На доклад командира полка о том, что впереди близко к селению нет подходящего места и что коновязи и кухни уже устроены, и ломать их да переносить на другое место будет трудно, начальник колонны не обратил внимания и проехал вперед искать новый бивак для казаков. Колонна стояла на дороге в томительном выжидании...

Прошло около получаса времени, пока начальник колонны вернулся и объявил категорически командиру Гребенского полка, что им найдено место для казачьего бивака, и приказал немедленно туда перебраться казакам. Все разумные доводы не могли убедить начальника колонны оставить казачьих трубачей со штандартом на занятом ими уже месте, и он заявил командиру полка: «Если ваши казаки сейчас же не уйдут отсюда, я ударю тревогу и поведу отряд дальше»...

Делать было нечего, пришлось исполнить это, более чем странное, приказание. Казаки стали перебираться на новый бивак, удаленный вперед еще на версту. И вот пока ломали кухню, повыливав из котлов кипящую воду, да перенесли коновязь, фураж и дрова, то уже и вечер наступил. Так Гребенцы и не пообедали вовремя, да и их лошади маленько поголодали.

Но нет худа без добра. На новом месте Гребенцы устроились отчасти даже лучше прежнего, так как офицеры имели теперь возможность ночевать уже не под открытым небом, а в пустом, заново отстроенном около придорожного чай-хане сарае для запасов сена.

В тот же день вечером командир Гребенского полка донес телефонограммой о случившемся начальнику отряда и просил о выделении Гребенцов в самостоятельный эшелон, на что на другой день и получил разрешение.

На ночлеге, уже поздно вечером, получено было от начальника колонны приказание, чтобы Гребенцы завтра выступали не в голове колонны, а сзади, после пехоты, в 10 часов утра. По-видимому, полковник К-зе опасался, что казаки снова могут захватить лучшее, по его мнению, бивачное место. Квартирьеры снова не были высланы... Получив такое распоряжение, Гребенцы могли спокойно спать до 8 часов утра.

Наутро предстоял переход в 33 версты до села Юзбаш-чай, В 10 часов утра, как было приказано, тронулись с бивака и в Юзбаш-чай при-

были в 6 часов вечера, имея по дороге двухчасовой привал, чтобы не упереться в пехоту, которую догнали на спуске с Юзбаш-чайского перевала.

Этот пустынный, дикий, а в то же время и живописный перевал, отчасти напоминающий нашу Военно-Грузинскую дорогу, тянется на протяжении нескольких верст. Дорога, прихотливо извиваясь воланами по левому склону совершенно голой скалистой теснины ущелья реки Юзбаш-чай, сразу круто поднимается на высоту 3,5 тысячи футов, а затем так же круто спускается к самой реке, по обеим сторонам которой то там, то здесь попадаются отдельные зеленеющие огороды и небольшие сады. Эти сады славятся, между прочим, произрастанием хороших плодов: айвы, слив и кизила. На высшей точке перевала было уже довольно холодновато, и кое-где лежал снег. Инструмент у трубачей порядочно обледенел. Но все же Гребенцы сыграли здесь свой полковой марш, огласив звуками русской музыки дикое ущелье не музыкальной полудикой страны.

По прибытии в Юзбаш-чай Гребенцы расположились на ночлег рядом с артиллерией, в особом дворе с крытыми конюшнями, а господа офицеры на Юзбаш-чайской заставе. Начальник заставы А.В. К-кий обрадовался русским людям и принял гостей с полным радушием. У него же Гребенцы впервые за время похода пообедали, что называется, по-людски, сидя за столом в теплой комнате и забыв про опротивевший персидский лаваш с песком. Хозяин был так любезен, что нашел всем и угол с теплой постелью.

Здесь на ночлеге от начальника штаба отряда получено было командиром полка письменное сношение, разрешавшее Гребенцам двигаться далее в Казвин самостоятельно. Оно гласило: «Начальник отряда приказал: выделить из состава 2-го эшелона обоз штаба отряда и обоз вверенного вам полка и отправить их прямо в Казвин, не делая им дневки в Юзбаш-чае. С обозами надлежит отправиться и штабу вверенного вам полка. По дороге присоедините к себе расположенную по постам 2-ю сотню и учебную команду»...

Такому распоряжению Гребенцы немало обрадовались и на следующий день, в 8 часов утра, выступили дальше в село Ага-баба, совершив 30-верстный до него переход в 6 с половиной часов времени.

Дорога от Юзбаш-чайской заставы снова начинает подниматься в гору, преодолевая второй, еще более высокий, так называемый Куин-ский перевал. Высота этого перевала обозначена на придорожном каменном столбе в 5326 футов. На перевале лежал уже снег, и порядочно морозило. Гребенцам хотелось снова услышать родной свой марш,

но инструмент так обледенел, что играть на нем было положительно невозможно.

В селе Ага-баба по случаю холода пришлось уже и людей и лошадей разместить на ночлег в крытых верблюжьих помещениях. В общем, ночь переспали сносно, а на другой день, выступив в 7.45 часов утра, Гребенцы к полудню добрались уже до Казвина. Было 27-е ноября.

Город Казвин расположен на высоком плоскогорье — до 4 тысяч футов, обрамленном с обеих сторон высокими горами, тянущимися в направлении с запада на восток. Слева горы расположены в 4—5 верстах, а справа, в направлении Зенджана, они удалены от дороги на расстояние примерно до 25 верст; далее же на юго-восток горный массив едва обрисовывается в дымке бесконечной дали. Природа все так же безжизненна и неприветлива — ни кустика растительности, все голо; кругом все тот же глинистый цвет почвы.

Город Казвин расположен в 225 верстах от Энзели и в 136 верстах от столицы Персии — Тегерана. Этот древний город, насчитывающий свыше 60 тысяч жителей, устроен по общему типу всех азиатских городов, с узкими кривыми улицами, глинобитными высокими стенами и неизменным крытым базаром. Вокруг города расположены виноградные сады с массой фисташковых и миндальных деревьев. Эти сады закрывают город, и путнику издали никак не удается уловить его очертание. Только рке вблизи можно различить куполообразные крыши мечетей и минаретные башни. Крыши мечетей и стены городских ворот выложены кафельными изразцовыми плитками под общий зеленовато-голубой тон и, по-видимому, сделаны очень прочно. На стенах ворот хорошо сохранились мозаичные изображения персидских шахов, сарбазов, львов и т. п.

В Казвине проживает русский консул, командированный туда еще три года тому назад во время прихода в Персию нашего первого отряда, и есть небольшая русская колония, состоящая главным образом из служащих в управлении Энзели-Тегеранской дороги; есть больница этой же дороги и отделения нашего учетно-ссудного банка и английского. Из персидских властей в городе постоянно живут губернатор, вице-губернатор и каргузар. При управлении дороги имеется русская начальная школа и постоянная небольшая церковь. Коренное население состоит преимущественно из людей бедного класса, но попадаются и зажиточные персы, преимущественно шейхи, муллы и торговцы. Но торговля главным образом сосредоточена в руках богатых арл!ян, которых в Казвине немало. Из главных улиц можно назвать: Рештскую,

КАЗАКИ В ПЕРСИИ 1909—1918 ГГ.

_:_иг;*

Шахскую и Тегеранскую. Последние две очень широкие и прямые, обсаженные по бокам ветвистыми платанами.

Ко времени прихода штаба полка в Казвин там уже находились пришедшие раньше 1-я и 5-я сотни, которые, вместе с учебной командой, и встретили вновь прибывших Гребенцов, выстроившись вдоль дороги у Поляковской заставы, отстоящей от города в двух верстах. Подходя к городу, 2-я сотня отделилась и направилась по Хамаданс-кому шоссе в отведенный ей заранее караван-сарай, штаб же полка и трубачи прошли по Рештской улице в городе к русской колонии, у ворот которой и были встречены начальником отряда генералом Г-м.

Отрапортовав о благополучном прибытии начальнику отряда, командир полка получил от него необходимые указания о размещении Гребенцов в городе, а затем пришлось повернуть назад, так как квартиры для штаба полка и трубаческой команды были отведены совершенно в противоположном конце города. Под размещение штаба полка консульством были отведены здания, в которых два года тому назад помещалось отрядное гарнизонное собрание. Разместились тесно, но сгруппированно, отделив одну большую комнату под общую офицерскую столовую.