Посол Континентального конгресса В. Франклин дал русскому посланнику любопытный ответ. Во-первых, Франклин сообщил: он слышал, что в старые времена корабли, вышедшие из Гудзонова пролива, достигали Японии. Но тут же добавлял: «Ему мнится, что сей путь, если и найдут, будет весьма трудной, дабы не сказать, невозможной…»

Насчет иноземных кораблей у Чукотки Франклин писал: это либо суда из Японии, либо эскадра английского мореплавателя Джемса Кука, который взялся «объезжать свет», и что с начала его похода минуло три года.

Когда Барятинский стал дознаваться, нет ли у Франклина карт для возможного путешествия от Камчатки до берегов Северной Америки, тот ответил, что такого пути пока нет, а следовательно, нет и карт.

Так от «поверенного американских селений» и почетного члена Петербургской Академии наук В. Франклина было получено известие о третьем походе Джемса Кука вокруг света[110].

Нельзя забывать, что приезд Уильяма Кокса, капеллана Черчилля, в Россию совпал с этим походом. В то время, когда Кокс рассматривал отписки Семена Дежнева, Джемс Кук устремлял свой взор на острова «зубатых людей», лежащие в проливе, пройденном на дежневском коче.

Стоит подумать над тем, что Кокс, капитан Флойд и лорд Герберт, возможно, представляли собою как бы сухопутную часть экспедиции Джемса Кука. Во время пребывания Кокса в, России об устремлениях Кука на Северо-Восток ничего не говорилось.

Как легко получил преподобный Кокс документы, которых так настойчиво добивался!

В Петербург, уже после переписки с Парижем, пришли с Камчатки вполне определенные вести об английской экспедиции.

Дело происходило так. Петропавловская гавань незадолго до этого пострадала от пожара; сгорели дома, построенные Берингом, в огне погибла церковь. Близ пепелища ютился сержант Сургуцкий и десять инвалидных солдат. Эти караульные были изумлены видом двух незнакомых военных кораблей, входивших в гавань. От них отделилась шлюпка. Это был лейтенант Кинг с десятью морскими солдатами. Так англичане впервые ступили на землю Камчатки.

Кларк, заменивший Джемса Кука после его гибели, послал своих людей к русским. В Петропавловске уже заседал военный совет. Матвей Бем и Василий Шмалев сообщали о полной беззащитности Камчатки, не говоря уже об Алеутских островах и Аляске.

Но с англичанами все обошлось хорошо. Хотя жители Камчатки сами страдали от недостатков, они великодушно дали Кларку двести пятьдесят пудов ржи и двадцать голов скота.

Матвей Бем посетил корабли и принял подарки — диковинные предметы из обихода жителей Полинезии, утварь «американцев», — квадрант и мореходные карты.

Василию Шмалеву англичане подарили термометр, при помощи которого он потом вел длительные наблюдения на Камчатке.

Англичане ушли в море. В 1779 году Кларку удалось пройти лишь до Северного мыса на азиатском берегу. К американскому Ледяному мысу он пробиться не смог.

Холод Севера окончательно подорвал силы Кларка. Чахотка доконала его, когда он во второй раз вел корабли к Петропавловской гавани.

Тело помощника Джемса Кука опустили в могилу, вырытую у высокой березы на северной стороне гавани Петра и Павла[111].

Василий Шмалев, принявший камчатские дела от Бема, вызвал из Охотска полсотни караульных солдат; около половины из них были вооружены беринговскими мушкетонами.

Гостей проводили подобру-поздорову. Капитан Гор, переживший и Кука и Кларка, по пути в свое отечество выгодно продал в Кантоне дорогих бобров Берингова моря.

А черчиллевский капеллан Кокс все еще пребывал в России, с тем чтобы вскоре лорды Британского адмиралтейства могли получить полную возможность сравнивать северные открытия экспедиции Кука с обретениями русских по первоисточникам из архивов Москвы и Петербурга.

В жизни российских Колумбов в 1779 году произошло крупное событие: в Охотск после своих семилетних скитаний в водах Северной Америки на корабле В. Шилова, И. Лапина и А. Орехова возвратился Потап Зайков. Он выгрузил из трюма «Святого Владимира» более четырех тысяч морских бобров, одиннадцать тысяч голубых песцов, тысячу двести четыре красных лисицы, пятьсот сорок девять отменных чернобурок, около сотни выдр и множество других мехов.

Все это богатство было оценено в триста тысяч четыреста шестнадцать рублей.

Зайков привез топографическое описание острова Медного, составленного еще в 1773 году, и полпуда самородной меди с Командорских островов

Геодезии старший сержант Андрей Беляев взялся за перерисовку и уменьшение подлинной карты По- тапа Кузьмича.

Чертеж этот был весьма примечательным. Из его заголовка явствует, что Зайков пробыл в своих дальних вояжах до б сентября 1779 года. Зайков показывал Охотск, камчатский берег с его «внутреннею ситуациею», Командоры и Алеутские острова до самой Аляски.

«…С прежних карт положена часть полуострова Американского мыса Аляски берег южной стороны с лежащими островами», — говорил составитель, впервые утверждая, что Аляска полуостров.

Алой краской были показаны пути русских байдар от северных ворот пролива Исанотского. Матерая Американская земля и ближние к ней острова были обозначены желтой краской — совсем как на карте 1765 года М. Ломоносова — В. Красильникова.

«Передний путь» Потапа Зайкова к берегам Америки отмечался тоже желтым цветом, а обратный — красной линией, проходившей мимо двенадцати островов, усмотренных Зайковым осенью 1779 года, когда он шел к весту от острова Ситхин.

На карте были надписи с короткими заметками о некоторых островах.

Зеленая черта тянулась к Кадьяку. Она указывала морскую дорогу, которой шел туда «купец Холодилов». Вероятно, речь шла не о нем, а о его корабле. В таком случае это был «Святой Михаил»; кроме него, в те годы к Кадьяку другие суда не ходили[112].

Потап Зайков встречался с экспедицией Джемса Кука, получившей от него некоторые сведения.

О семилетних приключениях Потапа Зайкова вскоре узнали в Петербурге. Уже в «Месяцеслове историческом и географическом» на 1782 год было напечатано описание плавания «Святого Владимира».

Вслед за этим о зайковском походе рассказал палласовский журнал[113].

Карта Потапа Зайкова была признана тогда самым верным изображением Алеутских островов.

Под 1779–1786 годами в моей тихоокеанской картотеке помещены данные о плавании Дмитрия Полутова на боте «Святой Николай», принадлежавшем то- темцам Петру Панову и Арсению Кузнецову.

Относительно Полутова надо сказать, что он, по всей вероятности, уроженец великоустюжской округи. В окрестностях Великого Устюга до сих пор встречается фамилия Полутовых и есть село Полутово. Возле него находятся старые насаждения голубых аляскинских елей[114].

Полутовскую карту я нашел не то чтобы случайно, но очень своеобразным путем. Известный северный краевед Василий Иванович Смирнов дразнил мое воображение рассказами о какой-то тихоокеанской карте, которую он видел однажды сам, но только мельком. Где именно находится карта — Василий Иванович мне не сказал.

Прошло несколько лет. Пришлось разослать десятки писем в музеи и архивы северных городов с запросом, не слышали ли там о старинной карте.

Зная, что Василий Иванович особенно много работал в костромском краеведении, я отправил запросы в Чухлому, Галич, Солигалич, Кологрив — словом, всюду, где, по моим расчетам, мог бывать покойный Василий Иванович, мой земляк.

И вскоре карта нашлась.

В заголовке ее стояло:

«Карта меркаторская

отправленным из Петропавловской гавани господ компанейщиков тотемских купцов Петра Панова и Арсентия Кузнецова на судне бот «Св. Николая», под предводительством морехода и передовшика охотской команды штурманского ученика Дмитрия Полутова с 779 года июля месяца до бухты Сандвич-саун и оттоль обратно до Воровского устья по 785 года сентября 28 числа с показанием Алеутских островов и часть Северо-Восточной Америки. Сочинена 1786 года сентября 25 дня».