– В печенке он у меня, анализатор этот, – проговорил Прошин, глядя, как Поляков открывает бюро и вставляет лист в пишущую машинку.

– Вот что, – отозвался тот, присматриваясь к фразам, рождавшимся под ударами литерных молоточков. – Мы договоримся так: я даю тебе аванс, вытаскивая тебя, мелкого жулика, из заварушки; я открываю тебе райские перспективы, но в оплату в ближайшие лет пять ты занимаешься техникой для онкологии.

– Тебе– то что с него, с анализатора…

– Ха! Да на разработку такого агрегата и разного рода дополнительные исследования ты с моей помощью выбьешь квоту по бюджетной валюте! А как договариваться с поставщиками на Западе – я тебя научу. Кроме того, я познакомлю тебя с проверенными тамошними людьми. Придется отписываться в определенные инстанции, но это рутина известная… Ну, как тебе такой концерт для фортепьяно с роялем?

– Рояль– это ты? – спросил Прошин хмуро.

– Угу. Теперь так. Чувство меры у меня безукоризненное. Как у штангенциркуля. Обжираться осетриной, чтобы потом треску трескать, да и ту по праздникам, при всей разухабистости своей натуры я себе не позволю. Анализатор же – конек, на котором мы с тобой весь белый свет обскачем. И очень красиво поживем. Шикарные отели, юные красавицы… Но это – шелуха. Главное – деньги. Не скрою от тебя и свою слабую сторону: рабочая специфика моей конторы широко развернуться не дает. Но если вкрутить меня в стороннее дело… Как? Подписывает тройной договор. Врачи, вы и наша лавочка. То есть мы работаем на медиков сообща. А тут–то зарыта породистая собака! – Разгоряченный идеями, Поляков стянул с себя шерстяную кольчужку свитера. – С министерством проблем нет. Будут грамотные мотивировки – будет зеленая улица.

- А вот это не надо, - сказал Прошин.

- Зеленой улицы?

- Именно. Поскольку этот термин вошел в обиход вовсе не тогда, когда появились светофоры на трассах. По зеленой улице раньше прогоняли каторжников. А зеленой она была из-за цвета солдатских мундиров, что от души угощали их шомполами.

- С удовольствием отказываюсь от ложной метафоры, - сказал Поляков. – Но не отказываюсь от глобальной идеи. А она такова: рак - проблема мирового значения. Нахрапом, естественно, ее не решить… В общем, ты мне остро необходим. Далее. Срочно вычищай всю свою оппозицию, и я помогу набрать в команду покорных, расторопных ребят. А то - что такое? Все тобой помыкают, любая сволочь. Нехорошо, согласен?

– Ой, умрешь… – вздохнул Прошин.

– Командовать надо самому, постоянно держа коллектив в здоровом напряжении. Рабы не уважают тех, кто уважает их. Не помнишь, кто это сказал?

– Н–нет.

– Значит, это сказал я.

ГЛАВА 6

Проснулся Прошин с теми же мыслями, с которыми и лег спать. А думалось просто и безответно: что будет?

До обеда он проторчал в конторе Полякова, откуда отправился в институт, размышляя о личности своего счастливо обретенного спасителя. То, что предлагал Поляков, отдавало крупным и наглым криминалом, причем организатором и исполнителем всех махинаций выступал Прошин, идеолог, получавший свой жирный кусок, стоял в стороне. А игра между тем отпахивала смертельным риском. Ввязываться в нее Прошин категорически не хотел, но и отказать будущему партнеру было невозможно, находясь в тех тисках, в которые он, Алексей, угодил. И что делать? Как все надоело… А может, послать всех подальше, когда исчерпаются текущие невзгоды или… послать подальше себя.

И тут он призадумался…

Заседание партбюро назначили на три часа в кабинете заместителя директора, и ровно без одной минуты три Прошин вошел туда, мгновенно отметив: все тот же состав бюро: помощник директора по режиму Мясищев – генерал–майор в отставке; секретарь парткома – сталь в глазах и никакого юмора – и заместитель директора Далин – усталый, болезненный человек, из–за постоянных недомоганий собиравшийся на пенсию.

– Вернемся… к прерванному разговору, – буркнул секретарь.

Мясищев грустно закивал головой. Далин отвел взгляд в сторону.

– Значит так, - начал Прошин, невольно подражая интонациям Полякова и обретая тем самым некую уверенность. – Насколько мне известно, в настоящий момент я фигурирую как мошенник, должный дать ответ за содеянное. Должен разочаровать: дело обстоит не столь захватывающе, как оно кажется. Я всего лишь жертва проблемы внутренней экономической неразберихи отдельных организаций, в том числе - и нашего НИИ. Раскрою суть. Ни для кого не секрет, что при отсутствии в бухгалтерии наличных средств платить за государственные интересы приходится, применяя практику липовых премий. Чтобы приобрести то, что не купить и за наличные, существует практика обмена с теми организациями, которые имеют нужное нам, на не имеют нужное им, что есть у нас. Мы списываем и дарим им, они списывают и дарят нам…

– Так, – перебил его секретарь.– И что же подарили нам?

– Да? – спросил Далин. – Что… подарили?

– Микросхемы новейших западных технологий, – сказал Прошин. – Согласно договору… – Он вытащил из папки лист бумаги.

Лист пошел по рукам.

– М–мм… – промычал Далин. – Подпись директора…

– А с их стороны – Поляков, – сказал Прошин. – Это их акты…

Он выложил остальные бумаги. На актах стояли печати и надлежащие визы.

«Свежие…» – подумал Прошин с досадой.

– Но не все сходится, – сказал Мясищев. – Здесь или неполная опись…

– Да, – признал Прошин скорбно. – Возможно. Но порой подобной практикой приходится пользоваться без отображения ее в документах… Кстати, вы, - уважительно наклонил он голову в сторону отставника Мясищева, - более, чем кто-либо понимает деликатность специфики некоторых отраженных в документах тем… И - их серьезнейших государственных заказчиков… А что уж эти заказчики – не предмет для праздного озвучивания в широких народных кругах… Мне ли это вам говорить! Но, если что–то не сходится по материальной части, речь наверняка идет о мелочах…

– Несколько комплектов японской измерительной аппаратуры – мелочь, конечно…– прокомментировал секретарь.

– Ну, хорошо, можно вычесть из моей зарплаты, – сказал Прошин зло.

– А не надо советов, – вступил Далин. – Мы сами сообразим, что из чего вычитать. Более мы вас не задерживаем. Но через час я попрошу зайти.

На лестничной площадке у автомата Прошин выпил стакан газировки. Его било нервной дрожью. Поляков, конечно, помог, покрыв почти всю растрату, но итог все–таки выходил кисловатым: наверняка влепят «строгач», не раз потаскают на уточняющие допросы, но главное – это подмоченная репутация, а хорошую за деньги не купишь, она много дороже денег.

Через час он вновь заглянул к Далину. Тот, не глядя в его сторону, сказал:

– С решением бюро вас ознакомят. Это выговор… С занесением, естественно… Вопросы с бухгалтерией также должны быть решены, как понимаете…

Прошин с готовностью закивал.

– Но это не все, – продолжал тот. – Ваша халатность, ваша беспринципность, а особенно стремление к частному предпринимательству – не на частном, заметьте, производстве! – они повсюду! Почему нет финансового договора с врачами! Где он?

– Работа с врачами, – сказал Прошин веско, – носила факультативный характер. Идея ее слишком полемична, чтобы брать деньги на цель, вероятно, неоправданную… А конкретных доказательств целесообразности проектируемого прибора нет!

– Ну, это вообще безобразие… – сказал Далин кротко и снял очки. – Это… я не нахожу слов. Вы… сколько времени ведете работу, сколько средств…

– Официально мы занимаемся темой «Лангуст», – сказал Прошин. – Так что…