- Но каким образом?

- По распоряжению Гитлера, оно было перепрятано в подземную галерею под Нюрнбергской крепостью. Он цеплялся за это Копье, как утопающий за спасательный круг, до последнего веря, что в нем его сила и неуязвимость. Вместо того, чтобы думать о спасении идей нацизма, этот ничтожный пустобрех и фанатик был озабочен лишь спасением Копья. Но артиллерия союзников разбомбила Нюрнберг, сравняв его с землей, и доступ к тайнику открылся.

Меняя фривеи по длинным, плавно изгибающимся автострадам, вознесенным в многоярусном хитросплетении высоко над землей, Гроссе прервал свой рассказ на полуслове.

- И что потом? – не выдержала Клара.

Ловко лавируя в плотном потоке транспорта, он прошил по диагонали все пять полос, въехал на относительно свободный car pool и только после этого продолжил:

- Что было потом, записано кровавым пером в Историю Второй Мировой Войны и известно каждому. Все еще надеясь на волшебную помощь Свыше... вернее – Снизу, Гитлер, засев в своем бункере, направо и налево раздавал приказы: убить, казнить, уничтожить. Должно быть ему казалось, что он не добрал количество жертвоприношений, затребованных Сатаной. Для этого таинства теперь уже годилось все, даже собственный народ. И он отдал приказ затопить берлинское метро, что прибавило к его долгу еще 200 тысяч жертв – берлинских жителей, укрывавшихся там от бомбежек. "Потери не бывают слишком большими, – любил повторять черный мессия. – Они сеют семена будущего величия!"

Увы, коварный Сатана подвел своего посланника. Жертвоприношения он принял, а вот с мировым господством надул. И не только он. Надули его и представители далекой цивилизации из созвездия Плеяд, с которыми его контактеры – он в это верил – вступали в телепатическую связь и от которых нацисты получили много новых военных технологий. Плеядцы обещали поддержать Гитлера в трудную минуту в войне. Он надеялся на помощь этих двух могучих союзников до последнего, приурочив даже день своей капитуляции из мира живых к основному ритуальному празднику сатанистов – Вальпургиевой ночи. – Гроссе вел свой рассказ, как вел машину – спокойно, без эмоций и собственных оценок. Слушая его, невозможно было понять, осуждает он фашизм в целом или сочувствует ему. – Но что интересно, – продолжал он. – Именно в тот день, когда в Берлине Гитлер, попрощавшись с подчиненными, уединился в своих личных апартаментах фюрербункера с узаконенной накануне женой и, согласно сценарию, "свел счеты с жизнью", Копье Власти в Нюрнберге благополучно перешло в другие руки.

- Магическим путем!

- Да нет, самым обыкновенным. На разгромленный бункер наткнулось подразделение американских союзных войск. Узнав о местонахождении Копья, некто Паттон – генерал армии США, увлекавшийся мистическими учениями и магией, примчался в Нюрнберг. В отчетах Паттона скрупулезно зафиксировано время изъятия священного Копья: 30 апреля 1945 года, 14 часов 10 минут. Задокументированное время смерти Адольфа Гитлера, если помнишь, 30 апреля 1945 года, 15 часов 30 минут.

- Разве бывают такие совпадения?.. – Клара задумалась. – И в чьих же руках оно теперь?

- Вне сомнения Паттон приволок свою бесценную находку сюда, в Штаты, убедив нового президента, что такую реликвию упустить нельзя. И хотя несколько месяцев спустя Копье было торжественно возвращено Вене, голову дам на отсечение, что Хофбургский музей получил не оригинал, а его искусно выполненную копию, хоть последние экспертизы и доказывают обратное. Остается вопрос: какое именно копье так воодушевляло сильных мира сего?

- Что ты имеешь ввиду? – Клара непонимающе подняла бровь.

- По миру ходит несколько наконечников "Копья Лонгина". Это как мощи святого, из которых можно собрать целую баскетбольную команду. Но есть на другом конце земного шара одна маленькая горная страна, первой принявшая христианство еще 17 веков назад. Имя ей Армения. Вот туда-то в IV веке и было переправлено, как священная христианская реликвия, подлинное Копье Лонгина – на сохранение. Специально для него вырубили в неприступных диких скалах пещерный храм и назвали его Гегард - "Монастырь Копья". Много веков, не смущая ничей покой, благополучно пролежало оно в этом укромном месте. Позже его перевезли в их главный кафедральный собор – Эчмиадзин кажется, и с тех пор раз в семь лет, во время мироварения, патриарх всех армян освящает этим Копьем миро. Вот так-то.

- Эрих! Откуда ты все это знаешь?! – поразилась Клара.

- Это не я. Это мой отец.

Она уставилась на него еще более удивленно.

Сообразив, что сказал что-то не то, он поспешил добавить:

- Я прочел об этом в его дневниках... Зная страсть фюрера к Копью Власти, он предпринял собственное расследование и обнаружил уникальную информацию о подлинном местонахождении вожделенной реликвии. Получается, что легковерный Адольф, став жертвой самовнушения, поклонялся неизвестно чему.

- И неизвестно чему совершал жертвоприношения, – мрачно добавила Клара.

- Человеческая жизнь, моя дорогая, испокон веков была разменной монетой в руках сильных мира сего... А ты переживаешь из-за какого-то черномазого придурка.

На сей многозначительной ноте и закончился их разговор. Оба надолго умолкли, думая каждый о своем.

Дыбящиеся со всех сторон горы превратились в темно-фиолетовые силуэты на фоне угасающего неба, когда они въехали, наконец, в город.

- Эрих, что меня в тебе удивляет... – после долгих раздумий сказала Клара. – Фашизм с его ужасами давно уже канул в лету. Вокруг нас другая жизнь. Но мне иногда кажется, что мыслями или душой ты больше там, чем здесь. Тебе известны такие подробности, какими мало кто сегодня даже может заинтересоваться. Это потому, что твой отец был одним из них?

Задавая такой вопрос, Клара ждала взрыва, грубости, отповеди. Она знала, что тема отца для него самая болезненная. Но он в очередной раз не оправдал ее ожиданий. Ответ его прозвучал грустно, доверительно и загадочно:

- Наверное потому, что я себя ощущаю одним из них. Их идеи, все то, к чему они стремились, о чем мечтали, как строили свою жизнь, странным образом созвучно мне. Это моё, понимаешь?..

- Нет, Эрих, не понимаю.

ГЛАВА 22

Клара плескалась в ванной Гроссе. Его это всегда раздражало. У него должна быть своя ванна, своя постель, свое жизненное пространство, в которое никому нет доступа. Но в те дни, когда она оставалась у него на ночь, он не мог сказать ей об этом. Засунув сжатые кулаки в карманы халата, он бесцельно мерил шагами комнату, напряженно размышляя.

В сценарии, тщательно им продуманном, что-то срабатывало не так. Он сам поставил участников своей драмы в психологически сложные условия. А следовательно ему одному предстояло найти выход из лабиринта взбаламученных страстей, разрубить этот гордиев узел. Еще на вилле, наблюдая за Кларой и Гроэром, он понял, что ему не следовало знакомить их заранее – вот в чем его основная ошибка! Он должен был догадаться, что реакция парня будет бурной. Вся трудность и нелепость создавшегося положения и его парадокс заключались в том, что на пути Гроссе встал сам Гроссе.

И дело тут вовсе не в том, что Гроэр впервые увидел женщину. Клара его, Гроссе, избранница. Вот почему Гроэр так бурно среагировал на нее. Она же увидела в юнце объект своей любви давно минувших лет. Возврат к первым романтическим переживаниям, к дурацким девичьим надеждам, которых он, разумеется, не оправдал. Как поведет себя Клара, предугадать практически невозможно.

Все, что не было им самим, стояло по другую сторону жизненных баррикад. Воля, холодный расчет, жестокость и деньги – вот единственные действенные рычаги, которыми он пользовался в любых ситуациях. Но против Клары все это было бессильно, тогда как ему необходимо исключить даже тысячную долю сомнений. Слишком многое он ставил на карту.

И Гроссе принялся рассуждать. Чего ждет от него Клара? Чего так настойчиво все эти годы добивается? Конечно же доказательств его, так называемой, любви. Вот и решение проблемы! Она их получит. Однако Клара слишком умна и слишком хорошо его изучила. В этой игре нужна осторожность и осмотрительность.