Вначале она занималась у одного тренера, которая заставляла сгибаться и разгибаться с бесконечно медленной скоростью, застывая в странных позах по минуте. Потом она шла в бассейн, где другой тренер заставлял бегать лыжным шагом, плавая в воде с легким прутком в руке. После столь интересных тренировок она пошла домой, не замечая пенья птиц, и невольно остановилась у березы, которую на этом месте никогда не видела…

Ночью Катерине снился сон…

…Я тень, я живая, я спряталась под сводом подошвы Игната. Он засмеялся от легкой щекотки и почесал ногу, а заодно коснулся меня. Мне приятно, я еще больше полюбила его и свернулась в маленькое овальное пятно, чтобы не исчезнуть вовсе, и пошла вместе с ним. Он подошел к бассейну, сбросил меня вместе с башмаками и нырнул в воду. Нырнул неудачно, не было у него прибора Клапана жизни. Свернул он себе шею о дно бассейна. Подбежала охрана, его выловили и отвезли в больницу. Любая операция стоит денег. Летняя ситуация со свернутыми шеями врачам хорошо известна, не все ныряльщики выживают. За Игната заплатили наличными и ему сделали сразу две операции. При первой операции вынули нижнее ребро, при второй операции ребро вставили в шею. С двумя швами он вернулся в жизнь, но башмаки ему еще не светили, он лежал. Я, как его тень, отдыхала, я научилась жить под поднятыми частями тела Игната. Ему было очень плохо, а я его утешала, как могла. Он моего присутствия не чувствовал. Я проснулась, перевернулась, посмотрела на черную ночь за окном. Я встала, подошла к окну, посмотрела на далекие и близкие звезды.

А тут Катерина превратилась в тень самой себя и потонула в странных мыслях…

…Приятно находиться в тени, и смотреть на то, как солнце, освещая своими лучами царственных особ, теряет свою неиссякаемую энергию. За окном: небо, солнце, шум самолетов, листья, вымытые последним дождем. Там все, тут нечто. Где я — там тень. Тень создается вольно и невольно, или это она сама всегда находит себе прикрытие? Вероятно так. Я — скромнейшая. Я — величайшая. Я — госпожа всевидящая тень. Я родилась. Я появляюсь каждый день, каждую секунду, каждый миг. Я везде, я повсюду. Меня знают все, я всевидящая тень событий. Я под каждым листком. Я под каждым кустом. Меня нет на солнце. Меня любят в жару, меня обожают, ища у меня прохладу в знойный час. Меня увеличивают в размерах, строя дома и подземные переходы. Иногда ко мне стремятся сильные мира сего, и я их на время скрываю в прохладных залах их дворцов. И однажды я, прохладная на чувства Тень влюбилась в Игната, он был обворожительным мужчиной. Я уже говорила, что люблю свет, из-за него и существую я — Тень. Он лежал под балдахином из утренних лучей, они струились из круглого окна в потолке, они сползали по прозрачной занавеси к его божественным ступням. Игнат был весь на свету. Весь. У меня не было возможности подойти к нему. Я хотела подкрасться к нему, приласкать своей прохладой и не могла. Я была бессильна. Я стала маленькой, маленькой, я спряталась в его башмачках и стала ждать, когда ко мне придут его благословенные солнцем ноги. Кем я могла бы стать в его башмаках? Только маленькой, крошечной девочкой. И почему его башмаки так малы? А то я стала бы тенью! Мечты, мечты, как вы прелестны! Но еще прелестней Игнат! Рядом с ним я теряю свою силу, свое могущество, он прямолинеен в мыслях и чувствах. В его душе нет места для меня.

В такие минуты люди превращаются в перелетных птиц. Дом остается — домом, а человек летит куда подальше, где все другое, где цветут магнолии и обрушиваются водопады с гор, или дождевые водопады. Но это все там, за горизонтом. Человек спешно собирает вещи, на это всегда мало врем. И летит, летит…

Глава 7

Через некоторое время ситуация на работе несколько изменилась.

— «В том краю, где бродят метеоры, космонавты в небо держат путь, вот они альпийские просторы, если хочешь, можно заглянуть…» — пела мысленно душа Катерины, и смотрела на бескрайнее небо, как ее глаза.

Почки на деревьях готовы были выстрелить листочками в пространство, согретое теплыми лучами. Земная благодать окружала ее со всех сторон, кроме одной.

А где солнце не светило? В ее душе солнце не светило, душа летела в космические просторы, где почки на деревьях не распускаются.

Зачем ей сдался алюминиевый космос? Начинка космолета, — это приборы, спрятанные в герметичных алюминиевых кружках. А где нужны такие кружки? В лесу у костра, значит она на земле, аксиома жизни и настроения доказана. Кому доказано?

Паршивое настроение не соответствовало весеннему настроению земли. Следовательно, пора уходить в подкорку сознания, в темноту своих мыслей.

Алюминиевый прибор стоял на столе, он уже совсем сформировался несколько лет назад в чужих мозгах, да так и не заработал, теперь это чудище земное надо было переделать так, чтобы оно заработало в космических просторах, и работало до тех пор, пока будет в космосе космический корабль.

Прибор отвечал за внутреннее, воздушное пространство корабля. Сложный приборчик, многофункциональный.

Почему у прежних разработчиков прибор не заработал? Вот он стоит и не дышит, не работает, он не доработан. Автор этой разработки некто А…, одним словом он давно лежит в земле, не смог разработать космический прибор для космолета, и его душа тут же, личной персоной посетила космос.

Его убрали за невыполненное космическое задание. Кто убрал? Это вопрос не ее компетенции.

Рядом с Катериной сидел еще совсем недавно некий Б…, окончивший институт с красным дипломом. Он разрабатывал этот прибор с предшественником А…. Его имя в данный момент украшает институт золотыми буквами и его скромную могилу.

Спился мужчина, и красный диплом ему не помог. После смерти своего друга он стал пить в обед джин с тоником. На работе этот запах кажется омерзительным, он не соответствует рабочей обстановке. И однажды он стал пить в день по бутылке водки, без закуски, через пару недель он умер.

Значит, люди умерли за этот прибор, а он треклятый стоит и не дышит, не мигает своими светодиодами, не замеряет положенные параметры. Они умерли, Катерине осталась их работа.

От таких дум прибор не заработает, и настроение не поднимется, не смотря на почки на деревьях, которые с рабочего места не видны. Прибор такой сложности в одиночку не разрабатывают, она не одна, их двое: Она и Он. От них зависит дыхание этого прибора и космонавтов в космосе…

Катерина перелистала конструкторскую документацию, оставшуюся на этот прибор, отобрала то, что можно использовать в новой версии.

Чертежи были выполнены на компьютере, но по ним чувствовалось, что они еще сыроватые, но некоторые вполне можно было использовать для дальнейшей работы. Она склонилась над собственной прорисовкой, сложного узла прибора, который надо было заставить выполнять свои функции.

Гремя ключами, в комнату ворвался Николай Николаевич, это он второй ум данного прибора, в новой версии. По внешнему виду Николая Николаевича, ни один человек не догадается, что именно его мозг стоит дорого, его вечно обтрепанные джинсы, говорили о его безразличии к своему внешнему виду.

Неприглядность его старого свитера не поддавалась женскому пониманию, даже его жены. Этот молодой мужчина был семи пядей во лбу.

Катерина боялась лишь одного, чтобы Николай Николаевич не спился, как его предшественник. Между собой они практически не разговаривали. Они всегда работали молча. Редкие диалоги возникали только тогда, когда интересы сталкивались на этом приборе. На работе они обычные сотрудники.

Кураторов у нового прибора оказалось великое множество, работу постоянно проверяли сторонние организации. Николай Николаевич трудился в обычном режиме, но все требования быстро выполнялись, если это касалось изготовления прибора, его частей, его комплектации. Вместе премии за свой труд или медали, фирма подверглась финансовым потерям.

Фирму подставили так, что она стала вся в долгу, как в шелку. Фирму именно подставляли, ведь предыдущая фирма, выполняющая этот заказ, полностью разорилась. Так Катерина оказалась крайней в этой работе. Быстро сказки сказываются.