– А подолгу хоть жарить или в смоле кипятить приходилось?

– с нескрываемым интересом полюбопытствовал Чапай. – Я не

думаю, что подобная процедура могла занимать много времени.

Сколько адских мучений может выдержать тленная плоть?

– Да уж не менее четырёх-пяти дней, пока до нужной конди-ции не доводили. Хорошую кашу в русской печи часами томить

полагается, а здесь грехи человеческие выжигать, крепкая работёнка для кочегара, уйму дровишек пропалишь, до седьмого

пота намаешься.

– Я всё понял, – радостно воспрянул духом комдив, – жарят

не просто, чтобы издохли, но обязательно в угли превратились, как сушёные кизяки, которые у кашеваров под эскадронными

казанами горят. По правде говоря, для белогвардейской сволочи

209

это вполне подходящая обработка, никаких дров не надо жалеть.

– Почему же обязательно, чтобы издохли или в угли обра-тились, – искренне выразил недоумение благородный Николай Александрович. – Мы ведь на страже жизни стоим, ничего

созданного Творцом не истребляем. Кому же придет в голову

преступная мысль – посягать на истребление нетленных душ?

Спустя положенный срок вилами перекладываем грешников из

раскалённых жаровен в котлы с кипящей смолой и терпеливо

варить начинаем. Опять же не меньше пяти-шести дней добро-совестного кипячения.

– И всё же, что потом, до каких пор эта канитель продолжается? Чем заканчивается кипячение в бурлящей смоле, какие следом предлагаются радости, что ещё может оказаться страшнее

пройденных испытаний?

– А ничем не заканчивается, – ответил царь, – снова жарить

приходится, и так до тех пор, пока очищающийся грешник не

скукожится, не усохнет до размеров обыкновенного таракана.

Ты думаешь, почему тараканы такие коричневые, как запечён-ные груши? А вот когда рыжих зверюг набёрется достаточная

гвардия, запаковываем их в фанерные ящики и благополучно

спроваживаем на Землю, совести да ума набираться. Я полагаю, любой таракан был в своё время таким же, как и мы, человеком, но не оправдал высоких надежд и получил в «Тихих Заводях»

заслуженное оформление. Конечно, жестокое наказание, но ведь

силком никто за уши в жаровню не тащит, каждому предостав-ляется возможность строить светлую, с наградой ко спасению

жизнь.

– Так выходит, что наша рыжая сволочь, Чумайс, снова возвернётся в дивизию и будет паскудить на Анкиной кухне. Я бы

всё-таки предпочёл распрощаться с ним навсегда, без напомина-ний о прошлом. Не вижу смысла продолжать эту гадость воспитывать, проще новенького мальчонку молодым супругам скле-пать.– Ты же знаешь, Василий, надежда умирает последней. Милость Создателя не знает границ. Он терпелив и заботлив, неу-210

станно надеется, что какое-нибудь полезное дело совершит на

Земле даже презираемый тобой таракан и поднимется на очередную ступень совершенства. Может, сделается городским во-робьём или всё той же озёрной жабой – путь наверх никому не

заказан.

– Не очень-то я понимаю ваши порядки, – пряча насмешку, отреагировал по-военному быстро соображавший Чапай, – однако скажи, где могут предложить мне баранов пасти, я что-то

не вижу здесь подходящего места.

– Во-первых, не предложат, Василий, а просто пошлют. Конечно, не так, как у тебя это в прошлой жизни легко получалось.

И заметь, такая удача может случиться только при очень фартовом раскладе. А насчёт рек и полей не стоит печалиться, здесь

такие планеты, такие красавицы среди них попадаются, что

ваши альпийские луга скучнейшей тундрой покажутся. У всех

передвижников вместе взятых недостанет холстов и фантазий

запечатлеть щедроты Творца.

Поднявшись по крутым маршевым сходням к дверям капитанской рубки, Николай Александрович украдкой трижды

плюнул через левое плечо, торопливо наложил на себя крестное

знамение и негромко постучал костяшками аристократической

царской руки. Дверь медленно, без скрипа отворилась, и, едва

переступив порог, Василий Иванович вместе со своим прово-дником очутился на рулевом капитанском мостике.

Прямо по центру командирской рубки, на небольшом воз-вышении, за сверкающим медью в розе ветров компасом, сидел

знаменитый адмирал Нельсон. Сидел в золочёном наподобие

царского седалища кресле, с подзорной трубой на коленях и на-чатой бутылкой пепси-колы в старческой руке. Неподалеку от

капитанского кресла вахту нёс рулевой за внушительных размеров лакированным штурвалом – как полагается, с одной деревянной ногой и черешневой курительной трубкой в щербатых

зубах. Удивительно, что на капитанском мостике такой огромной космической субмарины не было никаких сложных навига-ционных приборов, полностью отсутствовала вспомогательная

211

электронная техника, только морской компас и рогатый штурвал

старинного образца из красного дерева. Панорамный обзор с

верхней рубки открывался фантастический. Корабль дрейфо-вал в межзвёздной тиши с поразительной поступательной скоростью. Всё космическое население мироздания: пылающие

светила, планеты, астероиды, болиды – проплывало мимо окон

капитанской рубки, вращаясь и оставляя за собой траверсный

след.– Обратите внимание, – сказал надтреснутым голосом, не

оборачиваясь к вошедшим, адмирал Нельсон, – сейчас по правому борту мы проходим мимо любопытной планеты, на которой

прячется бедолага Адам. Уважаемый дружище Джон Сильвер,

– дал указание адмирал рулевому, – просигнализируйте стапель-ным прожектором любезному праотцу сообщение, что хватит

ему валять дурака – первородные грехи его давно уже прощены.

При желании, он давно уже может подобрать на свой вкус название для этой планеты и теперь уже не из ребра, а из чего-нибудь более существенного вылепить по сердцу спутницу жизни

и клепать всем на радость здоровых детишек. На обратном курсе

обязательно будем делать у этой твердыни швартовку, поговорим с праотцом по душам и отведаем знаменитых антоновских

яблочек. – В довершение Нельсон приставил к глазу окуляр

подзорной трубы, на которой золотыми латинскими буквами

было начертано имя «Galileo», и внимательно рассмотрел плы-вущую мимо, обжитую Адамом планету.

– Что же вы незваными гостями стоите у порога, господа, проходите смелее, будем знакомиться, – сказал, поднимаясь с

кресла, пожилой адмирал. По-стариковски прямо торча в пояс-нице и волоча одетые в шерстяные валенки ноги, он подошёл

к дорогому резному буфету. Отворил инкрустированную с хру-стальным оконцем барную дверку и достал начатую склянку

ямайского рома. Так же неспешно поставил на серебряный поднос три золочёные чарки и наполнил их благородной рукой.

– Выпьем, друзья, за наше знакомство, – предложил адмирал

и первым пригубил крепкий флибустьерский напиток. – Пей-212

те без смущения, господа. Воистину, глоток чистого ямайского

рома не принесёт вам вреда. Многие годы эта бутылка проле-жала на дне Средиземного моря, в глубокой безмолвной тиши.

Злые духи в ней давно уже упокоились, только нежность сахар-ного тростника и запах южных ветров да ещё тепло заботливых

рук виноделов чудесным букетом окрасят вам настроение.

Василий Иванович хотел было для форса чуть-чуть повыпен-дриваться и заявить, что на дух не переносит спиртного, но, уви-дев, как лихо расправился со своей чаркой царь Николай, тоже

опрокинул рюмашку. Ром и в самом деле оказался хорош, достаточно крепок, с волнующим ароматом пиратских сокровищ.

Этот ни с чем не сравнимый аромат фантастическим образом

вызвал из залежей памяти командира напоминание о тяжёлых

боях в Августовских лесах неприятельской Пруссии. Дело было

в Первую мировую войну, когда он с десятком промышлявших

казаков отбил генеральский обоз и в нём обнаружилась дюжина

бутылок старинной купорки. Казаки тогда по достоинству оце-нили трофейный напиток – похоже, то был настоящий ямайский

ром. – С вами, Николай Александрович, мы достаточно тесно

знакомы, – заметил с доброй улыбкой адмирал, – боцман постоянно отмечает ваше безупречное прилежание на ответственной

службе. До чего же все рады, что вы наконец обрели достойное приложение своих недюжинных сил. И про вас, дорогой

Василий Иванович, я премного наслышан, давненько уже на

наш космический скороход не направлялись толковые боевые

командиры. Не густо, во все времена, появлялись на просторах

матушки нашей Земли заслуживающие внимания полководцы.

Мне уже дважды звонили про вас, ходатайствовали, рекомендовали учесть боевые заслуги и определить на приметное место.

Нам в женскую баню истопник из ответственных людей до зарезу нужен, вот руководство предлагает вашу кандидатуру. Вы

человек военный, организованный, кому, как не вам, следить за

порядком в женской купальне. Очень рассчитываю на ваш бес-ценный опыт и способность управлять азартным коллективом.

213

Василий Иванович по-шустренькому прикинул для себя, что

нечего Бога напрасно гневить, удача и на сей раз улыбнулась

ему, поэтому без долгих раздумий с благодарностью принял заманчивое предложение. Выразил уверенность, что не подведёт, использует весь свой боевой опыт и справится с любым, самым

рискованным заданием.

– Вот и славненько, – заключил, потирая руки, удовлетворённый адмирал. – Осваивайтесь на новеньком месте, присматри-вайтесь, у руководства по поводу вас далеко идущие планы. Мне

уже на покой по-стариковски хочется, очень требуется на капи-танский мостик выдающийся полководец. Может быть, через

десяток веков займёте это почётное кресло, примете из моих рук

и подзорную трубу, принадлежавшую некогда самому Галилею.

А пока не смею задерживать вас, господа. Сопроводите, Николай Александрович, героического комдива к нашему корабельному фельдшеру, пускай проведёт необходимые профилактиче-ские мероприятия.