Гроссе ввел цифровой код в электронный замок и взял ее за руку, что само по себе было явлением исключительным.

– Идем!

Двери разъехались, уйдя в стены, и, пропустив их, снова сомкнулись. После полумрака пустынного коридора дневной свет больно ударил в глаза. От неожиданности Клара зажмурилась.

А когда открыла глаза, увидела ярко зеленеющий сад с газонами, кустарниками и деревьями. С высокого подвесного потолка щедро лился голубоватый неоновый свет.

- Ну вот. Прошу любить и жаловать. Мой Виварий, – торжественно провозгласил Гроссе.

- Какая прелесть! – восхитилась Клара. – Искусственный сад под землей! Почему же ты мне его до сих пор не показывал?

- Искусственный здесь только свет. А сад, между прочим, самый настоящий.

Кларе часто доводилось видеть искусственные деревья и цветы, которыми украшали интерьеры общественных помещений, и выглядели они очень даже натурально. Поэтому, не поверив ему, она пощупала длинный, как опахало, лист банана над своей головой и его тугой, веретенообразный цветок, венчавший только зарождающуюся банановую гроздь.

- Действительно. Настоящие!

Аллея под ее ногами похрустывала мелким морским гравием. Где-то поблизости умиротворяюще журчала вода.

- Но как и когда ты сумел создать такое чудо? Как я могла не знать об этом? Ведь мы же занимались строительством клиники вместе. – В ее голосе было не только удивление, но и упрек.

Молчаливость Гроссе показалась Кларе подозрительной. Взглянув на него, притихла и она. Он будто во что-то всматривался или прислушивался. Она начала озираться по сторонам, пытаясь угадать, откуда ждать подвоха. В душу закралось странное беспокойство. А затем возникло неприятное ощущение, будто за ней наблюдают.

Уловив легкий шорох, Клара нервно обернулась, пытаясь проникнуть взглядом сквозь сплетение кустов и деревьев. И тут она обнаружила того, кто прятался за широкими веерами молоденькой пальмы. Ей была видна только его голова со спутанными, давно нестриженными волосами и редкой козлиной бороденкой. Устремленные на нее глаза блестели – то ли безумием, то ли любопытством.

- Кто он, тот человек в кустах?– без особого интереса спросила Клара. – И почему прячется?

В ответ Гроссе лишь загадочно улыбнулся.

- Эй там! – тоном медсестры-надсмотрщицы крикнула она. – Иди-ка сюда!

Некто, сидевший, как видно, прямо на земле, продолжал смотреть на нее, не мигая, но с места не сдвинулся. Тогда Клара сама шагнула в его сторону. Пальмовые веера закачались. Незнакомец тяжело поднялся на ноги, показав, наконец, себя во весь рост. И от этого зрелища лицо Клары сделалось белым, а губы задрожали. Его сутулое неуклюжее тело с короткими, согнутыми в коленях ногами и неестественно длинными руками покрывала густая коричневая шерсть. Враждебно оглядываясь на Клару, он вразвалку побрел вглубь сада, помогая ногам костяшками согнутых кистей рук и волоча за собой длинный хвост.

И тут Клару осенило. Перед ней была обыкновенная обезьяна, только с человеческой головой.

- Гоминоид... – в ужасе прошептала она.

- Совершенно верно, – с самодовольной ухмылкой констатировал Гроссе, не без интереса наблюдавший за ее реакцией. – Мой шедевр номер один. Каков, а! Подвижный. Жизнеспособный. Самостоятельно ест и пьет. Спинной мозг функционирует так же, как головной. Единственный уход за ним – инъекции, подавляющие реакции отторжения. Ему уже два года и ничего, живет! Я подумываю даже, не создать ли ему подружку. Представляешь, что это будет, если они сумеют зачать потомство.

Разговаривая, Гроссе свернул на вертикально ответвлявшуюся аллею. Не успела Клара оправиться от первого потрясения, как ее уже ждало следующее. Заметив довольно большой бассейн, разместившийся в центре открытой площадки, она направилась к нему. Блики от колышущейся поверхности лазоревой воды веселыми зайчиками вспыхивали на потолке.

- Там кто-то купается? – Клара с опаской склонилась над каменным парапетом.

Гроссе остался стоять позади нее.

- Дельфины! – воскликнула она, вглядываясь в скользящие под водой черные спины животных.

Ее взгляд приковал один из них, плававший медленнее остальных и какими-то неестественными, конвульсивными толчками. Голова дельфина была опутана не то сетью, не то водорослями – Клара не могла сразу определить – что повидимому и мешало ему ориентироваться в воде. Она уже собралась сказать об этом Гроссе, когда он громко произнес:

- Пегги! – И дважды свистнул при этом, будто подзывал собаку. – Ты не хочешь поздороваться со мной?

Сделав неуклюжий круг по бассейну, дельфин вынырнул у самых ног Клары и... на нее глянули невыразимо печальные человеческие глаза. То, что Клара приняла за водоросли или сеть, было длинными каштановыми волосами на девичьей головке, до нелепости уродливо венчавшей дельфинье туловище.

- Получилось не слишком эстетично. – Гроссе досадливо щелкнул языком. – Уж очень разные диаметры шей. Пришлось сажать ее голову, как подвой на кактус. Намучился изрядно. – Кажется, он рассчитывал на поощрение и поддержку Клары. – К тому же Пегги не может долго оставаться под водой, как ее сородичи.

Клара хранила молчание. Просто потому, что не могла говорить. Зато на Гроссе напала словоохотливость.

- Тебе может показаться странным мое увлечение головами. Но, видишь ли, ни один клиент мне еще не заказывал новой головы. Им только свежие потроха подавай. Вот я и подумал, не пропадать же добру. Или ты считаешь, что гуманнее отправлять их в печь?

Клара не могла отвести глаз от человекоголовой дельфинихи. А та, будто силилась сказать ей что-то важное, но не могла вымолвить ни слова. И оттого затуманенные глаза ее были полны вселенской тоски.

- Как видишь, – продолжал Гроссе, – они оказались вполне совместимы – человек и дельфин. Правда, моей изначальной задумкой было сотворить настоящую русалку – с женской головой, грудью и руками. Но почему-то дельфиний организм отторгнул их. Надо будет попробовать еще разок. Потому что аналогичный эксперимент в другой комбинации получился у меня совсем неплохо. Взгляни!

Он указал на низкорослое кряжистое дерево, на нижней ветке которого Клара только сейчас заметила еще одно его творение – шимпанзе со своей, богом данной головой, но с человеческими руками, причем сразу с четырьмя. Зрелище было до смешного карикатурным. Покрытое черной шерстью туловище выглядело как тулуп, из которого торчали четыре голые руки.

- Малышке явно пришлось по душе это нововведение, – заметил Гроссе. – Как только швы зажили и миновал инкубационный период, она с такой ловкостью принялась лазать по деревьям, что любо-дорого смотреть. Жаль, Пегги не сумела оценить всех преимуществ моего предложения. Ведь она могла бы отлавливать рыбу и отправлять ее себе в рот руками. Впрочем, для меня это всего лишь вопрос времени...

- Никогда прежде не замечала за тобой склонности к подобного рода развлечениям, – наконец, выдавила из себя Клара, и голос ее прозвучал сдавленно.

- Я не развлекаюсь, радость моя, я экспериментирую. – Гроссе смерил ее уничтожающим взглядом. – А в данном конкретном случае просто пристроил две пары бесхозных рук. Хотя у меня был большой соблазн сотворить во плоти нечто более интересное, чем Пегги или Малышка. Например, египетскую богиню Таурт. Жаль, не нашлось подходящей бегемотихи. Как выглядела эта богиня, помнишь?

- Понятия не имею.

- О-о, весьма и весьма экстравагантно. За основу было взято туловище беременной самки гиппопотама. К нему приделаны задние ноги и голова львицы. А грудь и руки женские, человеческие. Египтяне, особенно молодые мамаши, обожали этот мясной коктейль, окрестив его богиней плодородия, и вешали ее фигурки над кроватками своих детей. Ты только представь, какой экстаз вызвало бы в Древнем Египте появление на свет живой "богини". Я вообще мог бы штамповать богов их пантеона играючи. Не всех, конечно. Сотворить Амона-Ра, например, или Баст-Сахмет невозможно по той простой причине, что первый носил голову сокола на человеческих плечах, а вторая на том же месте – голову кошки. В обоих случаях абсолютно несопоставимые диаметры шей. А вот воспроизвести, скажем, древне-египетского творца всего сущего – бога Хнум, для меня раз плюнуть. Голова барана сядет на человеческую шею, как влитая. Да только, зачем ради этого сомнительного удовольствия терять полный набор внутренностей, если их можно выгодно продать.