— Ничего, — неохотно ответила Бека. — Мне не следовало это говорить. Просто я думаю об этом весь день, представляю себе Хани на велосипедной стоянке. И потом… — Бека начала вытирать рукой ветровое стекло машины. Билл привлек ее на сиденье.

— Бека, ну перестань, — неясно приговаривал он. — Ты же не думаешь, что Хани попыталась убить Лайлу, потому что Лайла — твоя подруга!

— Нет, думаю, что нет, — неуверенно сказала Бека. — Не знаю. Иногда мне мерещатся совершенно безумные вещи. Только Хани, Хани… Я такая глупая, Билл, в самом деле… — Бека зарыдала.

Билл привлек ее к себе и крепко обнял. Когда он намеревался поцеловать ее, Бека взглянула на ветровое стекло. Ее глаза удивленно расширились, когда она заметила что‑то красное, мелькнувшее между деревьев.

— Билл, это она! — закричала девушка, резко вырываясь из его объятий. — Хани! Она на улице, здесь! Она шпионит за нами! — Бека вцепилась в ручку двери.

— Подожди! — закричал Билл. — Он схватил ее, но Беке все же удалось открыть дверцу и выскочить из машины.

— Она здесь! Она выследила нас! — как безумная закричала Бека и со всех ног бросилась к дереву.

Бека бежала к дереву изо всех сил. Сердце бешено колотилось в груди. Она была в ярости и готова была взорваться в любую минуту.

Как Хани посмела это сделать? По какому праву она преследует Беку, выслеживает ее?

Это какое‑то безумие! Просто с ума можно сойти!

Сзади Бека слышала тяжелые шаги Билла:

— Бека, подожди!

Они добежали до дерева одновременно.

— Хани! — задыхаясь, закричала Бека. Она глотнула холодный воздух… и уставилась на красный платок, висевший на низкой корявой ветке дерева.

Как она могла принять этот платок за Хани?

Билл снял платок с сучка и протянул Беке. Ей показалось, что он смеется над ней. Но лицо Билла было серьезным, участливым.

— Бека, ты в самом деле начинаешь меня беспокоить, — мягко сказал он. Билл опустил платок, затем небрежно бросил его на землю.

— Тебе обязательно нужно успокоиться, — повторил он.

— Я знаю, — ответила Бека дрожа, — но как, Билл, как? Что мне делать?

Бека проснулась и постаралась сесть. Голова была тяжелой, словно весила две тонны. Девушка в изнеможении откинулась на подушку. Она стала искать градусник, потом вдруг вспомнила, что мерила температуру десять минут назад. Почти сорок!

Кстати, который час? Она отчаянно пыталась сфокусировать взгляд на радиочасах у кровати. Скоро полдень. Сегодня понедельник.

В воскресенье вечером она чувствовала себя немного странно: ее мутило, все тело болело. Когда Бека попыталась встать с кровати в понедельник утром, она сразу поняла, что заболела.

Скорее всего это грипп. Подхватила какую‑нибудь инфекцию.

— Думаю, мне придется остаться дома и полечить тебя, — сказала мама. Она поставила на кровать поднос с чаем и бутерброд с маслом.

Бека заставила себя выпить немного чая. На бутерброд она даже смотреть не могла.

— Спасибо, все хорошо, мама. Я не маленькая. — В голове гудело, словно кто‑то стучал там молотком, пытаясь выбраться наружу. — А я просто постараюсь поспать весь день.

— Вернусь домой пораньше, — сказала миссис Норвуд нахмурясь. — Пей больше жидкости, ладно? Подожди минутку, сейчас дам тебе лекарство.

Мамы, казалось, не было целую вечность. Бека лежала на спине. Ей было неудобно, но не было сил поменять положение. Она смотрела в потолок, стараясь представить себе, что сейчас происходит в школе.

— Вот тебе таблетка. Запей ее соком.

Мама склонилась над Бекой, держа в руках лекарство и маленький стаканчик с соком.

— Хани заходила, — сказала мама, когда Бека с большим усилием села. — Она хотела подняться к тебе в комнату, но я сказала, что ты очень больна.

— Спасибо, — сказала Бека слабым голосом. Она запила лекарство соком и вернула стаканчик маме.

— Хани сказала, что принесет тебе уроки после школы, — сказала миссис Норвуд. — Какая внимательная и заботливая у тебя подруга.

— Кому теперь нужны эти уроки! — с горечью сказала Бека. С громким стоном она снова упала на подушку.

— Что у тебя болит? — встревожилась миссис Норвуд.

— Все, — застонала Бека.

— Тогда постарайся проспать весь день, — сказала мама, потрогав своей прохладной ладонью, горячий лоб Беки. — О! Высокая температура! Позвоню тебе позже. Постарайся больше пить. Если тебе не будет лучше завтра утром, придется вызвать доктора Клайна.

Мама ушла.

Бека снова уставилась в потолок, затем повернулась на бок.

— Я умираю, — думала она. — Мне так плохо!

Она заснула беспокойным сном.

Около 11 часов Беку разбудил звонок матери. Пробормотав что‑то в трубку, она поплелась на кухню, налила себе высокий стакан яблочного сока, затем вернулась обратно в кровать.

День прошел словно в дымке. Бека то спала, то бодрствовала, ее мучил кашель.

То она, вспотевшая, металась в жару, то ее бил озноб, и Бека подтягивала одеяло к самому подбородку.

Ей снились жуткие сны, расцвеченные яркими красками. Во снах преобладали сцены охоты.

Она отчаянно бежала от кого‑то, не видя своих преследователей.

Видения следовали одно за другим.

Вот Бека и Лайла едут на одном велосипеде, а рядом бежит Хани.

Вот их уже трое на велосипеде и велосипед переворачивается.

Странные, беспокойные сны. Подряд, один за другим.

Телефонный звонок в 3.15.

Бека смогла определить источник звука только после третьего сигнала.

— Алло, — сказала она хриплым голосом, закашлявшись.

— А, ты дома? — услышала Бека знакомый голос.

— Триш?

— Не думала, что ты дома! — сказала Триш.

— Да? Почему?

— Я думала, что тебя положили в больницу. Я так волновалась! Не могла даже дождаться прихода домой, чтобы позвонить тебе!

Комната закружилась. Крепко сжав телефонную трубку, Бека повалилась на подушку, закрыв глаза.

— Триш, почему я должна быть в больнице?

— Как? — удивилась Триш на другом конце провода. — Хани всем рассказала про твой нервный срыв.

У Беки сжалось горло. Внезапно ей стало очень холодно, ее бил озноб.

— Триш, что ты сказала? — спросила она срывающимся голосом.

— Когда ты не пришла в школу, я спросила у Хани, что с тобой случилось. Она сказала, что новости очень плохие — у тебя был нервный срыв.

— Что? Что она сказала?

— Да. Из‑за несчастного случая с Лайлой.

Бека попыталась что‑то возразить, но слова застряли у нее в горле. Она увидела, что сжимает телефонную трубку с такой силой, что побелела рука.

— Хани сказала, что у тебя сильно расшатались нервы, — продолжала Триш. — Она так об этом говорила, и я подумала, тебя положили в больницу или что‑то в этом роде. Я очень беспокоюсь за тебя, Бека!

— Не могу в это поверить! — закричала Бека. — Не верю!

— Значит, у тебя не было никакого срыва?

— Триш, я подхватила инфекцию. Обычная простуда. Вот и все.

— Надо же! — удив лилась Триш.

— Зачем Хани сделала это? — возмутилась Бека. — Зачем?

— Мне кажется, она что‑то перепутала, — сказала Триш. — Я так рада. Не потому, конечно, что ты простудилась, а потому, что у тебя не…

— Она что, с ума сошла? — перебила ее Бека. — Вероятно, она патологическая лгунья, иначе как это все понимать?

— Не знаю, — вздохнула Триш. — Не знаю, что и сказать. Хани — странная девушка, это точно. Послушай, Бека, у меня хорошие новости по поводу моей вечеринки.

— Какой вечеринки? — в голове Беки царил полный хаос. Ее мысли путались.

— Но ты же знаешь, вечеринки по поводу Рождества!

— Да, да, конечно.

— К тому времени ты должна поправиться, — продолжала Триш. — Хорошие новости состоят в том, что мои родители согласились уехать. Итак, некому будет за нами присматривать, и мы сможем повеселиться на полную катушку!

— Отлично, — вяло ответила Бека, стараясь сосредоточиться.