- Хорошо, что в нашем вагоне ребят нет. – Сказала попутчицам Саша Шелехова. – Я бы от стыда сгорела.

 - Куда бы ты делась? – хохотнула некрасивая девушка из Запорожья, взрослая и опытная. – Всё одно мужчины кругом.

 На крышах состава находилась немецкая охрана с пулемётами против нежданного нападения партизан.

 - Так-то ж немцы, перед ними не стыдно. – Бодро ответила словоохотливая девушка.

 - И то верно.

 В пути рабочую молодёжь почти ничем не кормили, питались тем, что каждый прихватил из дома. На сборных пунктах заранее предупредили, чтобы взяли с собой еду на несколько дней.

 - Спасибо девчонки, что подкармливаете. – Поблагодарила дорожных подруг Александра.

 Полицаи так быстро забрали её из дома, что мама Антонина не успела собрать полноценных продуктов на дорогу.

 - В Германии отдашь.

 На остановках парни и девушки вываливались из вагонов и, разойдясь по разным сторонам железнодорожного полотна, справляли естественные потребности. Сделав свои дела, подружки из их вагона стояли в сторонке и сплетничали:

 - Что-то девчонки затевают. – Катька Киркина из Мариуполя показала на соседнюю сплочённую группку. – Может сбежать собираются?

 - Зачем?

 Несколько отчаянных девчат, что постарше, о чём-то шушукались между собой.

 - Куда бежать?

 Катя оказалась права. Вечером они с помощью, найденной на остановке железки, отодрали в вагоне подгнившую доску. Протиснувшись в узкое отверстие, поодиночке стали спускаться на ходу замедлившего движение поезда.

 - Может, и мы сбежим?

 - Страшно, а вдруг поймают. – Ужаснулась впечатлительная Сашка.

 - Или разобьёмся… - поддержала её Танька, завербованная из бедного села Ворошиловградской области.

  Больше никто не решился на побег, зато дырку стали использовать как отхожее место. Вагоны неистово раскачивались, то грохотали на стыках, то бодро катились.

 - Так мы скоро доберёмся до места!

 - Скорей бы.

 … На стоянке в городе Перемышль всех выгнали и приказали снять одежду, чтобы её продезинфицировать, но в это время началась внезапная  бомбардировка советской авиации.

 -  Achtung! – продублировали на русском: - Внимание.

 Тысячи юношей и девушек сбились в монолитную кучу в дальнем тупике станции. Бежать и прятаться было некуда. Пленники стояли голыми и рыдали от горя, страха и стыда.

 - Лучше бы умереть, чем такое пережить!

 - Хуже не придумаешь…

 Тревога оказалась ложной, правда одежду в суматохе перепутали и ещё долго жители вагонов менялись между собой, искали свои вещи.

 - На Вашем пальтишке нет случайно метки - Шелехова? – спрашивала всех встречных Саша.

 - Мы своё тоже ищем…

   На станциях украинский говор постепенно сменился польской речью, потом немецкой. Девчата заглядывали в щели вагонов, глазели на дома, крытые черепицей, высокие церкви-кирки…

 - Всё не так как у нас. – Дивилась Татьяна, никогда не бывавшая в большом городе.

 - Европа…

 На станциях двери чуть приоткрывали, подходили какие-то жители и торопливо совали пленникам различной еды.

 - Совсем они не страшные, – изумилась Катька и поперхнулась, – даже хлеб дают…

 - Хлеб придётся отрабатывать!

 Немцы опасались завезти заразных больных на территорию рейха, поэтому на границе Германии работников выгрузили и строем погнали в лагерь. Там раздели догола,  пропустили через баню и прожарили одежду.

 - Культурные черти!

 - Я так давно не мылась…

 Переночевали они в бараках и утром опять загрузились в «товарняк».

 - Когда уж приедем до места? – томились измученные дорогой путницы.

 - А я бы всё жизнь ехала… - тихо сказала Саша.  

 Наконец окончательно выгрузили ошарашенных хлопцев и девчат в сосновом лесу.

 - А места здесь очень красивые, горы и речка. – Восхитилась любознательная Танька.

 - Только нам тут не рады! – огрызнулась впечатлительная Катя.

 В таком красивом месте был расположен военный завод, а рядом  пересыльный лагерь, огороженный колючей проволокой. Приехавших скопом загнали в большой деревянный барак. Они маялись в нём пару дней, пока не приехали двое «купцов».

 - Вроде по-нашему разговаривает.

 - Точно русский.

 Одним из них оказался русский переводчик Никольский, который эмигрировал после революции. Они дотошно отобрали подростков покрепче, человек сто и погнали строем на ближайшую станцию.

 - Куда нас перебрасывают?

 - Там скажут…

 Там Саньку с подружками погрузили в гражданские вагоны, в купе по шесть человек, и перевезли в городок Ротгау. Потом всех, усталых и испуганных, повели с котомками в трудовой лагерь при сталелитейном заводе. Быстро разместили в приземистых бараках и накормили гороховым супом с салом.

 - Вкусный! - Танька дома редко досыта ела.

 - Вряд ли  нас так будут кормить каждый день. – С сомнением сказала практичная Катька.

  Все они прошли регистрацию с записью в журнале. Выдали спецодежду: зелёные платья из какой-то колючей материи и деревянные башмаки. Имени у Саши не стало, ей присвоили номер 885.

 - Значит невольников в лагере где-то под тысячу человек. – Легко подсчитала она.

 На руки каждой выдали карточку-документ и по куску материи, на которой было написано «OST», то есть остарбайтер, восточный рабочий. Сказали, чтобы пришили на свою одежду. Но строго не требовали, и Шелехова спрятала ту надпись, долго не пришивала.

 - Буду я позориться! - хотя другие девчата носили её.

 Недалеко располагался концлагерь для военнопленных, виднелись чёрные трубы, которые дымили днём и ночью. Рано утром грохот деревянных башмаков-колодок шагающих в нутро сталелитейного завода пленных разбудил спавшую наверху Сашку.

 - Который час?

 - Пора вставать.

 Девчата, прибывшие раньше них, начали просыпаться на двухъярусных нарах. На матрасе, набитом стружкой и под вытертым тонюсеньким одеялом особо не разоспишься. К тому же во дворе лагеря орала дикая сирена.

 - Ага, вот и полицай заспешил. – Сказала соседка справа. - Он из охраны, всегда ходит в грязной форме.

 - Он постоянно в нашем бараке?

 - Сидит, как пень на входе, с телефоном в обнимку.

 Каждое утро охранник будил работниц. Вот и сейчас надрывался, старый чертяка:

 - Ауфштеен! Вставать!

 - Рано ещё.

 - Девушки, поднимайтесь.

 Первой вскочила самая шустрая подружка Катька, она постарше Сашки. Не продрав спросонья глаза,  она как всегда начала припевать:

 И пить будем,

 И гулять будем,

 А смерть придёт,

 Помирать будем… Эх!..

 Девчата потянулись в отдельный барак для умывания и всяких постирушек, туда были подведены медные трубы, вода текла в двадцать кранов. Постиранное бельё развешивали сушиться на колючей проволоке.

 - Так и будем жить, пока война не закончится. – Задумчиво сказала Саша.

 - А у нас есть выбор? – зло ответила Катя.

 … Постепенно Александра притерпелась в лагере, да и подружки тоже. В бараке терпимо, почти не мёрзли. Сами дежурили и отапливали его двумя печками-буржуйками, таскали втихаря с завода куски угольных брикетов. На печурках варили суп-кашу из привезённого с собой из Украины пшена, пока его не истратили.

 - Который месяц уже пошёл… - судачили они долгими вечерами.

 - Ведь деваться-то некуда…

 Сашу с первых дней вместе с другими подругами «запрягли» в лесопильный цех, таскать доски на пилораме.

 - Тяжеленые какие! – вскоре жаловались хрупкие девчушки.

 Одна девчонка хваталась с одного конца, вторая с другого и так они «пёрли» доски одну за другой. Липкие опилки летели в глаза, ноги как нарочно путались в предательской стружке…

 - И так целый день.

 Потом они просто волокли неподъёмные, сырые доски по бетонному полу.

 - Ух, девки, невмоготу вкалывать, - призналась Киркина и прослезилась. - Аж глаза на лоб вылазят!