для чего-то кобылу генерала Деникина, которую ради хохмы за

пару царских червонцев впарил растяпе конюху из пулемётной

роты, может даже и калмыку, кто его знает. Так ведь сам потом

и признался комдиву, что для успешного торга подгрузил гене-43

ральскую масть. Здесь же совсем иная закваска, по - настоящему

крутой, фартовый замес. Перстенёк этот, вне всякого сомнения, на пальчиках царской дочурки блистал. Дорогущая вещь, не может быть по-другому, и нет ничего плохого, что теперь украсит

Анкину подвенечную ручку. Пускай всем станет завидно, что

невеста моя достойна любых, даже царских регалий.

– Ей-богу, Василий Иванович, – преданно присягнул командиру Петруха и рванул непроизвольно ворот гимнастерки, об-нажив густо поросшую рыжей курчавиной грудь. – Мы с брательником и не такие дела проворачивали. Если он поставил на

обмен золотую вещицу, с гарантией царского происхождения, можно принимать без всяких сомнений. В нашем роду своих

надувать не положено, за такие шалости крепко умеют нака-зывать. Я про его кружева знаю много чего, стоит только капелевцам тихонько шепнуть, свои же офицеры к стенке поставят.

Не вчера на свет народился. Братан у меня на таком кукане сидит, что баловаться ни за какие коврижки не станет.

– Ты давай не бузи, – потребовал Чапай, – толком рассказывай, всё по порядку. Откуда взялось это кольцо, как к беляку по-пало и причём здесь венценосные барышни. Что ты за человек

такой, вечно в какой-то дряни по собственной дури изгадишься.

Дело, скажу, не шутейное, болтаешь языком что ни попадя, совсем башкой соображать разучился. А ну как в штабе у Фрунзе

дознаются про геройства твои да про царские украшения, нам

здесь всем контрразведка такой подвальчик устроит, что Ипать-евский лёгкой разминкой покажется. Не примут в расчёт ни

твои, ни мои геройства, не посмотрят даже на боевые ранения.

После наметившейся перспективы оказаться в армейских за-стенках, ординарец маленько притух, по-шустрому сообразил, что последствия действительно могут наступить не самые ра-дужные. Он подтащил к себе бисером расшитый кисет, достал

из кармана собственную осьмушку газетной бумаги и неспешно

завернул козью ногу. После первых затяжек по телу волной про-катилась лёгкая блажь, предвестница душевного успокоения, и Петька начал покорно колоться.

44

– Чего тут долго рассказывать, – в святой простоте развёл

руками бесхитростный воин, – обыкновенная фортуна. Колечко царское Митька затрофеил у недавно казнённого комиссара, который принимал личное участие в расстреле императорской

семьи. Братан мой, слово даю, в пленного комиссара не стрелял, его белые офицеришки порешили. Митьке пришлось только

продырявленное тело закапывать и, понятное дело, приглянул

для себя трофейное барахлишко. Сапоги на скрипучем ходу присмотрел и кожаный френч, почти как у Фурманова. Он, дурачок, чуть было этот фасон на ведро прошлогодней картошки у знакомого мужика не сменял. Слава Богу, седло решил обновить, вот

кожа в срочном порядке и понадобилась. Распорол подкладку

штыком от винтовки, а из-под неё золотым дождём украшения

посыпались. Видать много чего интересного было на барышнях

царских навешано.

Братан под секретом показывал мне золотой образок двух-сторонний. С одного боку Богородица эмалями нарисована, с другого – молоденькая царская дочь улыбается. Окажись на руках у меня ещё пара обменных гранат, вместе с кольцом и золотой образок прихватил бы. Митька обещал не спешить до поры, придержать золотую вещицу. После боя поправлюсь с трофеями и, глядишь, махну через фронт за обменом. Царевну спилю, а образ Матери Божией пускай Аннушка на груди своей носит, на войне пригодится, от пули лишний раз в бою сбережёт. Оно

понадёжней фурмановских красных косынок окажется. Хотя перед большевистским наганом, в расстрельном подвальчике, тонка кишка даже у священного образка оказалась.

История, которую поведал однополчанам Петька, произвела

должное впечатление. Уже никто не сомневался, что перстенёк

этот действительно царского происхождения и цена ему даже

трудно представить какая немалая. Некоторые вопросы, конечно, возникали в связи с жестоким расстрелом законной облада-тельницы золотого трофея, но, как говорится, «бабушка с возу, а мы с песнями дальше поехали».

– Дай-ка сам посмотрю на штуковину эту, – после некоторого

45

раздумья деловым, рассудительным тоном потребовал Василий

Иванович и потёр в нетерпении шершавые ладони. Физиономия

Чапая при этом сделалась почти как у знаменитого Карла Фа-берже, правда без академической седой бороды, но зато в лихой

папахе из отборного бухарского каракуля.

Комдив дождался, когда ординарец извлечёт из верхнего

кармана своей гимнастёрки царское колечко, и бережно принял

в дрожащие руки золотое с сверкающим камнем дамское украшение. Так же, как и все многоопытные люди, Чапаев попробовал в руке на вес ювелирное изделие, кивком головы выразил

полное удовлетворение, покрутил со всех сторон и посмотрел на

свет для чего-то. Несколько раз по-кашкетовски то приближал, то удалял колечко от глаз, но, положа руку на сердце, не обнаружил в нём никаких внешних признаков царского достоинства.

«Баловство, оно и есть баловство, – заключил про себя после

тщательной экспертизы комдив, – у моей супружницы побря-кушка ничуть не хуже на пальчик нанизана».

Единственная заслуживающая серьёзного внимания мысль, посетившая командира во время осмотра трофея, состояла лишь

в том, что Анке, пожалуй, не следует носить перстенёк, снятый

с руки убиенной барышни. Как ни ряди, но мародёрство больно уж грязное дело и завсегда возвернётся расплатою. Вряд ли

это кровавое приключение с царским колечком ограничится расстрелом одного только казнённого белогвардейцами комиссара, такая ниточка не затеряется. О чём тут же, без всяких лукавых

затей, поведал своему фавориту.

– Честно скажу, Петька, не нравится мне вся эта канитель.

Чую нутром, что добром твое дело не кончится. Нехорошо, что

золотое кольцо с безвинно или пусть по заслугам убиенной барышни содрано. Смерть, она метки чёрные ставит, за расстре-лянным комиссаром обязательно кто-то следом подтянется.

Наши деды, хотя и приносили добычу с войны, но сами никогда

её на себя не напяливали, худой приметой считалось. Так что

радоваться особенно нечему. Никогда ведь толком не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь. Бывает, что иной раз лучше по

46

доброй воле отказаться от свалившегося на голову барыша, чем

потом разделять чью-то горькую участь.

Надо сказать, что справедливые опасения комдива, так

или иначе, посещали и беспокоили бесшабашного ординарца.

Он и сам хорошо понимал, что негоже возиться с барахлишком

казнённой девицы. Одно дело – гибель воина на поле сражений, но совсем иная закваска, если убиение человека под стенкой

случается. Здесь могут завязаться такие проклятия, что потом

никакими молитвами, полчищами загубленных душ не искупят-ся. И ещё не известно, сколько кровушки отворится после той

живодёрни, что случилась в Ипатьевском гиблом подвальчике.

– Я вот как считаю, – огласил командир, после некоторых

размышлений, свой заключительный вердикт. – Правильно будет, если вы почаёвничаете здесь без меня, а я к озеру до ветру

схожу, обдумаю наедине сложившееся положение. В таких делах не следует к чертям на рога торопиться. А ты носа не ве-шай, – ободрил Чапай приунывшего ординарца, – и не смей, повторяю, приниматься учить денщика ремеслу золотарному.

Чтобы мне потом не пришлось тебя самого из геройского ординарца в плешивого ювелира перелицовывать.

Василий Иванович, лениво ломаясь, поднялся из-за стола, хмыкнул в подкрученные усы и так же лениво продемонстрировал боевым товарищам «потягушки». Потом примерил на мизинец левой руки мелкое дамское колечко и для чего-то принялся

рассматривать его в перевернутый бинокль. Долго и внимательно вникал в удалённый оптическим прибором перстенёк, наконец резко, как будто решил для себя что-то очень важное, отстранил неотлучный бинокль и со словами «не балуйте здесь без

меня» и с очень загадочной физиономией торопливо направился

по натоптанной тропе к древнему озеру. Вездесущая собачонка, труся дробной кавалерийской рысцой, увязалась было за ним, но

Кашкет предусмотрительно возвернул её лёгким похлопыванием ладошки о собственную коленку.

Не раз и не два вспоминал потом комдив, как, спускаясь по

крутому береговому откосу, он неожиданно ощутил небывалую

47

лёгкость, как будто невидимые ангелы закружили его на кры-лах своих. До сладострастия захотелось увлечься этим дивным

кружением, довериться невесомости и отчалить в упоительно

влекущую даль. Возникло приятное осознание, что он готов, что жаждет плотского перевоплощения, очарованный лёгкостью

ангельского парения. Буквально волевым, сабельным махом он

вырвал себя из стихии потустороннего наваждения, возвернулся

в реальность и тяжело присел на заветную ольховую корягу, у

самой кромки воды. При этом две скучающие жабы, быть может, душевно проводившие время на первом в своей жизни любов-ном свидании, шарахнулись в разные стороны.

«Вот так, наверное, умирают или сходят с ума», – подумал

изрядно напуганный Чапай. И ещё подумал, что это, скорее всего, одно и то же.

Комдив извлек из глубокого кармана габардиновых галифе

неотлучный мобильный телефон вместе с глаженым носовым

платком, пропахшим терпким табачным настоем. Немного пере-ведя дух, обтёр сухим батистом лицо и на какое-то время замешкался в нерешительности. Машинально почесал стриженный

под ёжик затылок, потрогал себя за усы и принялся рассматривать серебряные кнопки на полированной телефонной трубке.