Пока он не делал этого, явно изучая преграду.

— Олег, — всхлипнув, повторила Ольга.

Сурта, поколебавшись, шагнул к шкафу.

Грожин в соседней комнате попятился к входной двери.

Шкаф заскрипел, ножки сместились на два-три сантиметра. Анжела Маверик вскрикнула.

Из соседней комнаты к ним присоединился Сергей Анин. Его била крупная дрожь.

По ту сторону шкафа все резко стихло.

Ольга Сурта шумно выдохнула. Они напрягали слух, ожидая, что с секунды на секунду тварь, догадавшись, что с этой стороны у нее ничего не получится, покинет кухню.

Они были УВЕРЕНЫ, что так будет.

Шкаф внезапно сместился в их сторону сантиметров на двадцать. Олег Сурта и Маверик вскрикнули, Ольга застонала, уцепившись за мужа. Сурта попытался высвободиться из ее рук, вскидывая ружье.

Шкаф застрял в дверном проеме, но дрожал под нажимом насекомого.

Артем Донской схватил дуло ружья, пригибая его к полу.

— Нет, не стреляй, — сказал он. — Ты не попадешь в него, только развалишь шкаф ко всем чертям.

Сурта попытался снова поднять ружье, нацелить его на шкаф. Тот сместился еще на пару сантиметров. Маверик закричала. Донской отпустил ружье и обеими руками уперся в шкаф, навалившись на него всем весом.

Шкаф сместился вглубь кухни сантиметров на пятнадцать.

В следующую секунду это усилие было перечеркнуто: богомол сместил шкаф в их сторону. Донского едва не опрокинуло назад.

— Отойди! — крикнул Сурта. — Я прострелю его!

На помощь Донскому бросился Анин, вместе они снова выпихнули шкаф из комнаты, но до определенного момента — дальше тот не шел, сдерживаемый богомолом.

— Отойдите! — кричал Сурта. — В сторону!

В передней вдруг вскрикнула Анжела Маверик, но этот крик не имел отношения к происходящему в соседней комнате: входную дверь распахнул Грожин.

Какое-то мгновение он смотрел Анжеле в глаза, все еще колеблясь, но крик девушки словно подтолкнул его.

К ним обернулись Олег и Ольга Сурта, даже Донской, у которого от напряжения на шее вздулась вена. Они испытали шок, заметив через окно, как Грожин выбежал из дома.

Уже несколько часов в голове у него зрело нечто подобное. Расплывчатые, неяркие, медленно проплывающие мимо картинки он ощупывал внутренним взором, осторожно, не торопясь, при этом в теле бушевала настоящая лихорадка.

Тем не менее Виктор Грожин сидел на одном месте. В глубине души он понимал, что не выйдет из дома, несмотря на страх и нервное, тупое стремление спастись отсюда бегством.

В какой-то момент он вспомнил о ружье, оставшемся от хозяина и лежащем сейчас в каких-то метрах от крыльца веранды, но это ничего не меняло: чтобы завладеть им, необходимо выйти их дома, что было чревато громадным, главное, неоправданным риском.

Смутное стремление будоражило его сознание, и когда в доме началась вакханалия, зерно безумия упало в благодатную почву.

Решающим моментом, пожалуй, явилось проникновение богомола в дом. Теперь перед Грожиным, интуитивно стремившимся вырваться из дома, выбора не было. Распахнув дверь, он испытал последние сомнения, тормозившие его, словно ветви густого кустарника, через который он рискнул бежать.

Крик Анжелы Маверик оказался подобен звонкой пощечине: Грожин выскочил во двор.

Он двигался словно в толще воды. Ноги, особенно на уровне бедер, будто рассекали что-то густое и вязкое. Они плохо подчинялись его неистовому стремлению, верхняя часть тела оставалась более живой. Лишь благодаря этому своеобразному онемению ног, он успел заметить ружье.

Грожин, едва удерживая равновесие, подхватил его, практически возвратившись на шаг назад, и выскочил со двора. Микроавтобус был ближе, но Грожин, не знавший, что в любом случае не завел бы его, бросился к джипу. В его обезумевшем от страха и спешки мозге «чероки» выглядел более привлекательным.

Грожин вскочил в салон, оглянулся.

Во дворе появился богомол, вылетевший со стороны огорода.

Грожин, уже высунувший ружье в проем ветрового стекла, нажал на спуск, но еще прежде богомол резко ушел к земле, и его скрыли ворота.

Выстрела не прозвучало.

Грожин, чья паника при появлении гигантского насекомого взметнулась до небес, не сразу осознал этот факт. Прошло, по меньшей мере, секунд пять-семь, прежде чем мозг отметил то, что уловил слух: сухой щелчок.

Богомол выпал из поля зрения; как предположил Грожин, тварь находилась во дворе, скрытая от его глаз деревянными воротами.

В каком-то смысле в последующую минуту Грожин забыл о богомоле. Неверящим взглядом он смотрел на ружье, ставшее, судя по всему, бесполезным. Вещь, из-за которой он и решился покинуть дом.

Или это была всего лишь осечка?

Грожин сжимал ружье в руках, страшась того, что вот-вот ему придется проверить это утверждение и убедиться в обратном.

Неужели ружье было не заряжено?

Перед глазами промелькнул образ угловатого, слегка неряшливого мужчины, хозяина дома, выскочившего навстречу странной, невесть откуда взявшейся компании молодых людей, пытавшихся найти у него защиту. Мужчина держал ружье, вид которого их и остановил. Неужели он схватил ружье, зная, что оно не заряжено, и тем не менее держал себя так, словно в любой момент собирался им воспользоваться?

Кое-как, неуклюжими, нервными движениями Грожин проверил патронник.

Ружье оказалось не заряжено.

— Ублюдок, — процедил Грожин. — Дебил! Тебе нужно было продырявить башку!

Он уже не помнил, что хозяин дома давно мертв. Он знал лишь одно: тот вышел с незаряженным ружьем, которое долгие часы лежало на земле, пока в конце концов не выманило его из дома.

Теперь он находился в джипе, безоружный, не имеющий возможности вернуться в дом, и у него не было шансов.

Грожин снова нажал на спуск, направив ружье в ворота, он сжимал зубы, чувствуя, что не сможет ничего делать, если исторгнет вопль.

Тот же сухой щелчок.

Не выпустив из рук бесполезного ружья, он завел джип. У него осталась одна возможность спасти жизнь — набрать скорость, вырвавшись из Арсеньева.

Двигатель взревел. Грожин вдавил акселератор. Джип подпрыгнул, как нещадно пришпоренная лошадь…

И заглох.

Парень снова крутанул ключ в замке зажигания. На этот раз машина рванула вперед, тут же разворачиваясь.

Грожин объехал «москвич», зацепив его багажник, и направил джип вдоль забора, огораживающего участок первого дома. Почти минуту, с тех пор как богомол нырнул к земле, Грожин не видел его, и это придало сил.

Он еще не оставил позади огород, когда тварь выпорхнула из-за деревьев откуда-то справа. Грожин, упрямо державший одной рукой ружье, нажал на спуск.

Богомол взлетел вверх.

Джип сбавил скорость. Грожин снова нажал на спуск.

Очередной щелчок.

Богомол завис в одной точке чуть впереди.

Грожин заорал, неистово давя на курок.

Богомол не пытался уйти в сторону. Когда машина почти поравнялась с ним, насекомое спикировало на человека в салоне.

Темнело. Сумерки сопротивлялись тьме, выползавшей из чащи, долго и упорно, но силы были неравными.

Свет мерк.

Сергей Анин сидел на полу, прислонившись спиной к дверному косяку. Время от времени он приподнимал отяжелевшие веки, чтобы в очередной, бесчисленный раз окинуть взглядом окна фасада и по окну в обеих комнатах, выходивших во двор.

Больше часа стояла тишина. Она убаюкивала. Ночь еще не пришла, однако, потребность во сне давно кружила рядом, как ирреальный, невидимый вихрь.

Несколько часов назад богомол интенсивно перемещался по периметру дома, изредка зависая у окон, это занимало настолько короткое мгновение, что ни у кого не возникало мысли, пытаться подстрелить его. Дважды насекомое проникало в кухню, но попыток преодолеть препятствие в виде шкафа, закупорившего проход, не предпринимало.

Его появления за окнами происходили все реже и реже, пока в конце концов не прекратились вовсе.