– Что-о-о?! Ты где, в армии или на танцульках? Отнеслись к нему не так! Послушай… лейтенант… – чтобы успокоиться, Берзалов хватил его за руку. – Здесь творится такое, а ты молчишь, что я должен думать?!

Он в упор посмотрел на него – понял или нет? А подумал Берзалов о лейтенанте, что он идиот, полный и беспросветный.

– Я не знаю… – признался Протасов, отводя взгляд в сторону, как нашкодивший щенок, и пытаясь вырвать руку из цепкой хватки Берзалова. Лицо у него дёрнулось и вдруг стало старым-старым, как рано увядающее яблоко.

«Вашу-у-у Машу-у-у!..» – снова едва не выругался Берзалов и вдруг понял, что Протасов или облучен, или привык, что в армии о него все вытирают ноги. Значит, он ни на что не годен, а его заявление о злости – не более чем реакция на освобождение. Адреналин в крови гуляет. Но все эти психоанализы мне абсолютно не нужны. Мне и без них хреново и забот выше крыши. Чтобы разбираться в психологии лейтенанта, нужно время и душевные силы. Ни того, ни другого у меня нет. У меня другие цели. А за психоанализом пусть сходит в какой-нибудь девке.

– Все-е-е! – процедил он сквозь зубы, отпуская руку лейтенанта. – Вам на север, нам на юг. И помни, лейтенант, твоя задача добраться живым и здоровым!

– Разрешите выполнять? – лейтенант Протасов всё понял. Раз перешли на тон устава, значит, неофициальная часть закончена. Это он понимал, этому он был обучен, это он хорошо запомнил, потому что натаскивали его вначале сержанты в учебке, а потом командиры в армии, но, видать, не натаскали.

– Выполняйте!

– Есть! – Протасов повернулся через левой плечо и отбыл в неизвестность.

Берзалов посмотрел ему вслед и понял, что лейтенант Протасов не дойдёт, что с ним обязательно приключится что-то нехорошее. Но менять что-либо было поздно. Авось пронесёт.

Глава 5

Вертолётчик и первые потери

Разумеется, Берзалов рассказал Гаврилову о бронепоезде, о таинственном генерале Петре Матвеевиче Грибакине, о котором никто слыхом не слыхивал. О лейтенанте не упомянул, посчитав это неважным. К тому же говорить о ком-то за глаза было глупо и непоследовательно – пустое сотрясание воздуха. Всё равно не дойдёт, думал Берзалов о хромом Протасове, а дойдёт, значит, нам повезёт. Но здесь я уже бессилен. Я ведь не господь бог. Я могу только советовать.

– Не фига себе!.. – крайне удивился прапорщик и шутливо выпучил глаза. – Где они тепловоз-то взяли?..

– В каком-нибудь ангаре… – здраво рассудил Берзалов. – А что?.. Хорошая идея. Сделать бронепоезд из подручных материалов и мотаться, контролировать малыми силами большую область. Может, наши на него и нарвались? – он тут же вспомнил слова подполковника Егорова о том, что вторая наземная группа была окружена живыми механизмами и что «район техногенный».

Но об этом, разумеется, Гаврилову ничего не сказал, иначе расспросов не оберёшься. Тогда уже придётся рассказывать и о американцах, и о их десанте, и о военной базе. Только как-то всё это не состыкуется с квантором, то бишь с бесконечным коридором, каким-то Скрипеем и каким-то Комолодуном. Последнее, конечно, можно было отнести на счёт богатой фантазии Бура. Но чем чёрт не шутит, когда бог спит? Вдруг на Бура снизошло просветление? Берзалов теперь готов был поверить во что угодно, даже в бред подчиненных. От этих мыслей голова у него пухла и он чувствовал себя не очень уверенно, хотя, разумеется, вида не подавал, бодрился. Следовало призвать ворчливого Бура, чтобы допросить его, но, как всегда, времени было в обрез. Потом, решил он, тем более что таинственный Комолодун как бы и не списывался в происходящее, значит, есть шанс, что Бур просто несёт околесицу, хотя вроде трезвый и клея не нюхал. Надо будет за ним понаблюдать. Может, он просто скрытный психопат? Тогда придётся его списать и оставить в какой-нибудь деревне, пусть гусей пасёт, если на большее не годен.

– Есть вероятность, что первая группа погибла именно из-за бронепоезда, – раскрыл Берзалов часть тайны, хотя, конечно, это была всего лишь его догадка. – Плохо, что я в донесении ничего об этом не сообщил. Можно было выслать ударную группу, где-нибудь его перехватить. А вертолёты?.. – вспомнил он и вопросительно уставился на Гаврилова, его осенила идея.

– Ну да… – озадаченно поддакнул тот с очень серьёзным лицом, – получается, что бронепоезд сбил все три? Так не бывает. Несостыковочка. Эх, найти бы того вертолётчика… – вздохнул он.

– Я тоже об этом думал, – признался Берзалов. – Какая-то странная закономерность: все три вертолёта погибли один за одним…

– И в одном месте, – многозначительно добавил Гаврилов, глядя при этом крайне озадаченно на Берзалова.

– Гадать бессмысленно. Сейчас всё узнаем. По крайней мере, о кванторе, а если повезёт, то и о Скрипее. Что это такое за чудо, и в кого стрелял Архипов?

– Тьфу-тьфу… – поплевал Гаврилов через левое плечо и сделал вид, что этим обезопасил все их начинания.

– Кстати, что там Форец, то есть Зуев?.. – спросил вдруг Берзалов.

Он подумал, что бронепоезд вполне может свалиться, как снег на голову именно в это утро. Кто ему мешает по закону подлости? Никто. Правда, накануне рядовому Ивану Зуеву, в виде наказания, а может, и, наоборот, ему вопреки, выдали противотанковую мину и строго-настрого наказали, никуда не сворачивать, а выдвинуться, конкретно, за станцию и заминировать подъездные пути. Мина ТМ-89А срабатывала как от большой массы металла, так и от контакта и вполне могла уничтожить хоть три десятка тепловозов.

– Молчит пока, как воды в рот набрал, – ответил Гаврилов, и голосе его прозвучала неуверенность, мол, как бы Форец глупостей не натворил? Склонен он к этому.

– А связь?.. – напомнил Берзалов.

Не мог он подозревать Гаврилова в разгильдяйстве. Скорее всего, замотался старший прапорщик. Да и по всем оценкам опасность со стороны разъезда была самой минимальной. Только Берзалова что-то тревожило, хотя Спас молчал.

– Полчаса назад разговаривал. Не пойму, глушит нас, что ли, кто-то? Еле-еле слышно. В наушниках гудит чёрт знает что.

– Пошли бойца узнать.

– Да я хотел его снять примерно через полчаса, – доложил Гаврилов, взглянув на часы. – Как только вы сигнал дадите, что всё нормально, я его и сниму.

– Тоже верно… – в раздумье согласился Берзалов. – Но бойца для контроля всё-таки пошли.

С тех пор, как небо стало зеленоватым, локальная связь у них, действительно, работала неважнецки. Рассчитанная на радиус в семь километров, она едва «брала» половину расстояния, и хрипела, и сипела на все лады, как старый ламповый приёмник.

– Мину разряжать не будем, так и оставим, только переведем её в нерабочее положение, – сказал Гаврилов.

– Хорошо, – согласился Берзалов. – А лучше вообще не переводить, не фиг здесь всяким бронепоездам гонять.

– Тоже верно, оставим не разряженной, – легко согласился Гаврилов, хотя, конечно, это было не в традициях армии – оставлять всякие пакостные ловушки. Для кого? Для своих же, русских, только вмиг ставшими разбойниками и бандитами. Но здесь была неизведанная область, и он не возражал, тем более, что второй раз мину использовать было нельзя, ибо если её активизировать второй раз, то она, согласно инструкции, самоликвидируется.

В квантор прокрались со всей предосторожность, на которую были способны, вползли, как улитка: на первой передаче, тихонько, не газуя – сунулись, словно краб из-под камня – на пляж, и огляделись. Только тот, кто ходил по этому пляжу, оставил вполне рельефные следы протекторов.

Мины, которые выставили на ночь на въезде в кванторе, убрали, и экипаж был в полном составе, кроме, разумеется, Кеца и Сэра. Кец устроил маленькую истерику, решив, что накануне самого интересного от него хотят избавиться, но когда его пересадили во второй бронетранспортёр и дали шоколадку, смирился, только хлюпал носом и обиженно косился на Берзалова, как на виновника своих бед. Архипов, который взял над ним шефство, вручил ему лакомство и сказал: