Римский офицер не умолкал, бегал вокруг купола, ощупывая его новыми руками, и ругался.

— А ведь он добился успеха вашем мире. Теперь он стал примером. Показывает молодым, как нужно говорить, реагировать, чем жить и к чему стремиться. Везде все одинаково. Собрать больше золота, больше шлюх, больше власти, больше подчиненных! К этому приходят единицы, но стремятся все. А какой результат? Самоуничтожение! Остатки цивилизаций ползают по своим планетам и задаются вопросами, почему все так вышло. Насмотрелся я, и здесь снова все один в один.

Черный человек оглядел толпу.

— Кому я все это говорю…

На каком моменте римский офицер замолк, не ясно. Он стоял и слушал черного человека.

— Верни мне мои руки! Или я клянусь, сюда придет целая армия и доставит тебя живого во дворец прокуратора. Там есть специально обученные люди, которые не позволят тебе быстро умереть. И твои иллюзии не помогут!

— Он безнадежен.

— Не все такие! Есть хорошие люди! Если ты такой могущественный, помоги мне изменить все! Твоими силами можно искоренить нищету! Дай бедным денег! Воровство перестанет иметь смысл! Если у всех все есть, зачем воровать и убивать? Зачем воевать?!

— Нищие кажутся жалкими, обездоленными, но дай им власть и золото, часть из них станут новыми тиранами, а другая часть, послабее духом, потеряет все. Их лишат того, что они имеют, более сильные соседи.

— Но зачем, какой смысл, если у соседей и так все есть?

— Нищие воруют и это можно объяснить: нищета порождает злобу, преступность, жестокость. Они пытаются выжить. Ты спрашиваешь, какой смысл богатому становиться еще богаче, если и так все есть? Хороший вопрос. Что движет такими как Луций? У него, например, все есть. Знаешь сколько у него золотых? Я знаю. Его золота хватит не на одну человеческую жизнь. Почему он хочет больше? Я сам пытаюсь понять таких людей. Дав каждому гору золота, я ничего не изменю. Только появится больше людей, кого можно ограбить. Появится больше поводов развязать войны.

Марк Луций пытался влезть в разговор.

— Да если бы не такие как я, империю давно бы уничтожили, изнасиловали бы наших жен, а потом сожгли бы всех заживо! Бесхребетные ублюдки! Где ваше спасибо?!

— Действительно, убей или будешь убит. Луций, все верно. Прекрасная у вас планета.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, демон, но скоро я вернусь сюда с армией, и ты пожалеешь о своих словах и деяниях.

Римский офицер быстрым шагом подошел к своему коню, сел верхом и поскакал в сторону города.

Черный человек вернулся в прежний облик.

— Не нравится мне их одежда. Сандалии неудобные.

Корней очнулся лежа на покрывале. На улице был день. Сколько он пробыл без сознания? Старик построил небольшое укрытие из снега в виде полусферы высотой примерно метр, со стороны улицы горел костер. В этой небольшой берлоге могло поместиться два человека. Там можно было сидеть или лежать. Укрытие защищало от метели. Старика не было видно. Корней нащупал на голове бинт. Одна рука была зафиксирована палками и шнурками. Одежда, руки и, видимо, лицо было испачкано засохшей кровью. Поднялся, помогая локтем. Сидел, смотрел на огонь. Изображение плыло, как с похмелья. Вспоминал, что было ночью. В костре лежали не прогоревшие поленья. Их подкинули не так давно, значит Старик где-то неподалеку. Хотелось пить.

— Ну как ты?

Корней посмотрел в сторону и увидел Старика, тот возился с какой-то толстой веткой.

— Голова болит. Где медведь?

— Мы не так далеко ушли. Он может появиться в любой момент. Когда будешь ходить в туалет, закапывай за собой.

Старик старательно вырезал что-то ножом на конце толстой ветки.

— Я потерял сознание, и ты нес меня?

— Да.

— Спасибо.

— Ты бросился на медведя в темноте с голыми руками. На что ты рассчитывал? — спросил Старик.

— Я не знаю, это вышло само собой.

— Видел бы ты свою рану на лбу. До кости, и кожа свисала.

— А что с рукой?

— Я зафиксировал на всякий случай. Может ушиб, может перелом — рука сильно опухла.

— А лоб ты зашивал что ли?

— Чем я тебе зашивать буду? Кожу прилепил, залил зеленкой и забинтовал. Я не врач.

— Ты наткнулся на медведя в темноте? — спросил Корней.

— Да, прямо на него завалился, на спину ему. Он вскочил, я отлетел в сторону. Дальше ты знаешь.

— Он меня сзади схватил и начал трепать с такой силой, ужас. Я аж подлетал в воздух, — вспоминал Корней.

— Нам очень сильно повезло.

— Как же мне плохо… Там в темноте я даже не заметил ничего. Помню только, что тело начало становиться ватным, уже когда мы бежали.

Старик вставил свой охотничий нож в паз, вырезанный на конце ветки, и начал закреплять его веревкой.

— Это что, копье?! — удивился Корней.

— Когда зверь бросится на нас, упрем один конец палки в землю, а дугой направим на него. На дереве нам больше не спастись. Точнее, тебе не спастись.

— А если копье не выдержит, или он не умрет сразу?

Старик встал, упер конец копья в землю и прицелился острием в воображаемого врага.

— Тебе надо лежать. У тебя температура. Нам придется просидеть здесь какое-то время.

Открыл рюкзак, достал из аптечки таблетку и дал Корнею.

— Запивай.

— Черт, я потерял свой рюкзак.

— Я знаю. Ничего страшного, переживем.

Корней выпил лекарство и лег.

Проснулся в полной темноте, на улице тлели угли от костра. Было слышно, как рядом храпит Старик. Корней выполз на улицу. Метель. Нащупал поленья и подложил их в костер. Рука ныла, но температуры не было. Чувствовал себя нормально, спать не хотелось.

Дождусь рассвета и разбужу Старика. Надо идти дальше. Двигаемся на юг, а на улице все холоднее, странно. Наверное, завтра будем реку переходить. Надеюсь, под лед не провалимся, хватит с нас приключений. Если перейдем, медведь, скорее всего, отстанет. Не полезет же он на тонкий лед. Хотя медведи умеют плавать. Но не в ледяной же воде. Да что я вообще знаю о медведях? Как мы вообще убежали от него? Чудеса прям какие-то. Эх, что ж я проснулся-то так рано. Когда спишь, не чувствуешь голод. Хотя нет, надо следить за ситуацией. Хорошо, что я проснулся. Старик совсем обессилил, наверняка дежурил до последнего, терпел, боролся со сном и отключился. Ничего, пусть отдохнет, утром проснется и удивится, увидев, что я на посту.

Через час начало светать. Корней начал трясти Старика за ногу.

— Подъем.

Старик резко подскочил и схватил копье.

— Тихо, ты чего?

— Я уснул, черт!

— Все в порядке, я следил.

— Тебе лучше?

— Рука болит, а так все нормально.

— Значит, пойдем потихоньку. Если почувствуешь слабость, говори сразу.

— Да я выздоровел.

— Нет, тебе кажется.

Попили воды. Старик вылез на улицу и посмотрел на компас, потом сделал несколько шагов по снегу.

— Идти будет трудно.

— Я вообще уже не верю, что мы куда-то придем.

— Зачем тогда идешь?

— А есть выбор?

— Нет.

— Я вот думаю, что было бы, если бы я остался в своем поселке и не пошел бы с тобой.

— Не знаю. Надо собираться.

Старик расстелил кусок полиэтилена, концом копья разрезал его на четыре равных прямоугольника. Снял ботинки, обернул ноги в полиэтилен. Концы непромокаемого материала засунул в штанины и обулся. Потом помог Корнею сделать то же самое.

— Ноги натрем, — сказал Корней.

— Может, не натрем.

Старик надел рюкзак и взял в руки копье. Корнею отдал топор и накинул ему на плечи одеяло. Выдвинулись в направлении реки. Шли по глубокому снегу, высоко поднимая колени. Метель беспощадно била в лицо, казалось, она никогда больше не утихнет. Пройдя около километра, Корней понял, что сил у него совсем нет. Каждый шаг давался с трудом. Когда подошли к берегу, Корнею стало плохо, голова кружилась, рука ныла. Пришлось сделать привал.

Лед в реке был присыпан снегом. Неизвестно, какой он толщины. Корней лег на бок, прямо на снег. Старик положил вещи, аккуратно встал на лед, постоял возле берега и потихоньку пошел дальше. Дошел до середины, повернулся и помахал рукой Корнею. Через пару минут вернулся на берег.