В ночной тишине песня каждой птицы звучит особенно рельефно и запоминается так хорошо, что потом и среди дня нетрудно ее различить в общем хоре пернатых певцов.

Слушаем дальше; из Яблонового сада доносится коротенькая звонкая песенка.

— Овсянка! '

Только успели отметить' время ее пробуждения, как прозвучала новая песня,’ сильная, звонкая, красивая. Это запел наш любимец крапивник.

— Федор Леонидович! Время!?

— Час 55 минут.

Хор птичьих голосов пополняется беспрерывно: пеночки, славки, дрозды. То-и-дело приходится записывать время пробуждения новых птиц.

Но вот в два часа девять минут прозвучала знакомая песня зяблика—сигнал к окончанию экскурсии. Зяблик спит дольше всех лесных певцов; уж если он проснулся, значит некого больше и ждать.

Теперь скорее домой. Нужно еще подстеречь пробуждение ласточек и стрижей. Когда мы подошли к мызе, солнце уже поднималось над горизонтом, но ласточки еще преспокойно спали. Ничего не поделаешь, придется подождать.

Чрезвычайно нелепое положение: ходишь взад и вперед перед домом, смотришь на гнезда, уютно 68

прилепившиеся под крышей, и проклинаешь их обитателей, за непростительную сонливость. Пристально вглядываемся в отверстия гнезд, ждем вылета и вдруг замечаем/ что ласточки уже высоко в небе. Вскоре к ним присоединяются стрижи; отметив время их вылета, отправляемся спать. Только Женя на минутку забегает в разборочную комнату отметить по календарю время восхода солнца. Завтра он будет вычислять, за сколько времени до восхода запевает каждая птица.

Барсуки

Охотников на Череменце совсем немного, и мы быстро с ними перезнакомились. Народ это словоохотливый, и после нескольких встреч мы- уже имели подробные сведения о животных и птицах окрестностей и о правилах охоты на них.

В районе Череменецкого озера нередко встречается барсук. Мы сами находили его следы, а кроме того, разыскали два логова. Одно из них находилось неподалеку от мызы. Здесь мы и провели нашу главную работу.

Логово барсука было расположено на лесистом склоне оврага, в густых зарослях ели, березы, осины и орешника. Здесь даже днем' царил полумрак. Рядом с оврагом проходит дорога, но это мало тревожит барсуков, так. как по этой дороге почти никто не ездит и не ходит.

Логово имело восемь выходов; семь из них были расположены неподалеку друг от друга, а одна нора выходила в сторону, в высохшее русло ручья. Ее мы назвали „потайной", так как она, вероятно, служила барсуку запасным выходом на случай опасности.

Все выходы, кроме потайного, соединялись тропинками, протоптанными барсуком. Эти тропинки, имевшие в ширину бколб полуметра, бтходйлй далеко от нор и терялись между деревьями.

Осматривая норы, мы заметили, что барсук роет их всегда под прикрытием корней деревьев, предохраняя этим ходы от обвалов.

Чтобы запомнить устройство барсучьего логова, мы сняли план нор, куда нанесли все выходы и тропинки. Во время съемки мы обнаружили, что у барсука в логове есть тяга, вентиляция. Поднося зажженную спичку к норам, мы по отклонению пламени установили, что выходы наверху оврага втягивают воздух, а нижние выпускают.

Покончив с планом, мы взялись за зарисовку следов барсука. Четких отпечатков было много. Их мы находили не только у логова, но и у озера, где барсук пил воду. Научившись узнавать следы барсука, мы обнаружили их во многих других местах. Так, в березовом лесу на глинистой тропинке мы нашли целую цепь следов. Здесь проходило, вероятно, семейство барсуков,так как, кроме многочисленных отпечатков лап взрослых зверей, мы нашли следы барсучонка.

Любопытно отметить, что следы барсука всегда получаются двойные, так как на след передней лапы барсук ставит заднюю.

Барсук—ночное животное, и наблюдать его жизнь можно только по следам. Но нам хотелось увидать его самого. Для этого нужно было устроить ночную слежку. Дело трудное, но мы все же взялись за него.

Решили устроить наблюдательный пост на двух деревьях; один—над потайной норой, другой—над всеми остальными. Просидеть всю ночь не шевелясь просто на сучьях деревьев невозможно, и мы решили устроить помосты из веток, на которых было бы удобно. сидеть. После 'целого дня работы помосты были готовы и тщательно замаскированы. Убрав срубленные ветки и приведя все в прежний вид, мы оставили барсуков в покое на четыре дня.

/О

Вечером 13 июля мы стали собираться на слежку. Но тут Коля, которому предстояло сидеть над * потайной" норой, запротестовал и попросил нас не сажать его одного. Мы согласились: сидеть всю ночь одному на дереве действительно неприятно.

Рис. 6. Долезли до помоста. Усаживаемся...

В одиннадцать часов вечера четверо „ позвоночников “ вышли из дома. Пошли вдоль озера... Вот и овраг. Пробираясь сквозь кусты, подходим к осине. Коля и Кирилл остаются здесь, а мы с Мишей в абсолютной темноте продвигаемся дальше к березе. Карабкаемся на нее, стараясь не создать.шума. Наконец долезли до помоста (рис. 6), Усаживаемся.

Смотрим на- часы—без четверти двенадцать. Надо было выйти раньше; мы, вероятно, спугнули уже вышедших барсуков.

Коля и Кирилл, повидимому, тоже устроились, так как не слышно ни малейшего шороха. Как они потом рассказывали, им пришлось привязать себя веревками к стволу, чтобы не упасть вниз. Но это неудобство было возмещено тем, что они видели и слышали гораздо больше, чем мы с Мишей.

Спугнутый нами барсук долго не выходил. В час двадцать минут ребята услыхали шум. Он шел из потайной норы, находящейся прямо под ними. Шум все усиливался и приближался. В темноте можно было различить, как из норы вылезло что-то темное и с шумом потянуло воздух. Это был барсук (рис., 7). Издавая глухие, похожие на хрюканье звуки, он поднялся вверх по оврагу.

Вскоре опять послышался шум; Это вышел второй, а за ним сразу и третий барсук. Один из них отправился к озеру, а другой направился вниз по руслу ручья.

Через некоторое время вышел и четвертый барсук. Было около половины второго, когда мы с Мишей услыхали треск сучьев: это ходил барсук, вышедший четвертым из норы. Он все время ходил под нами, но темнота не давала нам его увидеть.

В это время невдалеке от барсучьих нор проходили наши „беспозвоночники’“. Они шли на ночную экскурсию по насекомым, разговаривали и громко смеялись. Мы с Мишей услыхали треск сучьев и увидали, как темная тень перебежала через тропинку, выделявшуюся из общей тьмы. Это и был барсук, напуганный нашими экскурсантами.

Около двух часов Коля и Кирилл опять услыхали шум у потайной норы. Они стали всматриваться и увидели, как все четыре барсука вошли в нору.

Рис. 7. Это был барсук.

Вскоре стало светать. Мы окликнули ребят и стали спускаться.

На песчаных откосах

Недалеко от мызы, на опушке леса, находится неглубокая песчаная выемка. Когда-то крестьяне здесь брали песок, но теперь яма совершенно заброшена, и только многочисленные насекомые усердно посещают ее.

Выбрав безветренный жаркий день, когда насекомые наиболее деятельны, мы посвящаем его изучению населения ямы.

Взяв с собой наше обычное снаряжение (баночки, морилки, сачки и небольшую лопатку для раскапывания земли), мы отправляемся на место работы.

Через десять минут мы у цели. Похоже, что мы попали в колонию насекомых: их здесь множество.

Из-под ног взлетают хищные жуки-скакуны, охотники за мелкими насекомыми. Тут же прыгают зеленые цикадки, питающиеся соком растений. Изредка залетают мухи и садятся на раскаленный песок погреться на солнышке.

Но брльше всего здесь одиночных пчел и ос, строящих в песке свои норки. Эти норки, предназначенные для личинок, уходят в глубь почвы на 15—20 см.

Найдя группу таких нор, мы останавливаемся для наблюдений. Вскоре из одной норки выталкивается песок, и вслед за тем появляется сама строительница; через несколько секунд она скрывается обратно. Около норки лежит уже изрядная кучка песку — работа подвинулась далеко.