– принято решение о создании трех международных консорциумов в области гидроэнергетики, продовольствия и минеральных ресурсов;

– Таджикистан заявил о членстве в общем экономическом пространстве Центральной Азии;

– по просьбе президента Туркменистана С. Ниязова ему были направлены уставные документы Содружества;– Н. Назарбаев подчеркнул, что если СНГ не продемонстрирует реальное равенство членов, то тогда оно превратится в нечто, чего лучше бы не было.

Такая позиция вновь была подтверждена на встрече пяти президентов 5–6 января 1998 г. в Ашхабаде. Здесь наряду с экономическими вопросами (такими, как транспортировка центральноазиатской нефти и газа через Каспийское море в Европу) обсудили также и политические вопросы. Пять президентов заявили, что они против усиления политических институтов и совместного военного командования СНГ. Они также утвердили присоединение Таджикистана к общему экономическому пространству Центральной Азии.

Как предполагалось, эта стадия регионального сотрудничества должна была продлиться вплоть до присоединения к этому общему пространству Туркменистана, после чего должна была начаться новая стадия укрепления наднациональных политических институтов. Интересно, что

Н. Назарбаев в одном из своих интервью подчеркнул демократический характер центральноазиатской интеграции: на вопрос о перспективах федерализации региона он ответил, что это решать самим народам. В своей книге президент Узбекистана И. Каримов также подчеркивает, что «эта интеграция всегда была и остается народной по своей сути… Отметим, что интеграция народов Центральной Азии – это не мечта или проект на будущее, это данность, это реальность, которая лишь нуждается в организационных и политических формах»7.

Четвертая стадия эволюции региональных отношений в Центральной Азии, однако, оказалась противоречивой и неоднозначной. Думается, это связано с усилением геополитических процессов в регионе и вокруг него. Как мне представляется, геополитическая трансформация всего постсоветского пространства, особенно его Хартлэнда – региона Центральной Азии, – достигла своего апогея именно в 1999, 2000, 2001 гг. и продолжается и сегодня. Как известно, в последние годы в глобальном масштабе усилилась угроза международного терроризма, и наш регион также оказался объектом террористических вылазок. Причем геостратегическое значение Центральной Азии для мирового сообщества значительно возросло именно после 11 сентября 2001 г. Хотя этот регион вот уже более полутора веков является объектом так называемой геополитической «Большой игры» мировых держав, именно выступление государств региона на мировой арене в качестве независимых субъектов международных отношений не только кардинальным образом изменило модальность этой игры, но и обнаружило геополитическую взаимозависимость стран Центральной и Южной Азии.

Как-то со всей очевидностью обнаружилось геополитическое измерение как терроризма, так и антитерроризма, которое не только потребовало пересмотра многих положений международного права, но и в решающей степени повлияло на формирование нового статус-кво в рассматриваемом нами регионе8. Вызов терроризма интеграционному процессу в регионе оказался двояким: терроризм вызвал как интеграционные, так и дезинтеграционные волны в отношениях центральноазиатских стран. С одной стороны, растущая наркотическая, террористическая и религиозно-экстремистская угроза со стороны Афганистана побудила к поиску совместных мер по противодействию этой угрозе. В частности, в апреле 2000 г. в Ташкенте было подписано Соглашение «О совместных действиях по борьбе с терроризмом, политическим и религиозным экстремизмом, транснациональной организованной преступностью и другими угрозами безопасности и стабильности сторон».С другой стороны, говоря об участии государств Центральной Азии в антитеррористической кампании, также нельзя не заметить, что и их политика в этой области во многом была замешена на геополитике. Несмотря на то что все они вошли в международную коалицию, все же более активное и эффективное сотрудничество Узбекистана с США в проведении кампании в Афганистане было воспринято ими, судя по многим спекуляциям в различных СМИ, с некоторой тревогой, вызванной ожиданиями усиления Узбекистана в регионе. К сожалению, участие центральноазиатских стран в одной (!) антитеррористической коалиции не было дополнено их самостоятельным сотрудничеством в этой сфере, хотя вышеупомянутое Соглашение даже предоставляло им соответствующую правовую базу.

Однако конец 2001 г. (27–28 декабря) увенчался все же определенным прогрессом, когда в Ташкенте президенты Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана на своей внеочередной встрече преобразовали Центрально-Азиатское экономическое сообщество (ЦАЭС) в Организацию центральноазиатского сотрудничества (ОЦАС), тем самым обозначив стратегический курс на «совершенствование форм и механизмов региональной экономической интеграции, углубления взаимопонимания по вопросам формирования единого пространства безопасности, выработки совместных действий по поддержанию мира и стабильности в регионе»9. Обращает на себя внимание, что в своем Совместном заявлении главы четырех государств подчеркнули важность завершения процесса юридического оформления прохождения линии государственной границы между своими государствами на основе норм международного права, а также подтвердили свое «единство в том, что границы между странами региона были и останутся границами мира, дружбы и добрососедства»10.

Ныне мы наблюдаем пятый, возможно, самый критический этап в развитии Центральной Азии как региона. Этот этап, условно, начался в 2004–2005 гг. Центральная Азия сегодня находится в кризисной ситуации в смысле объединения и, следовательно, выработки единой скоординированной внешней политики. Этот кризис выразился в потере самостоятельной структуры ОЦАС, которую можно ассоциировать с потерей самостоятельности во внешней политике центральноазиатских стран.

Наверное, лидеры государств Центральной Азии осознают сложившуюся негативную тенденцию. Так, президент Узбекистана И. Каримов в своем выступлении на сессии Олий Мажлиса (парламента) в январе 2005 г. заявил, что в регионе сложилась стратегическая неопределенность. А президент Казахстана Н. Назарбаев в своем послании к народу в феврале 2005 г. заявил, что великие державы ведут борьбу за установление своего экономического доминирования в регионе. «Перед нами стоит выбор, – сказал он, – либо оставаться поставщиком сырья на мировые рынки и ждать, пока появится новый имперский хозяин, либо стремиться к подлинной экономической интеграции в Центрально-Азиатском регионе»11.

Метаморфозы многосторонности (внешняя многосторонность и внутренняя пятисторонность)

Немаловажное значение во внешнеполитических действиях и ориентациях ННГ, несомненно, имеет их участие в различных многосторонних организациях. Центральная Азия за пятнадцать лет независимости оказалась в деликатной ситуации в том смысле, что ее стали «окружать заботой» сразу несколько международных организаций, предлагая, так сказать, секьюритологические и иные интеграционные услуги. Их можно, условно, классифицировать в следующих форматах:

– ЦА и ОБСЕ;

– ЦА и НАТО;

– ЦА и ЕврАзЭС;

– ЦА и ОДКБ СНГ;

– ЦА и ШОС;

– ЦА и проект «Большая Центральная Азия» (БЦА);

– ЦА и исламский мир.

Можно ли представлять отношения рассматриваемых нами государств в данных организациях с точки зрения упрощенной формулы баланса сил? Вряд ли, поскольку, во-первых, представления и ожидания в республиках ЦА относительно этих организаций достаточно разнятся и находятся в изменчивом состоянии; во-вторых, представления этих международных и региональных структур о своей миссии в ЦА до сих пор тоже еще недостаточно четки; в-третьих, сами страны нашего региона, являясь одновременно членами или участниками всех вышеперечисленных институтов, не могут балансировать между ними, потому что, как члены и участники последних, должны следовать их курсу.