Впрочем, у Артема все равно не укладывалось в голове, как соотнести искажение времени и размеры богомола.

Его размышления прервала Ольга Сурта.

— Скоро вечер, — заметила она. — Сейчас темнеет уже после девяти.

Анжела Маверик подхватила:

— Да. Осталось часов пять — и стемнеет, — она обвела их взглядом. — Послушайте, когда придет ночь, мы так и будем здесь сидеть?

Донской попытался улыбнуться:

— Хочешь, можешь выйти, пока не стемнело.

Маверик даже не среагировала на эту жестокую шутку, так она устала. Девушка лишь переиначила вопрос:

— Мы ведь не сможем видеть его в темноте?

Ей никто не ответил, и она повторила:

— Что же нам делать?

Донской зло процедил:

— Сидеть и ждать. И надеяться что богомол тоже плохо видит ночью.

Они замолчали. Донской снова почувствовал раздражающие волны внутри, которые, казалось, оставили его надолго.

Через полчаса Ольга Сурта спросила:

— Что нам делать ночью? Мы ведь не сможем не спать все сразу.

Донской, который почти успокоился, буркнул:

— До ночи еще далеко, там и поговорим.

Ольга Сурта посмотрела на него с нескрываемой ненавистью:

— Да, далеко. Но меня уже давно клонит ко сну.

Грожин, почти все время молчавший в последнее время, прошептал:

— Не знаю, как кто, а я и ночью заснуть не смогу.

Олег Сурта посмотрел на жену.

— Попробуй поспать, — предложил он.

— Сейчас? — удивилась Ольга. — Но где?

— Положи голову мне на плечо и просто закрой глаза. Может и получится подремать. Хотя бы немного.

Ольга посмотрела на мужа и уже собиралась пристроиться рядом.

Однако ей не суждено было попытаться задремать в ближайшее время. Лицо у нее побелело и она вскрикнула.

Остальные отчетливо услышали легкий стук в кухонное окно — в эту секунду богомол не просто завис у стекла, своими «тисками» он словно исследовал невидимую преграду на ощупь.

Олег Сурта неловко вскочил, направляя ружье в кухню. На этот раз ни Донской, ни кто-либо другой не успели его остановить.

Сурта спусти курок.

Выстрелом вместе со стеклом вынесло оконную раму.

Ольга Сурта кричала: она видела, как богомол отлетел прежде, чем осколки стекла выплюнуло в забор, огораживающий соседний двор. Богомол ушел, исчез из поля зрения, и теперь на пути в дом для него преграды не было. Что-то выталкивало Ольгу из дома и, возможно, она бы выбежала, настолько не контролировала в эти секунды собственные действия, если бы не муж, в которого она вцепилась.

Молодая женщина тянула его, он же рвался вперед, и в этой в общем-то равной борьбе они оставались на одном месте. Ружье в руках Сурты ходило ходуном: кроме Ольги, трясшей и тянувшей его назад, он сам не мог неподвижно стоять и ждать, когда богомол рискнет ворваться в дом.

Грожин, отпрянувший от кухонного проема, выскочил в переднюю комнату, оттолкнув Анжелу Маверик. Донской оказался рядом с Суртой, понимая, что тот вот-вот выстрелит снова, даже если богомол не появится.

— Постой, постой, — потребовал Донской. — Все нормально. Не спускай курок. Его нет, нет. Просто держи под прицелом.

Ольга Сурта перестала кричать. Грожин, бывший уже у входной двери, замер.

В наступившей тишине они услышали, как богомол полетел через двор в направлении фасада. Сурта полуобернулся, и его жена вскрикнула:

— Он сейчас будет здесь, — она тыкала в окно кухни, голос переполнял животный страх. — Здесь, в этом окне.

Сурта снова направил ружье в оконный проем кухни.

Донской повысил голос:

— Не орите! Сергей, — он обратился к Анину, — смотри за окнами с этой стороны. Ты, — он хлопнул Сурту по плечу, указав на кухню, — держи это под прицелом. Мы закроем вход на кухню. Нужен шкаф.

Донской прошмыгнул в соседнюю комнату, где стоял старый громоздкой шкаф с толстыми приземистыми ножками.

— Помоги мне! — крикнул он, обхватывая одну сторону руками. — Грожин!

Грожин не ответил.

— Грожин, мать твою! — заревел Донской, сдвигая шкаф в одиночку.

Грожин, наконец, бросился к нему.

— И вы помогите! — крикнул Донской девушкам.

Вчетвером они обхватили шкаф и потянули в другую комнату, где побледневший, мокрый от пота Сурта держал в трясущихся руках ружье. Ножки скребли по полу, и они тянули шкаф гораздо медленнее, чем им бы хотелось.

Между комнатами шкаф застрял, четверть минуты толкали его вперед, пока Донской не додумался выровнять его, и тогда шкаф прошел. В проем кухоньки он пролазил с трудом, что их вполне устраивало. Грожин и Донской приложили последнее усилие, Донской немного сдвинул шкаф в сторону, и тот намертво застрял, закупорив выход из кухни.

— Все, — выдохнул Донской.

Его шатало. Как и девушки с Грожиным, он тяжело дышал, был мокрым, словно попал под дождь, лицо побагровело.

Грожин повалился на пол.

Во дворе снова послышался шелест пролетевшего богомола. Девушки отпрянули к дальней стене. Сурта теперь держал под прицелом окно во двор.

— Смотри за входной дверью, прошептала Ольга. — Вдруг эта гадина выбьет ее?

Донской смотрел на шкаф, убеждаясь, что этой стороны им ничего не грозит. Его взгляд заметила Маверик и дрогнувшим голосом сказала:

— Послушайте, ведь там же вода осталась. Мы ее забыли.

Вообще-то ведро, наполненное водой, как помнил Донской, стояло на веранде, но туда они не могли выйти. На кухне был чайник и двухлитровая пластиковая бутылка, которую они наполовину опустошили. Воды немного, но возможно в дальнейшем они подумают иначе.

— Вот, черт! — Сурта хлопнул себя по лбу, не спуская взгляда с окна во двор.

Донской прикрыл глаза. Все одно нам ничего не светит, подумал он, пока кто-нибудь из людей, участвующих в поисках, устроенных Владимиром Аниным, не заявится в это чертово Арсеньево. Впереди — одни лишения и непрерывный стресс. Незначительная разница: мучиться сильно или очень сильно.

— Как мы не подумали, — прошептала Ольга Сурта.

За окном, выходившим к сараю, на мгновение завис богомол, и Сурта охнула.

Богомол уже исчез. Вновь наступившая тишина, нарушаемая их дыханием, разгоряченным после борьбы с громоздким шкафом.

Донской, решив успокоить их, произнес:

— В крайнем случае, если кто-то начнет подыхать без воды, выйдем на веранду. Я видел, там есть целое ведро. Припрет — это вполне возможно сделать.

Сурта посмотрел на него, но ничего не сказал. Маверик кивнула, заметно расслабившись. Грожин все еще лежал на полу, поза его рождала впечатление, что он — мертвец. Впрочем, это никого не раздражало. Сегодня они несколько раз видели, как умирает человек, и различные иллюзорные признаки кажущейся смерти ни на кого не действовали.

Спустя несколько секунд Грожин вскочил: в комнату залетел богомол.

Они не могли ошибиться, крылья насекомого рассекали воздух по ту сторону шкафа. После чего все стихло. Однако никто из них не сомневался, тварь опустилась на пол и выжидает.

Анжела Маверик приложила ко рту ладони и отступила в переднюю комнату. Туда же попятился Грожин. Несмотря на ружье в руках, на шаг-другой отступил Сурта; теперь он стоял гораздо ближе к окну во двор. Анин отвернулся от окон фасада, боязливо поглядывая на кухонный проем, закупоренный шкафом.

Никто не решался произнести ни слова. Некоторые опасались дышать в полную грудь, как будто это имело какое-то значение: тварь все равно знала, что они здесь.

Так продолжалось почти десять минут.

Они молчали, не двигались и пожирали взглядом шкаф, как будто молясь про себя, чтобы он стал надежной преградой.

Шорох за шкафом.

Ольга Сурта вздрогнула. Донской непроизвольно отступил на шаг.

По стенке шкафа что-то заскребло, словно пробуя ее крепость.

— Олег! — вырвалось у Ольги.

Сурта отступил к самому окну.

Скрежет по ту сторону шкафа усилился. Донскому показалось, шкаф дрогнул.

Так и есть. Шкаф задрожал. Богомол, бесспорно, обладавший более чувствительной силой, нежели человек, мог без проблем сдвинуть шкаф с мертвой точки.