По этому приказу Гамалий, не встретив разъезда англичан, мог вернуться назад, к своим войскам, но, провожая сотню, Баратов отозвал его в сторону и сказал: «Василий! Ты пройдешь и выполнишь задачу полностью». Сказал не в форме приказа, посмотрел глубоко в глаза, обнял и поцеловал. Баратов понимал, что посылает всю сотню почти на верную смерть.

27 апреля в 7 часов утра сотня в составе 4 обер-офицеров, 107 казаков и 125 лошадей выступила. Пройдя 8 верст и остановив сотню, командир объяснил задачу. К 21 часу достигли Таландешта, где заночевали биваком, выставив караулы: старшина кочевки предупредил, что в окрестностях действуют разбойники. Ночью разразилась гроза, пошел сильный дождь, с гор раздавались выстрелы. Выполняя распоряжение командира сотни «не стрелять», казаки не отвечали.

Утром заболели два казака. Построив сотню, Гамалий объявил: «Кто чувствует себя больным и не надеется перенести лишения, которых предвидеть нельзя, — пусть доложит, их отправят в штаб полка. Дальше болеть нельзя, так как неизвестно, как отнесутся к их появлению луры (воинственное кочевое племя); отправка больных будет слишком затруднительной, принимая во внимание, что могут быть и раненые». Нашлись три человека, которые и были отправлены в полк.

В следующие три дня казаки шли через перевалы, ущелья, ночевали биваком в горах и в кочевьях мелких племен. Ауры встречали отряд как будто хорошо, давали проводников, но ночью на один из полевых караулов наткнулись вооруженные кочевники, произошла перестрелка. С гор спускали камни на сотню, обошлось благополучно.

1 мая в 4 часа утра спустились с Чахардаольского перевала в сторону Турции, по тропам в один конь, ведя лошадей в поводу. Одна сорвалась и убилась. Через 5 верст еще один конь пал от теплового удара. Через 20 верст пришлось пасти лошадей, так как проводник заявил, что до хорошей воды 25 верст. В девятом часу вечера, по словам проводника, оставалась еще половина фарсака — 3,5 версты. Сотня прошла после этого три часа — воды не было, тропа поднималась в горы, и становилось все труднее и труднее. Проводник-лур попытался скрыться, но был задержан и на вопрос Гамалия «Почему так долго нет воды?» ответил, что «скоро будет».

Командир пригрозил, если что-то случится, повесить проводника и потребовал сказать — где вода? Тогда лур указал направление и объяснил, что вода находится в версте. Действительно, через версту оказалась хорошая вода, там сотня и заночевала. С помощью переводчика Ахмет-хана Гамалий допросил проводника, почему он ведет отряд плохой дорогой. Тот ответил, что ему было приказано так вести, чтобы русские сюда больше не шли. Ему дали денег и пообещали, что, если он будет дальше вести по хорошей дороге, получит еще, а если по плохой — то получит пулю. Кочевник раскланялся и дал слово провести по лучшей дороге.

От сына вали привезли письмо, в котором спрашивали, что делать с одиннадцатью персидскими жандармскими офицерами, воевавшими против русских войск и теперь изъявившими покорность России. Гамалий распорядился отправить их в Керманшах, к генералу Баратову. Из нескольких племен сообщили, что с появлением в провинции казачьей сотни германские наемники стали у них исчезать.

2 мая выступили в 7 часов утра. Спускаясь к Эмир-Абаду, заметили быстро уходящих в горы всадников, в 15 верстах от сотни. Позднее выяснилось, что это были 150 немецких наемников. Заночевали в кочевье, у Эмир-Абада. Ауры встретили русских враждебно, требовали деньги даже за воду, за пуд дров пришлось заплатить 12 туманов (24 рубля). Гамалию сообщили, что если вали Пушти-Куха захочет принять их, то вышлет навстречу всадников. Всадников, за исключением одного разведчика, не было.

3 мая в 4 часа утра сотня направилась по ущелью в Зорбатию. Обходными тропами Гамалий высылал разъезды — обследовать дороги. Вечером, в 20 часов, подойдя к Зорбатии на 8 —10 верст, разведкой и расспросами местных жителей выяснили, что англичан в городе нет и не было, там — турки.

(Английский генерал Лек еще 1 мая сообщал генералу Баратову: «Я не в состоянии послать кавалерийский разъезд в Зорбатию... где у турок имеется сильный отряд. Мы не можем рассчитывать на активную помощь Вали Пушти-Куха. Мы можем надеяться только на пассивный нейтралитет с его стороны».)³³⁷

Круто повернув на восток, в 23 часа подошли к Амле. Не доходя до племени вали 2 верст, командир спешил сотню и приказал, если кочевники начнут стрельбу, немедленно бросать всех лошадей и занимать намеченную позицию. Оставив за себя хорунжего Перекотия, Гамалий с переводчиком Ахмет-ханом направился в ставку вали.

В кочевье с появлением казаков поднялась суматоха. Всюду бродили вооруженные английскими винтовками луры. Непосредственно при ставке их находилось не менее 2,5 тысячи. Секретарь вали сообщил, что тот спит и принять русских сможет только завтра. Сотне указали место для бивака: на реке, протекающей в расщелине. Спуститься туда можно было, только держа лошадей в поводу. В случае обстрела казаки оказывались в западне. Гамалий поблагодарил и передал секретарю, что отряд заночует, где остановился. Продукты для людей и корм лошадям дали лишь на следующий день.

4 мая в 12 часов дня в специально разбитой для этого палатке вали принял русских офицеров. Гамалий передал вождю луров письмо от генерала Баратова. Прочитав письмо и поблагодарив, вали сказал, что по всем пунктам ответ будет дан через секретаря. Он расспрашивал, как идут военные дела у русских и где находятся основные силы. Гамалий отвечал, что Русская армия считает его своим другом и всегда готова помочь ему.

Через час вали сообщил, что он не пропустит русский отряд через свои владения к англичанам, не желая нарушать нейтралитет, и отказывается содействовать; если же казаки, вопреки его желанию, пойдут к англичанам — отдаст приказ своим людям не давать фураж.

Ответ Гамалия был следующий: «Передайте вали, что я должен выполнить волю начальника, пославшего меня соединиться с англичанами, и если вали прикажет не продавать мне фураж, то я, во исполнение приказания, оставлю лошадей ему, а с казаками пойду пешком на соединение с англичанами».

Вождь луров согласился пропустить отряд через свои земли.

На следующий день в сотне устроили джигитовку для вали и его больного сына. Все лучшее, чем мог отблагодарить вождя Гамалий, показали казаки. От восхищения кочевники подняли такую стрельбу вверх из винтовок, что командир, опасаясь, не откроют ли дикари огонь и по казакам, на всякий случай держал полусотню в полной боевой готовности.

5 мая Гамалий выступил на Али-Гарби. О времени выступления никому не говорил, в два часа дня приказал седлать, спустя час вышли. Через 15 верст подошли к ущелью, тянувшемуся вдоль турецкой границы на 30—35 верст, за ним начиналась пустыня. Впереди было 100 верст — дорог не было совсем.

В ущелье пришлось быть очень осторожными — шныряли турки и арабы. Шли по нему всю ночь, к утру вышли. Передохнув, направились через пустыню, которая простиралась до Али-Гарби на 60 верст. Проводник сбился с пути, и воды — как предполагалось, через два часа — не встретили. С солнцем началась жара. Пекло невероятно. В 3 часа дня казаки и лошади стали заболевать. Проводники, узнав, что сбились с пути, перепугались, предвидя свою участь. Миражи обманывали людей. Казаки начали валиться с седел, заболело сразу двенадцать человек, через полчаса — еще четверо. Пять лошадей пало, а воды все не было. Жара стояла невыносимая.

Совершенно случайно повстречали кочевку арабов. Нашлось немного горькой воды — радость была неописуемая. Казаков, потерявших сознание, положили в палатки арабов и стали обливать водой. Немного воды досталось и лошадям. Отдохнув на кочевке три часа, сотня пошла на Али-Гарби.

К полуночи 6 мая, не обнаруженный никакими постами, отряд подошел к лагерю англичан. Вышел дежурный офицер, и, когда выяснилось, что прибыли русские, казаки, собрались все английские офицеры, встретили великолепно. Казаки и их лошади все необходимое получили в изобилии.