегося в свое время возмутить горские народы против России и прорвать Кавказскую укрепленную линию в самом ее центре. Однако войска его были наголову разбиты, а на месте боя заложена казачья станица Баталпашинская.

В турецкой крейости нашел свое последнее прибежище самозваный «пророк» шейх Мансур. Он долгое время возбуждал горские народы в восточной части Северного Кавказа против «неверной» России. Собранное шейхом Мансуром войско было разбито, и ему с небольшим числом своих приверженцев пришлось искать спасение в турецкой крепости. «Пророк» оказался предвестником появления на Северном Кавказе движения мюридизма и имамов.

Исследователи так оценивают роль шейха Мансура в последующих событиях. По их мнению, он начал «первым проведывать и вести... священную войну против неверных русских на Кавказе», и, хотя потерпел неудачу в попытке объединить... дикие племена гор и лесов, он был первым, кто внушил им, что без реформированного исламского вероучения (то есть принятия идей мюридизма. — А. Ш.) им «не видать свободы и независимости, которыми они так дорожат».

Зная все это, генерал-аншеф Гудович не мог рассчитывать на легкий успех в задуманной операции. Да и, скорее всего, ознакомившись с материалами об экспедициях Тикелли и Бибикова, он и не рассчитывал на бескровное овладение Анапой. Дело предстояло трудное, связанное с потерей большого числа людей, а в случае победы, в которой Иван Васильевич не сомневался, — славное.

На следующий день после прихода на место командующий расположил войска на левом берегу реки Бугур, протянув свой

левый фланг по дороге к турецкой крепости Суджук-Кале. Она находилась южнее по морскому побережью (теперь на ее месте расположился портовый город Новороссийск). Отряд Таврического корпуса под командованием генерала Шица стал лагерем на правом берегу Бугура.

Таким хорошо продуманным расположением русских войск Анапская крепость отрезалась от окрестных гор, густо поросших вековым лесом. С них местные союзники османов несколько раз пытались подать помощь осажденному гарнизону, но каждый раз безуспешно.

В ночь на 13 июня русские заложили первую осадную батарею из десяти орудий. С восходом солнца грозный вид пушек произвел на осажденных нужное впечатление. Турки открыли по батарее сильную канонаду. Затем Мустафа-паша, решивший защищаться со всей активностью, послал на вылазку до полутора тысяч пехотинцев и конников.

Русский командующий не солшевался в намерениях османов разрушить осадную батарею и предвидел такой поворот дела. На ее прикрытие со стороны крепости были поставлены две сотни стрелков-егерей, начальство над которыми взял генерал-майор Загряжский. Ему и выпала честь отбить первую вражескую вылазку из крепости.

Когда огромная толпа конного и пешего врага накатилась на орудийные позиции, егеря, дав залп из ружей, контратаковали нападавших. Их опрокинули в штыковом бою и затем преследовали почти до самых анапских ворот. Расходившихся егерей удержали от дальнейших действий только пушечные выстрелы с вала почти в упор. Подобрав своих убитых и раненых, егеря отошли к батарее.

Ободренные первым успехом, кавказцы Гудовича возвели еще две осадные батареи — на десять и двенадцать орудий. Поставили свои пушки на батарейные позиции и в отряде Таврического корпуса. По распоряжению командующего каждая осадная батарея получила определенный сектор обстрела неприятельской крепости.

С рассветом 18 июня началась сильная бомбардировка Анапы. Противник отвечал на первых порах очень энергично, поскольку имел заметное преимущество в количестве орудийных стволов. К тому же еще и большего калибра. Завязалась упорная контрбатарейная борьба. От ее исхода зависело многое —

и число потерь при готовящемся штурме, и моральное состояние противных сторон, и в конечном счете судьба самого «кавказского Измаила».

Где-то днем артиллерийский огонь из крепости стал заметно ослабевать. Наступившей ночью громадное зарево разгоревшегося пожара осветило окрестности Анапы. Русские бомбы и брандску-гели зажгли приметный издали дом анапского паши, провиантский магазин гарнизона и другие здания в городе. Осажденные безуспешно боролись с пожарами, хотя море было рядом.

Почти весь следующий день вражеские батареи молчали, подавленные метким сосредоточенным огнем русских пушек. Анапский гарнизон, достаточно многочисленный, больше не отваживался ни днем ни ночью на вылазки против осадных батарей противника. Это было несомненной ошибкой Мустафы-паши, поскольку в случае удачи он мог поправить свои дела, и положение осажденной крепости улучшилось бы.

Хорошо знавший султанское воинство, Гудович справедливо полагал, что вражеский гарнизон и жители города после двух дней бомбардировки «достаточно» упали духом. Генерал-аншеф послал с трубачом и парламентером анапскому паше письмо. Ему предлагалось сдаться с правом выхода всех неприятельских войск из крепости.

Мустафа-паша был готов согласиться на почетную капитуляцию и сдать вверенную ему крепость. Но этому самым решительным образом воспротивился упоминавшийся «пророк» шейх Мансур. В той конфликтной ситуации он оказался самым влиятельным лицом среди осажденных, и паше пришлось уступить.

Между тем русский командующий видел свое положение все более затруднительным. Экспедиционный отряд силой в 12 тысяч человек должен был блокировать сильную в фортификационном отношении крепость с «открытым морем». В Анапе защищался ни много ни мало, а 25-тысячный гарнизон. То, что султанский паша отказался капитулировать на почетных условиях, свидетельствовало, что крепостной гарнизон не потерял надежды на скорую поддержку с моря.

В ближайшем тылу осадных войск набиралось еще до восьми тысяч черкесов, среди которых оказалось немало турок. Они засели в окрестных поросших лесом горах и постоянно беспокоили сторожевое охранение русских внезапными нападениями; вели перестрелки и мешали фуражирам. Лошадей теперь приходилось

пасти под надежной охраной уже на расстоянии пяти верст от осадного лагеря. Ближе трава была вытоптана и съедена.

Для «правильной» осады Анапы, как того требовало военное искусство, недоставало крупнокалиберной артиллерии и квалифицированных военных инженеров. В довершение всего генерал-аншеф Каховский сообщил специальным курьером из Крыма, чтр огромный султанский флот показался против устья Днестра. Это говорило о том, что скоро неприятельская корабельная армада могла быть ожидаема под осажденной Анапской крепостью. Последнее означало получением Мустафой-пашой усиления гарнизонных войск людьми и мощной огневой поддержкой с кораблей. Гудовичу с получением письма от Каховского было над чем задуматься.

В силу таких обстоятельств Иван Васильевич после военного совета, «призвав Бога в помощь», решил без промедлений штурмовать крепость. Другого выхода в той ситуации ни командующий, ни его командиры не усматривали. Предстоящий генеральный приступ должен был неизбежно вылиться в кровопролитный бой и на крепостных укреплениях, и в самом городе.

ШТУРМ КАВКАЗСКОГО ИЗМАИЛА