На браслете высветилась белым цифра три. Началось…

Абитуриенты сплошным потоком «потекли» к лифтам. Забившись кое-как внутрь, я начала разглядывать открывшийся вид на территорию. Увидела казармы — приземистые серые здания, спортивные площадки, еще несколько построек с крупными номерами на стенах. Территория была огорожена высоким забором, в который были встроены датчики движения, камеры и элементы генератора силового поля. Только самоубийца решился бы перелезть через забор.

Оказавшись на улице, я зажмурилась от яркого света и последовала за теми, у кого на браслетах сияла тройка. Мы пошли по пыльной дороге и начали глазеть по сторонам. Учебный центр казался обветшалым и неказистым, в пределах видимости ни роботов-уборщиков, ни автоматов с напитками (при такой-то жаре!), ни даже дорожек. Только утоптанная почва под ногами, и никаких технических наворотов. Мне это уже не нравилось. Раз нет уборщиков, значит, убирать придется нам.

А вот и третий корпус, к которому нам было велено идти.

У входа нас ожидал военный, по отрастающим вихрам и типичным «круглым» глазам я узнала в нем апранца. Разделив, он отправил нас по пяти кабинетам на первом этаже здания. Войдя в кабинет, я увидела десять табуреток. Абитуриенты, вошедшие за мной, начали обсуждать, что это может значить. Через некоторое время апранец зашел к нам:

— Сесть, товарищи абитуриенты. Не двигаться и дышать скованно. Тот, кто двинется без разрешения — вылетит пулей из центра.

Потрясающе. У меня как раз дико зачесался глаз. И что значит «дышать скованно»? Я, как и остальные, уселась, попыталась принять удобное положение и замерла. Апранец оглядел нас с каким-то свирепым выражением, затем порывисто вышел из кабинета.

Время пошло.

Табуреты были расставлены в ряд, в комнате, кроме нас, никого и ничего не было, и мы не имели возможности развлечься рассматриванием друг друга. Оставалось только пялиться в стену. Поначалу сидеть не было тяжело, и я витала в своих мыслях насчет Темы, фермы, Гаррисона. Но когда все мало-мальски важное было уже обдумано, начался ад.

Прошло, по меньшей мере, три часа, и у меня уже начала каменеть задница. Как это часто бывает при вынужденной неподвижности, зачесалось и заболело все то, что обычно не чешется и не болит. Кого-то начало пучить, одна девушка тихонько вздохнула. Она, наверное, полагала, что ее вздох не будет услышан, но он прозвучал в полнейшей тишине так же громко, как и пушечный залп.

А еще было жарко. Управляющая зданием система потихоньку увеличивала температуру, и к пятому часу сидения я уже была вся мокрая, в горле пересохло, и меня начало подташнивать от духоты.

Раздался булькающий звук, потом брезгливый возглас и скрип табурета — кого-то стошнило. Я чуть было не оглянулась, чтобы посмотреть на несчастного, которого начало мучительно выворачивать наизнанку. По комнате пополз неприятный запах. Кажется, в помещение пустили какой-то газ, оттого и началась тошнота. Или поиграли с освещением, отчего тоже бывает плохо.

Вошел апранец.

— Вы двое можете быть свободны.

Парень, которого стошнило, изрядно позеленел, и, кажется, был рад выйти из комнаты, несмотря на то, что провалил первый же экзамен. За ним последовала девушка, которая сидела рядом и шевельнулась, когда ему стало плохо.

Стало еще жарче. Рвоту за парнем никто не убрал. Ад продолжался — температура скакала, то доводя нас до состояния, предшествующему испарению, то морозя. Свет, лившийся с потолка, мигал, приобретал оттенки цветов, плохо действующих на нервную систему человека. Нас в прямом смысле слова испытывали на прочность.

Я сидела прямо и не двигалась, как вбитый в табуретку гвоздь. Держаться помогало любопытство. Сильна ли моя воля? Усижу ли? Смогу ли проконтролировать тело, или поддамся слабости?

В какой-то момент стало невыносимо плохо. В глазах заплясали серебристые звездочки, виски сдавило, меня начало утягивать куда-то в темень. Я моргнула, пытаясь сконцентрироваться… От обморока спас вошедший апранец с бутылкой воды. Посмотрев на нас, он отвинтил крышку и с наслаждением напился.

Я видела его почему-то раздвоенным, но по-прежнему не шевелилась.

— Ты, — он указал на еще кого-то. — Свободен.

— Но я не двигался!

— А твоя нога — да.

— Это была судорога!

— Датчику движения нет разницы, судорога у тебя или мудорога.

Еще один ушел. Я боялась, что со мной произойдет нечто подобное: раскашляюсь, чихну, или засну и свалюсь с табурета. В комнату снова вбежал апранец, на этот раз жующий плод га-а.

— Белобрысый, свободен.

Белобрысый проснулся, понял, где допустил промах и вышел. Лицо у него при этом было злое. Двоение в моих глазах не пропало, я начала бояться, как бы чего плохого не случилось со зрением. Мыслями захотелось улететь к морю, в сад, помечтать о прохладном соке и ванне… Но это было опасно, так можно заснуть.

Поэтому я принялась считать минуты.

На пятьдесят пятой в комнату вошел наш мучитель и положил каждому на колени по планшету.

— Осталось недолго, — проговорил он издевательски. — Если упадет с колен — можете уходить.

Абитуриенты настроились на долгое ожидание, но апранец вернулся почти сразу и громко хлопнул дверью. Кто-то подскочил. Чей-то планшет упал на пол.

— Свободен.

Я с ужасом смотрела, как тощий веганец, вытирая пот со лба, отдает планшет апранцу и уходит на неверных ногах. Апранец скомандовал:

— Вольно! Планшеты в руки! Выполнять тест! Время пошло!

Первым делом я встала с табурета и протерла глаза свободной рукой. Затем наскоро размялась и, включив планшет, запустила тест. Мозг отказывался думать, мне хотелось упасть и опорожнить желудок. А может, так и поступить? Раз первая же проверка такая, зачем себя мучить? Ну, поработаю «батарейкой», не умру.

Но вопреки мыслям я снова уселась на табурет и стала отвечать на вопросы. Они оказались не такими сложными, как я думала. История заселения планет системы Альфа Центавра, классификации планет и звездных систем, типы Жизни во вселенной, отличия рас, культурные особенности — все эти дисциплины я изучала не только в школе земного сектора резервации, но и вместе с Кешей по вечерам. Брат настаивал на нашем домашнем обучении после школы, донимал вечными походами в культурные центры и, в общем, не давал спуску, когда дело касалось знаний.

Теперь я была ему благодарна за это.

— Завершить тестирование!

Я ткнула на нужный значок. Экран планшета зажегся зеленым. Подумав, что планшет завис, я попыталась постучать по корпусу, на что апранец заорал:

— Себе по голове постучи! У кого экран красный? Свободны!

Красного ни у кого не было. И все же первый экзамен прошли всего пять человек из десяти. Удивительно, что я в их числе.

Апранец отправил нас ужинать на второй этаж.

Из пятидесяти «троек» осталось всего тридцать. Я ввалилась с кучкой из своей комнаты в столовую, встала в очередь и взяла поднос. Предметы окружающей обстановки сливались в пятна, я видела размыто, как под водой. Паршивое состояние, ничего не скажешь.

А ведь нужно себя еще и поесть заставить. Абитуриенты без лишних вопросов брали то, что им предлагали. Робот накладывал каждому большую порцию жижи неприглядного цвета и что-то наливал в стакан. Молодые люди не кривились и не жаловались, потому что знали, куда попали и как их будут проверять.

Жижа оказалась разведенным пищевым концентратом. Штука питательная, но на вкус… Затолкав в себя эту мерзость с мерзким вкусом и мерзким запахом, поморщившись от мерзости, я выпила красноватый напиток, оказавшийся на вкус… отгадайте, каким? Манго единственное было настоящим. Я проглотила его, толком не почувствовав вкуса. Меня подташнивало и до ужина, но после концентрата захотелось как можно скорее оказаться в туалете. Я приложила ладошку ко рту, переживая приступ дурноты.

Но такого разрешения нам не дали — нужно было идти в казарму. Соответствующая надпись высветилась на браслете. Казарма представляла собой серый прямоугольник без окон. Попав туда, я первым делом бросилась в туалет. Ага, как же! Занято, и очередь огромная. Нескольких девушек рвало, многие держали головы под водой над раковиной.