Звоню Вовчику.

— Народ, вы где?

— В Нахлиеле.

— Подожди, как ты сказал? Нах…? Нах… чего?

— НАХЛИЕЛЬ! Это недалеко от Рамалы, Мате-Биньамин.

Ну, где Рамала — я знаю. Там резиденция главы палестинской автономии. Там ещё Арафат закопан. Хорошее соседство, но да хрен с ним.

Добирались в поселение долго. По-хорошему, надо было ехать в керамических бронежилетах и касках, либо в бронированном автобусе. Но мы добрались налегке, и, как выразился наш шофёр, с божьей помощью. Если не считать убогие арабские деревни, пейзажи безумно красивые. Дорога постоянно петляла среди высоких холмов, усаженных оливковыми деревьями. То там, то сям на дороге попадались следы от брошенных бутылок с зажигательной смесью. Есть такое развлекалово у арабов.

И вот мы в Нахлиеле. На пороге нашего вагончика появилась радушная фигура Вовчика в тапках.

— Здравствуй, Вовчик!

— Здравствуй, Санёк, добро пожаловать домой, проходи.

Часть 3

Первым делом разгружать сумки. Я к шкафу. Смотрю, а на казённый хавчик НАШИ мужики здесь не сильно уповают. Помимо классической армейской поставки скромный рацион «русского» солдата гордо дополняют домашние заготовки: огненная вода, рижский бальзам, пиво аж трёх(!) сортов, чай Липтон, шоколад Элит обычный и горький, — ну прям как в лучших домах Парижа и Шепетовки.

— Значит так, — сказал Вовчик. — Расписанием и сменами у нас ведает Вадим, и вообще, он у нас тут за старшего. Вадим, объясните обстановку прибывшему пополнению.

— Санёк, значит слушай сюда, сначала о местности. С трёх сторон нас окружают арабские деревни. Ближайшая — за сопкой, её не видно, но поверь мне, она рядом. Другая чуть подальше, и вот тут третья, открой дверь и увидишь, прямо у нас перед носом, на соседней сопке. Можешь взять бинокль и полюбоваться.

— Ага, вижу. Километров пять. Радует, что если не подойдут, то из Калаша не достанут.

— Далее, мы круглосуточно посменно охраняем ворота, патрулируем поселение внутри и вдоль забора, а также детский садик в дневное время. В общем, враг не пройдёт. Последний раз арабы сюда приходили пару лет назад. Но если в наш срок придут, что делать ты знаешь.

— Знаю и умею.

— Иногда нас навещает ответственный в поселении за солдат. Уж больно просил, поскольку поселение религиозное, сильно не кощунствовать и соблюдать кошрут. Ходил тут, мозги парил нам, мол, смешиваем молочную и мясную посуду, в одной раковине моем, короче — достал, нудевши. Пришлось пойти товарищу навстречу. Чтоб не смешивать, мы всю молочную посуду в шкаф убрали, и теперь всё подряд едим только из мясной.

— В принципе весьма и весьма разумно.

— Что ещё? А, да, тут один раввин к нам зачастил, приходит и спрашивает: «среди вас есть тут евреи, или все вы гои?», — мол, тфилин наложить и вместе помолиться. Прикинь, зараза, «или все вы гои?». Ну, мы его за такую постановку вопроса сразу нахрен послали.

— Правильно сделали.

— А тут как-то Игорёха повёлся. И теперь это чудо приходит и спрашивает «Где Игорь-Йегуди (еврей)?»

— Ладно, пусть придёт и меня спросит, я ему всё объясню.

— А теперь, Санёк, поешь, и давай с Вовчиком в патруль, на ознакомление с местностью.

Ботинки зашнуровали, заряженные автоматы наперевес — и пошли «погулять».

Теперь, для полноты повествования, я вам расскажу, что такое еврейское поселение Нахлиель. Изначально сюда привезли несколько вагончиков. Каждый вагончик — это как дом. Две небольшие спальни, как бы зал, совмещённый с кухней, душевая и белый друг. Потом ещё подвезли немножко, со временем провели коммуникации, построили каменные дома, водокачку, синагогу отгрохали, всё это дело обнесли забором, и вот вам современный Нахлиель.

— Так вот, Санёк, в соседнем с нами вагончике живут овцы.

— ?!?!

— Ага, там что-то по типу хлева у них.

— А что в этих вагончиках?

— А здесь эдакий еврейский вариант республики ШКИД, только в кипах и с пейсами. Из вагончиков сделали религиозный интернат-ешиву, там теперь святым премудростям шпана религиозная обучается. Детки ещё те, лет 12–14, постоянно ходят сигареты клянчить.

— И чем ещё сия прогрессивная часть израильского общества здесь занимается в свободное от учёбы и перекуров время?

Вышли на «широкую» улицу.

— Санёк, эта улица здесь единственная. Она более-менее широкая и прямая, а всё остальное — это так, просто закоулки.

— Названия, я понимаю, у неё нет?

— Естественно, нет.

— Тогда пусть это будет «Невский проспект»

— Это почему?

— Просто я очень люблю по Невскому прогуляться…

Идём дальше по Ново-Невскому проспекту.

— Тут у нас автобусная остановка, причём, что символично, конечная на маршруте. Дальше Нахлиеля даже бронированный автобус никуда не поедет.

— Дальше, действительно, только на танке.

Ещё полминуты ходьбы, и наш проспект закончился.

— Значит, тут у нас магазин. Мясо у нас есть, сейчас купим рис, а вечером я перец нафарширую.

— Отлично, Вовчик, я берусь помогать приготавливать ужин, ты знаешь, я неплохо умею кипятить воду для чая!

Часть 4

Ужин удался на славу, Вовчик не подкачал, да и я с кипятком в тот вечер был просто «в ударе». Ближе к ночи к нам на Хаммере подъехали солдаты с соседней базы. Как потом мне сказал Вовчик, это происходит ежедневно.

Ребята объехали поселение вокруг, проверили забор, порычали двигателями, чтоб арабы слышали и случайно страх не потеряли, а потом к нам — лясы поточить, чайку попить, холодильник на предмет йогуртов почистить. Нам не жалко, лишь бы на здоровье. Не знаю почему, но всегда все водители оказывались «нашими». Разговор плавно катился по привычному «русскому» руслу: кто, когда и откуда в страну приехал, кто, где и чем поначалу в этой стране занимался. Вспомнили про кибуцы. У меня своих историй про кибуц навалом, а тут Мишка свою рассказал.

Кибуцный рассказ Мишки:

«Помню, послали меня в первый же день в коровник работать, а за старшего там был друз (араб-христианин) какой-то. Он мне и говорит: «иди коров доить». Я отродясь коров не доил, и в принципе сильно к этому по жизни не стремился. Стал в несознанку уходить, мол, не знаю, не умею, а он, зараза: «небоись, тебе покажут, тебя научат». Я, как могу, продолжаю упорно косить: «да я вообще не знаю, где у вас тут доильная», — а он чё? Взял листок бумаги, стал карту мне рисовать, проходы, ограды, коров нарисовал и, среди всего этого, тропинку мне проложил, чтоб не заблудился.

Ладно, леший с вами, взял листок, иду, на ходу каракули разобрать пытаюсь, а под ноги, ясно-дело, даже не гляжу. И что вы думаете, провалился в какой-то отстойник с жидким дерьмом коровьим. Аж с головой ушёл. Хорошо, что ростом не маленький, вынырнул, встал на ноги, стою по шею, ляпота! А так, будь яма сантиметров на двадцать глубже, так всё, кирдык. Ладно, кое-как вылез, пошёл, помылся, переоделся, и, как человек, вернулся на работу.

Пришёл к доильному отделению. Друз показал мне, как ставить доильный аппарат.