Линда улыбнулась, выиграв второй раунд. Тулл нахмурился, осознав свою ошибку. Лохму показал третье изображение с женщиной с оголенной грудью, в руке которой было зажато копье.

— Каков род ее занятий?

— Воительница, — определила Линда.

— Обычная женщина, — ответил Слагор.

— Жрица, — мягко поправил молодых людей преподаватель и отправил на свои места. — Не слишком-то вы осведомлены о своих предках. Признаться, я разочарован. И, чтобы добавить в ваши головы хоть немного знаний, расскажу любопытный факт о культе силы планеты Ри, колыбели орионской расы…

Лекция продолжалась. Лохму вещал о зверствах красноволосых, заселившихся Ри, о том, как быстро выросли на этой планете города, о многочисленных колониях, об окончательном определении орионцев с Ри как расы.

— …Но красноволосые посещали не только древнюю метрополию Ориона — Ри, но и Землю, оставив на ней в напоминание легенды о могучих богах. Таким образом, больше всего черт красноволосых воинственных лирианцев унаследовали некоторые народы землян и большинство орионцев.

Лохму нашел в планшете список курсантов, пробежался по нему глазами.

— Ветрова! Можете рассказать о каких-нибудь традициях красноволосых, перенятых народами землян?

Меня как будто облили холодной водой. Я была не настолько хорошо образована, чтобы найти в древней истории Земли следы влияния красноволосых. Кеша… Кеша что-то такое говорил про скандинавов… и еще с берсерками Агапа сравнивал.

— Некоторые земляне в одно время поклонялись сильным «богам», и считали честью уйти из мира в сражении. В пылу воинов охватывало безумие, считавшееся священным.

— Вы говорите об орионцах, Ветрова, светловолосых гигантах… Ну же, вспоминайте о влиянии красноволосых лирианцев.

— Лирианцам, которых принимали за богов, приносили жертвы: вешали людей на деревьях, топили в бочках, сжигали… — сказала я уверенно, но только потому, что Кеша меня учил говорить даже глупости уверенным тоном.

— Да! Красноволосые везде, где побывали, насаждали культ силы и требовали жертв. Повешение на дереве было очень распространено у земных кельтов. Как вы думаете, Ветрова, осталось ли в вашей расе что-то воинственное?

— Не могу отвечать за всю расу, профессор.

— А вы ответьте за себя. На представительницу какой расы вы сейчас наиболее похожи?

— На землянку, профессор.

Все засмеялись, и только умник Экри поднял руку:

— Профессор, я думаю, земляне на данной стадии своего развития больше похожи на центавриан.

— Аргументируйте, Экри, — заинтересовался Лохму.

— Если брать в пример Ветрову… Она выиграла гонку на абитуре, полагаясь на холодный расчет. Полагаться на разум, а не на силу — это центаврианская черта.

Поднял руку другой курсант, из свиты Вальдолы.

— Мы не можем судить о том, кто кому подражает, основываясь на примере только одного человека.

— Почему нет? Ветрова, выйдите ко мне и расскажите, как вы победили.

Каким-то образом беседа о красноволосых перешла к моей скромной персоне, и это нервировало до дрожи в коленях. Чертов Экри! Зачем он вообще приплел мою победу в гонке?

Я спустилась. Аудитория начала казаться мне огромной; мало того, она как будто начала расширяться, а количество глазеющих на меня курсантов — увеличиваться. Сглотнув ком в горле, я понадеялась, что сия пытка закончится быстро.

Лохму ободряюще на меня посмотрел, и я начала рассказывать. Внимательно выслушав, лирианец попросил курсантов охарактеризовать мою тактику, опираясь на особенности человеческих рас.

— Это не центаврианская тактика, а обыкновенная хитрость. Земляне слабы, тому пример их история. В честной схватке они проиграют любой другой людской расе вселенной, — отчеканила громко Вальдола.

«Вот… цвинка!» — подумала я.

— Земляне слабы в той же степени, что и другие людские расы, — смягчил эффект от ее слов профессор, выступая вперед и как будто загораживая меня от аудитории. — Не стоит забывать, как прекрасно они проявили себя во время атаки спящих.

Я с благодарностью посмотрела на Лохму. Выслушав мнения остальных, он отправил меня на место, при этом повернув наше обсуждение так, что моя хитрость на абитуре стала выглядеть не как хитрость, а как сообразительность и находчивость. И вроде бы ничего ужасного на лекции не произошло, но… Осадочек неприятный остался. Не любят старшие землян… И мне еще сто раз об этом напомнят.

Чуть позже, когда пара кончилась, я в этой своей мысли утвердилась. В коридоре ко мне подошла Линда — одна, без свиты. Вблизи она была гораздо красивей, чем издали. Красивее и строже. Очень светлые волосы, почти белые, лежали волосок к волоску, глаза под темными, как будто накрашенными ресницами казались матово-серыми. Мне пришлось задрать голову, чтобы посмотреть в эту холодную серость.

— Интересно, — сказала Линда. — Выиграла бы ты в честной борьбе?

— Не знаю.

— Вот и я не знаю. Знаешь, что меня смущает? Когда я пришла поступать, то решила, что стану чемпионкой абитуры, а если другая меня обойдет, то она станет моим другом, многому научит. Но смотрю я на тебя… и понимаю, что тебе нечему меня учить, — она улыбнулась и со снисхождением добавила: — Это тебе надо учиться, глядя на нас. И еще… кичиться победой невежливо. Так у нас говорят.

— А у нас говорят, что проигрывать нужно достойно.

Улыбка сползла с лица орионки, и я поняла, что мы только что фактически объявили друг другу войну. Я могла бы уйти от конфликта, как раньше, с кроватью и смешками в муравейнике… но у меня тоже есть гордость.

— Посмотрим, подтвердишь ли ты звание чемпионки на играх.

— Посмотрим, — ответила я.

Кивнув, Линда Вальдола ушла. Проводив ее взглядом, от стены отлепился Ниджер Экри, все это время наблюдавший за нами со стороны. Вид у него был взволнованный: лицо раскраснелось, темные глаза блестели.

— Она тебе угрожала? Если что, я все видел, можем сейчас же доложить Солду.

— Она не угрожала, Ниджер.

— Будь осторожна. Орионские женщины в десять раз хуже орионских мужчин; проиграть для них — это позор. Вальдола даже Туллу первое место простить не может, так и жалит, так и жалит…

— Тебя она тоже жалит, Ниджер?

— Меня? Старшину группы? Конечно, нет!

Эх ты, лгун центаврианский…

Я засиделась в библиотеке, заучивая никак не поддающийся центаврианский третий, так его растак, официальный! Зачем учить этот третий, если существуют ТПТ-переводчики? Я и без того владела двумя земными и двумя первыми официальными языками Федерации, бегло говорила еще на одном центаврианском… но это оказалось мало!

Просторное помещение в излюбленном центаврианском черно-белом стиле было разделено на секции — в одной просматривали ролики, в другой читали, в третьей были кабинки ГСМП. Переходя из одной секции в другую, я заметила Солда. Он что-то читал в личном планшете, но, услышав мое приближение, поднял глаза.

— Ветрова, скоро отбой. Что ты здесь делаешь?

— Блага, товарищ лейтенант. Я учу центаврианский.

— Какой именно?

— Третий официальный, — едва ли не скрипя зубами, проговорила я.

Куратор внимательно оглядел меня снизу доверху, и мою усталость как рукой сняло. Мысли заметались в голове, как стайка перепуганных птиц: «Почему он так смотрит?», «Я кажусь ему красивой?», «Вот это у него подбородок!».

Мужчина положил планшет на ближайший стол и пощупал мои руки.

— Ветрова, тебе не центаврианским нужно заниматься, — пробормотал он и сделал совсем удивительное — присел передо мной. А потом начал щупать мои ноги. Ошарашенная, я хотела возмутиться, но вышло какое-то томное придыхание:

— Что вы делаете?!

— Вопрос в том, что ты не делаешь, — не прекращая своего занятия, заявил мужчина, и глянул на меня снизу вверх.

Солд стоит передо мной на корточках и трогает мои колени! Это фантазия или реальность? Может, я заснула и мне все это снится? Я ведь в Военной академии, так? Куратор не может так трогать курсантку…