Дойдя до дверей, он остановился. Лежащий на кровати не мог его видеть. Милдред бросила на хозяина быстрый вопросительный взгляд. Гроссе кивнул.

Безо всякого выражения на лице она откинула одеяло, обнажила грудь больного и молча принялась закреплять в положенных местах электроды.

- Сестричка, вы всегда такая суровая и неразговорчивая? – попытался найти подход к ней Браун.

Избегая встретиться с ним взглядом, медсестра лишь неопределенно пожала плечом и еще ниже опустила голову. Браун откинулся на подушку, прикрыл глаза.

Отключив трансформатор, Милдред недрогнувшей рукой вставила вилку прямо в розетку.

Тело Брауна задергалось в конвульсиях. На губах проступила пена. Клокочущий звук вырвался из легких. Вылезшие из орбит глаза закатились.

Выждав определенное время, она выдернула шнур из сети. Стараясь не касаться обмякшего тела, быстро собрала электроды.

Гроссе был уже рядом. Привычным движением прижал два пальца к сонной артерии – пульс не прощупывался.

- Моментальная остановка сердца, – констатировал он. И, похлопав по руке ни к чему уже не чувствительного приятеля, мрачно процедил: – Не обижайся, дружище. Мне искренне жаль, что все так получилось.

Точно в назначенное время вошел менеджер. Его беспокойный взгляд метался от распростертого на постели тела к лицам безмолвствующих коллег.

- Вот, Джек, что такое безответственность одного болвана маклера, – назидательно процедил Гроссе. – Я вынужден был ликвидировать своего лучшего друга.

Он попытался поймать убегающий взгляд Джека, найти поддержку и понимание в его застывшем лице. Неужели тот не видит, что именно он, а не этот развалина Браун, нуждается сейчас в сочувствии. Но распускаться было не в его правилах.

- Тело переправить в контору маклера №2. Оттуда известите по телефону миссис Браун, проживающую в нашем городе... – он назвал адрес и телефон, – о внезапной кончине ее супруга. Скажете следующее: болезнь оказалась настолько запущенной, что не выдержало сердце.

- Будет исполнено, сэр.

- Контору закрыть, помещение продать. Чтобы никаких следов не осталось. Как обстоят дела с самим маклером?

- Его... тело поступило в распоряжение патологоанатома, сэр.

Джек выглядел подавленным, но пытался скрыть, какую панику вызвали среди сотрудников предпринятые Гроссе "меры предосторожности".

Персонал Нижней клиники, они же – ее узники, успел свыкнуться с тем, что жертвами их секретного бизнеса становятся уличные бродяги. Но чтобы так бесцеремонно расправиться с богатым клиентом из высшего сословия... Более того – со своим же работником, допустившим оплошность, ошибку! Это уж было слишком даже для них. Целиком зависящие от Гроссе люди вдруг разом осознали, что никто из них не застрахован от подобной напасти. Один неверный шаг, и та же участь может постигнуть каждого.

Впервые за годы совместной работы обитатели подземных лабиринтов собирались группами, перешептывались, обсуждая события дня. И не один из них про себя подумал: а не убраться ли, пока не поздно, восвояси от не ведающего милосердия владычества злого гения.

- Так-так-так, – размышлял вслух хозяин. – Остается домашний врач Браунов. Он наверняка приедет в контору забирать тело своего подопечного. Здесь пожалуй подойдет автокатастрофа. Пусть этим займутся наши "охотники". А то они давно уже болтаются без дела. И тогда инцидент можно будет считать исчерпанным. Надеюсь, сей тягостный случай послужит всем нам хорошим уроком.

Бросив скорбно-прощальный взгляд в сторону бездыханного тела, Гроссе вышел из палаты.

ГЛАВА 35

- Итак, чем порадуете, мистер Вокер? Как прошел ваш вояж?

Клара устроилась в мягком кожаном кресле сыскного агентства, выжидательно глядя на частного сыщика. На ней был элегантный серый костюм из тонкой шерсти и белая блузка с высоким воротничком. Ее блестящие черные волосы шлемом обхватывали голову, острыми концами будто нацеливаясь на собеседника. Не менее агрессивно выглядел и тонкий высокий каблук на закинутой на колено ноге.

- Имеют ли какую-нибудь ценность добытые мною сведения, решать безусловно вам, мисс Клара. Но лично я, признаюсь, проделанной работой доволен.

- Так не томите же! Выкладывайте!

- С кого начнем? Вас интересовали сведения о супруге господина по имени Макс Отто. Только вы не уточнили – какой именно. У него их было две.

- Вот как?!. – Затаив дыхание, Клара не верила собственным ушам. Кажется, она сделает своему супругу бесценный свадебный подарок – сообщит ему имя его родной матери.

- Макс Отто родился в Мюнхене, в 1885 году. В 1913 он впервые женился на дочери своего университетского декана, Ирме Бартельс. Здесь выписаны все сведения о ней и ее семье, если в них есть необходимость. – Вокер протянул ей отпечатанный листок. – Но через семь лет этот брак распался, не принеся супругам потомства. В 1924 году Макс Отто женится вторично на своей коллеге, анестезиологе Кэтрин Штойбер.

Кэтрин! Так его мать звали Кэтрин!

- Их брак продержался до 1927 года и был расторгнут по требованию Кэтрин Штойбер, изложенному ею в письменной форме. Больше Макс Отто ни с кем в официальном браке не состоял.

1927-ой. Эрих родился в 43 или 44-м. Значит, она не могла быть ему матерью.

- Из близких родственников у Макса Отто была только мать, – продолжал отчитываться Вокер, – которая пережила его примерно на два десятка лет и умерла в Мюнхене, в их родовом доме. Его отец, Иоханнес Отто, тоже был выдающимся хирургом, но скончался перед началом Второй Мировой войны от кровоизлияния в мозг.

- Боюсь, что ваши сведения, мягко выражаясь, не слишком точны, мистер Вокер, – не скрывая разочарования, заметила Клара. – Дело в том, что у Макса Отто был сын... Есть сын, – поправилась она. – Правда, по известным причинам, его мать ото всех своего внука скрывала.

- Сожалею, мисс Клара, мне ничего об этом неизвестно. Но в своем заявлении с требованием о разводе Кэтрин Штойбер приводит в качестве основного аргумента неспособность супруга иметь детей. Вот, пожалуйста. Вы можете ознакомиться сами. Правда, все бумаги на немецком языке, но, думаю, это препятствие преодолимо. А в досье Макса Отто записано, что он страдал некой врожденной патологией, проявлявшей себя в бесплодии.

Спорить с агентом было глупо. Он собрал все, что сумел. А принимать или не принимать добытую им информацию, ее личное дело. Но что же тогда получается? Она не только не смогла отыскать следы его матери, но и лишила его отца, память которого он носит в своем сердце всю жизнь.

- И это все? – Клара раздраженно поднялась. – Признаться, не густо.

- Не спешите, любезная мисс Клара, – остановил ее агент. – У меня есть для вас сюрприз. Мне удалось выполнить вашу экстрапросьбу. Вот!

Он протянул ей тонкую пластиковую папку, в которой лежала одна-единственная черно-белая фотография. Клара взглянула на нее, и глаза ее расширились, а брови поползли вверх. С фотографии – остро и мрачно – на нее смотрел Эрих Гроссе, такой, каким он был сейчас. С залысинами и двумя вертикальными складками на нахмуренном лбу. С круглыми ястребиными глазами, тонким, плотно сжатым ртом. Характерная гроссовская ассиметрия лица – будто правая и левая стороны были сдвинуты относительно друг друга по вертикали, не оставляла сомнений, что это был именно он.

- Откуда она у вас, Брайан? – строго спросила Клара.

- Это очень старая фотография и, к сожалению, единственная. По-моей просьбе мне пересняли ее из досье Макса Отто. Она была сделана незадолго до его казни.

Ничего не понимая, Клара смотрела на портрет, и сердце ее бешено колотилось.

- Благодарю вас, Брайан, – рассеянно проговорила она. – Вы честно заработали двойной гонорар.

Клара вернулась к себе домой, заперла дверь на оба замка, будто у кого-то могло возникнуть желание вломиться к ней в квартиру, села на диван, положив перед собой привезенное из Германии фото и, обхватив голову руками, застыла в такой позе на долгие минуты... а может и часы.