Первой в открытый проем метнулась Мусьма — только хвостик мелькнул. Затем, слегка побаиваясь и крепко вцепившись в горевшую свечку, спустился по каменным ступеням Янеш. Быстро задвинув тяжеленную плиту, за ними последовал и Торстур.

Это был старый, явно заброшенный подземный ход, хорошо сохранившийся и пыльный. Пахло мышами. Янеш запоздало подумал о том, что не спросил — куда ведет этот ход. Пушистые уже ушли вперед, и ему ничего не оставалось, как следовать за ними.

Они долго шли молча. Ход извивался, но боковых ответвлений не было, или они были за дверями, которых хватало и которые были заперты. На одном из поворотов Мусьма вдруг пискнула:

— Мышь! — и рванулась вперед, но тут же разочарованно вернулась, — она за дверью!

— Как же ты ее увидела? — удивился Янеш.

— А я и не увидела, — засмеялась Мусьмочка, — я ее услышала и унюхала. Она же шуршит и вкусно пахнет.

— Интересно, а когда вы с Люсиндой убегали от Незримого — он вас видел? — поинтересовался Торстур.

Янеш задумался. А действительно, видел ли их Незримый? Наверно, нет. Если они бежали, то он не прибавлял хода, но когда они переходили на шаг, то через некоторое время он начинал двигаться быстрее. Шумели они одинаково, значит дело тут не в слухе. Он их чувствовал. И чем был ближе, тем сильнее ощущал их присутствие, поэтому и скорость прибавлял. Все это Янеш выложил пушистым помощникам.

— Наверное, так, — отозвался Торстур, — и вот почему Старушка не сомневалась, что он нас найдет.

— Значит, он нас и под землей чует, но достать не может, как я ту мышку, — добавила Мусьма.

Тут туннель вдруг расширился, и они оказались в большом круглом зале. Янеш зажег еще одну свечу от небольшого огарка, что нес и который сейчас прикрепил на какую-то полочку перед входом в зал.

— Зачем это? — спросил Торстур.

— Я читал, что все путешественники оставляют метку, когда в пещере ход разделяется.

— Но это же не пещера.

— Старушка сказала, что мы выйдем. Значит, в этом зале есть продолжение хода. И если не будет метки, то мы можем перепутать направление и возвратиться обратно.

Теперь пушистые посмотрели на Янеша с нескрываемым восхищением.

Освещаемый уже двумя свечками зал оказался не слишком большим, но имел много дверей, а выхода не было. Приятели решили обойти вокруг, толкая каждую дверь. Все они были заперты.

— Можно, конечно, их сломать, — медленно сказал Торстур, — но на это уйдет много времени, а его у нас нет. Если бы знать, какая именно дверь нам нужна…

Янеш задумался. О чем-то похожем он уже читал, но как же тогда герои вышли из положения?

Тут горячий воск капнул ему на руку. Янеш вздрогнул и сразу вспомнил.

— Вспомнил, — вслух сказал он, — сейчас.

И стал медленно обходить зал, совершая какие-то странные движения перед каждой дверью.

— Ты чего это? — удивленно спросила Мусьмочка.

— Это я сквозняк ищу, — ответил Янеш, — там, где пламя начнет колебаться, там и выход. Нашел!!

Пушистые подбежали. Да, действительно пламя свечи заметно отклонялось в сторону. Торстур поднажал дверь рыжим плечом, та сначала было поддалась, а затем треском распахнулась в обратную сторону, сбив кота с ног и придавив к стене.

Янеш заорал, Мусьма метнулась в темноту. И было от чего. Посреди дверного проема висела чья-то голова — пасть ее была оскалена, глаза горели зеленым огнем.

Янеш продолжал орать, но ничего не происходило. Ну, весит себе голова, ну, глаза горят зеленым пламенем, делов-то! Янеш сконфуженно замолчал, откуда-то не слышно явилась Мусьма, за дверью, выбираясь, ворочался Торстур.

— Подними меня, — попросила Мусьма. Она осторожно обнюхала сначала голову, затем ремни, на которых она висела.

— Во мне великая мудрость, — прочитала она на ремне.

— Ох уж и мудрость, — ворчливо произнес Торстур, — все бока отдавили. На это много ума не надо.

Мусьмочка, стоявшая на плече Янеша качнулась и, удерживая равновесие, слегка коснулась передней лапой носа этой «мудрой» головы.

Дверь заскрипела и с огромной силой захлопнулась, втолкнув внутрь Торстура, и прищемив ему шерстку на конце хвоста. Янеш чуть не упал, а Мусьмочка от неожиданности скакнула прямо на голову.

— Ух ты! — сказала она и потянула за маленькое колечко на самой макушке головы, которое можно было заметить, только заглянув сверху, что впрочем, она и сделала.

Голова разинула пасть еще шире, и какой-то рычажок вытолкнул из нее небольшой сверток.

Это было так неожиданно, что все растерялись, и этот сверток благополучно шлепнулся на Торстура.

Тот взвыл и стал стегать себя по рыжим бокам толстым пушистым хвостом. Так он злился.

Еще бы! Вас никогда не прищемляли дверью дважды? Нет? А тут еще и швыряются чем-то! Янеш это понимал, потому и сказал примирительно:

— Идти пора, — и подняв злополучный сверток, сунул его в карман.

Ступени вели наверх. Пахнуло свежим воздухом. Выход был близок.

Мусьмочка резво побежала вперед, на разведку, сзади, стараясь не особенно-то шуметь, двигался Янеш. Торстур шел последним, и все еще был недоволен. Они вышли в ночь.

Выход оказался запрятанным в весьма колючих кустах на склоне оврага, по дну которого бежала крохотная речушка. Наверно, это и был Сверкающий ручей. Выбравшись из этих цепких кустов, Янеш подумал, что вход в подземелье здорово спрятан — вряд ли у кого будет желание забираться в эти чертовы колючки!

Усталость брала свое. Хотелось спать. Но нужно было еще перейти эту речку-ручей. Напившись и умывшись, чтобы взбодриться, Янеш снова надел мешок на плечи. Мусьмочка умильно посмотрела на него — мочить лапы ей не хотелось. Рыжему купаться тоже не нравилось, но он был гордым и потому отвернулся.

— Забирайтесь на плечи оба, — предложил Янеш. Дважды просить не пришлось. Легко взметнулась почти невесомая Мусьмочка. Торстур, тоже прыгнувший легко, весил гораздо больше.

Янеш уже был у воды, выискивая, где бы перейти, как вдруг почувствовал уже знакомый озноб. Мурашки побежали по спине. Пушистые тоже почувствовав неладное, взъерошили шерсть и напружинились. Незримый был совсем близко. Янеш крикнул:

— Держитесь! — и ринулся в воду.

Ручей вроде был и не велик, но ледяная вода доставала до колена. Хотелось бежать, но Янеш сдерживался, понимая, что если он побежит, то может поскользнуться и упасть. Пушистые перебирали лапами от напряжения, стараясь удержаться на скачущих плечах, что тоже ужасно мешало.

Наконец, Янеш выбрался на другой берег и, не останавливаясь, полез вверх по склону. Пушистые спрыгнули и карабкались рядом.

— Хорошо иметь четыре ноги, — пробурчал Янеш, глядя как ловко передвигаются Помощники.

— А кто тебе мешает? Давай на четвереньках, — бросил Торстур. И Янеш, опираясь руками, стал передвигаться куда быстрее.

Не прошло и нескольких минут, как они выбрались наверх, и очутились среди каких-то деревьев с сияющими в темноте белыми стволами. Напряжение спало. И на этот раз удалось уйти от Незримого. Янеш снял мешок и сел в густую, пряно пахнувшую траву, потом лег. Земля была теплой. Мусьмочка свернулась клубочком возле живота, Торстур растянулся во всю длину за спиной и, согреваемый ими, Янеш закрыл глаза.

И стоило ему закрыть глаза, как его тут же завертело, закрутило, понесло куда-то через сверкающую пустоту. Янеш вдруг понял, что он падает… Он закричал… и проснулся.

Оказывается, находится он в своей постели, в своей комнате, у себя, опять же, дома. Янеш с облегчением вздохнул. Он — дома.

За завтраком, размазывая любимую овсянку по тарелке, Янеш спросил:

— Ма, знаешь, где я был ночью?

— М-м-м? — отозвалась мама с полным ртом.

— Я был в стране глядачей. Знаешь, кто это?

— Кто?

— Это люди такие. Они не слушают и не нюхают, только смотрят. И говорят смешно.

— Я их, наверное, знаю, — сказала мама, — хочешь, когда доедим, кое-что покажу.