— Извини, Триш, не сейчас, — сказала она твердо. — Бека хочет побыть одна.

Триш бросила на Беку беспомощный взгляд, но Хани настойчиво выдворила девушку из комнаты. Они ушли вместе, Бека слышала их затихающие шаги на лестнице. Затем она закрыла лицо руками и разрыдалась снова.

Бека обвила руками шею Билла и приблизила его лицо к своему. Она возвращала ему поцелуй, длинный, страстный поцелуй. Сначала Бека закрыла глаза, затем снова открыла, чтобы посмотреть на затуманенное ветровое стекло.

Ей нравился запах его кожаной куртки.

Ей нравилась мягкость его спутанных волос на затылке, которые она крепко держала своими пальцами во время поцелуя.

Билл начал потихоньку отстраняться от нее, но Бека снова нашла его губы для нового страстного поцелуя.

Она не хотела так просто отпускать его.

Машину с запотевшими стеклами, припаркованную у Ривер‑ридж, окружал ночной мрак. Бека и Билл были одни в своем собственном мире.

Здесь было тепло и уютно.

Где‑то далеко внизу медленно катила свои воды река Конононка под толстым слоем льда. А за рекой простирался город Шейдисайд, его огни мелькали сквозь кроны деревьев в эту холодную субботнюю ночь.

Высоко на горе под названием Речная скала сидели на переднем сидении маленькой машины Бека и Билл. Одни во всем мире. Далеко от людей, которые хотели разлучить их.

Прошло много времени, прежде чем Билл высвободился из рук Беки.

— Я не могу дышать, — засмеялся он.

Бека вздохнула и откинулась назад, прижавшись щекой к плечу Билла.

— Мне здесь очень нравится, — сказала она нежно, все еще ощущая вкус его губ у себя на губах.

— Не хочешь выйти и посмотреть на город внизу? — спросил Билл, проводя рукой по ее волосам, играя мягкими прядями.

— Нет. Мне не хочется двигаться, — ответила Бека. — Никогда.

Она сжала его руку, затем снова отпустила. Свободной рукой Билл бессознательно чертил круги на запотевшем стекле.

— В первый раз за все это время я могу по‑настоящему расслабиться, — призналась Бека. — Всю неделю я была как сумасшедшая.

Билл повернулся к ней, его лицо было серьезным.

— Ты хочешь сказать, это из‑за Лайлы?

— Из‑за всего, — сказала Бека, уютно устроившись на сильном плече Билла. — Лайла, Хани, ты.

— Я?

— Нужно было незаметно уйти из дома сегодня вечером. Пришлось врать родителям. А я ненавижу это делать.

— Почему бы им прямо не сказать, что ты снова встречаешься со мной? — спросил Билл. — Мне кажется, я не такой уж и плохой парень.

Бека долго молчала. Наконец она сказала:

— Ты не знаешь моих родителей. Если они однажды вобьют себе в голову идею по поводу кого‑то…

Она опустила руку и откинулась на спинку сидения.

— В конце концов им придется смириться, — сказала она, смотря в темное ветровое стекло. — После долгих споров и бурных сцен. А мне совсем не хочется скандалов. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Догадываюсь, — кивнул Билл. — У меня дома все по‑другому, — задумчиво прибавил он. — Никогда нет скандалов, потому что всем друг на друга наплевать.

— А мои родители слишком заботливы, — нахмурилась Бека. — Иногда мне так хочется, чтобы они исчезли прочь с моих глаз. А потом еще эта Хани! — она пробормотала что‑то сквозь зубы и начала нервно обводить руками руль.

— Хани — дрянь, не так ли?

— Легко сказано для нее! — горячо ответила Бека. — Я подозреваю ее в ужасных вещах. Я имею в виду тот несчастный случаи с Лайлой. Даже не знаю, что и подумать. В ней есть что‑то злобное. Она — ведьма! Она все время уверяет меня, что мы лучшие подруги. Но это не так. Мы едва знаем друг друга. Иногда мне кажется, что она придумала историю о нашей дружбе в детстве. Она сама верит в эту сказку и пытается заставить меня тоже в это поверить.

— И у нее это хорошо получается, не так ли? — выражение лица Билла было серьезным.

— Не знаю, — честно ответила Бека. — Иногда она кажется доброй и нежной. По‑моему, она изо всех сил пытается быть хорошей подругой, но ее усилия слишком заметны.

— Иначе говоря, она — дрянь! — хихикнул Билл и написал слово «дрянь» пальцем на ветровом стекле.

— Не смешно! — резко сказала Бека. — После несчастного случая с Лайлой Хани звонит мне по три раза за один вечер. Куда ни повернусь — везде Хани. Смотрит на меня своими большими серыми глазами.

Билл нежно обнял девушку за плечи:

— Успокойся, ты снова заводишься!

— Не могу остановиться, — ответила Бека. Хани сводит меня с ума. Она все время пытается меня обнять, словно хочет задушить!

— Бека, пожалуйста…

— Она взяла мою лучшую голубую блузку. Ты помнишь, ту, шелковую. Взяла якобы для того, чтобы отстирать пятно. Больше я этой блузки не видела!

— Почему же ты не спросишь ее? — предложил Билл.

— Я уже спрашивала. Хани уставилась на меня невинными глазами, как будто не поняла, о чем идет речь.

— Ладно. Одного не могу понять, — сказал Билл с растущим нетерпением, — если Хани такая плохая, почему ты не расстанешься с ней как можно скорее? Почему не скажешь, что больше не хочешь быть ее подругой?

— Легко сказать! — с горечью призналась Бека. — Но трудно сделать. Ты знаешь, как я не люблю обижать людей. Не могу же я просто сказать: «Хани, уходи прочь!»

Билл покачал головой.

— Думаю, такие крайние меры не понадобятся.

— Ты не знаешь Хани. Я очень сомневаюсь, что она прислушивается к моим словам! — закричала Бека. — Она такая настырная, так сильно стремится быть моей лучшей подругой! Каждое утро, едва я успеваю позавтракать, она уже поджидает меня на пороге, и нам приходится идти вместе в школу. В классе мы сидим за одной партой, в школьной столовой мы тоже обедаем вместе. Она даже приносит из дома такие же обеды!

Билл засмеялся.

— Не смешно! — закричала Бека и толкнула его. — Триш тоже находит это забавным. Но это не так. В этом есть что‑то нездоровое!

— Ты говорила об этом со своими родителями? — Билл повернулся к ней лицом.

— Конечно, — ответила Бека. — Они думают, что Хани — милая девушка. Хани всегда подыгрывает им, хвалит их. Восклицает, как ей не хватает мамы, и что ее отец всегда в разъездах, и как бы ей хотелось иметь такую семью.

— Плохо дело! — сказал Билл.

— Да, я говорю тебе, она больная! — закричала Бека. — Но мои родители проглотили приманку. И сейчас, как только я начинаю жаловаться на Хани, они не хотят слышать об этом! Они всегда на стороне Хани!

— Успокойся, Бека, успокойся, — заботливо сказал Билл, взяв Беку за руку. — Ты вся дрожишь!

— Я не могу удержаться! — всхлипнула Бека. — Она сводит меня с ума!

— Как дела у Лайлы? — перевел разговор Билл.

— Ей уже лучше, — сказала Бека. — Я была в больнице сегодня утром. Лайла в самом деле поправляется. Даже быстрее, чем ожидали врачи. Мы мило побеседовали, но…

— В чем дело? — спросил Билл.

— Лайла сказала мне странную вещь… — Бека сделала паузу, затем продолжила: — Лайла сказала, что Хани постоянно задавала ей вопросы по поводу ее велосипеда. За день или два до несчастного случая, помнишь? Вопросы о модели велосипеда, о том, как работают тормоза, и все такое прочее.

— Правда? — Билл казался озадаченным.

— Не знаю. Все это кажется мне очень странным, — задумчиво сказала Бека. — Я не вспоминала об этом случае, пока не навестила Лайлу в больнице сегодня утром. Но в тот день Хани была на велосипедной стоянке. Она рассматривала какой‑то велосипед. А потом она…

— Не хочешь ли ты сказать, что Хани сделала что‑то с велосипедом Лайлы? — скептически спросил Билл.

Мимо промчалась машина. Яркий поток света ее фар внезапно ворвался в темноту салона. На мгновение Бека зажмурилась. Потом снова стало темно.

— Давай уедем отсюда, — сказала Бека. Ей стало холодно.

— Может, лучше побудем здесь еще немного, — предложил Билл, внимательно глядя на девушку. — Скажи мне, что ты думаешь о Хани?