Клара выпрямилась, застыла.Взгляд отсутствующий, словно задернут невидимой шторой. Попробуй угадай, что за ней.

- Какого черта! – взорвался Гроссе. – Ты что, заснула?

- Я жду дальнейших распоряжений, - отозвалась она с гроссовской анестезирующей интонацией.

- Но сегодня, моя дорогая, распоряжения должна давать ты, а не я.

Он пытался побороть нервозность. Ему это не удавалось. Ведь приходилось думать за троих, вымерять каждый шаг, расчитывать, предугадывать. И это когда его собственных переживаний с лихвой хватило бы на троих. Он издергался, измучился. Устал.

- Клара, дорогая... – На сей раз слово «дорогая» в его устах прозвучало не как издевка, а как мольба. – Пожалуйста, соберись. Я понимаю твое волнение. Я все понимаю. Но это необходимо сделать. Для нас обоих. Для нашего будущего. Настал твой звездный час. Покажи, на что ты способна. Такой шанс бывает у человека лишь раз в жизни. Эта операция войдет в историю мировой хирургии, даже если о ней узнают далеко не сразу, потому что никто еще до тебя такого не делал. После того как мы сможем открыто объявить о наших достижениях, твое имя прогремит рядом с моим на весь мир.

Только что с тем же неподдельным воодушевлением ты обещал Гроэру праздничный ужин в честь его освобождения, - невольно подумалось Кларе. Но она промолчала.

- Остался последний штрих, – озабоченно пробормотал Гроссе, направляясь к потайному шкафчику.

Настороженно прищурясь, Клара наблюдала за его действиями. Он взял с полки хорошо знакомый ей маленький флакон из зеленоватого стекла. Азотная кислота! Но зачем??. Подошел к изголовью Гроэра. Замешкался. С тоской и нежностью вгляделся в удивительно спокойные, дорогие ему черты – его собственные черты. Флакон слегка подрагивал в его руке.

Прошла долгая минута. Клара видела, как лицо Гроссе снова обретает упрямую решимость, вытесняя побежденные чувства, которые он сам классифицировал как малодушие. Брови тучей надвинулись на сразу остывшие глаза, губы превратились в тонкий упругий жгут. Он выдернул плотно притертую стеклянную пробку и поднес флакон к лицу юноши.

Ловким стремительным движением Клара успела перехватить его руку.

- Ты совсем потерял голову, мой бедный Эрих. – Взгляд Клары излучал материнское участие, озабоченность.

- Никто не должен видеть его лицо. Никто не должен узнать, кем он был, – прорычал Гроссе. – Не мешай мне. Немедленно отпусти мою руку!

- Ладно. – Она разжала пальцы, цепко державшие его запястье. – Давай, делай, что задумал. Я рада, что операция отменяется. – Тон Клары стал равнодушно-холодным.

- С чего ты взяла? – Он уставился на нее колючим взглядом округлившихся от недоумения глаз.

- Не отменяется? Прекрасно. Значит сегодня на тебе мы апробируем принципиально новый метод трансплантации. Это еще одно открытие?

- Что ты плетешь?!

- Твой донор – живой человек, Эрих... Пока живой. Он всего лишь спит. И ты прекрасно знаешь, что его кровь благополучно циркулирует по всем закоулкам тела, во всех органах. Химический ожог одного участка вызовет моментальную интоксикацию всего организма. Ты решил сменить свои органы на отравленные?

Гроссе растерялся:

- Идиот... Какой же я идиот! Ты тысячу раз права. Я действительно совсем потерял голову. Утратил способность соображать.

Клара беспрепятственно отобрала у него флакон, плотно вогнала на место пробку, поставила на прежнее место.

- Мы накроем его лицо салфеткой. Вот так. – Она закрепила края салфетки скотчем. Не волнуйся, его лица никто не увидит. Я позабочусь.

- Будь по-твоему. Но обещай, что прежде, чем его тело попадет к патологоанатому, ты все же воспользуешься кислотой. Так будет надежнее.

- Обещаю. Ты разденешься здесь или пройдешь в комнату для реципиентов? – Клара, казалось, окончательно вошла в свою роль.

- Останусь здесь, пока ты будешь готовиться к операции. Не хочу, чтобы донор был без надзора. – Гроссе намеренно не называл больше имени юноши, подчеркивая тем самым, что Гроэр как личность перестал существовать. – Снотворное введешь мне на операционном столе.

Дверь слегка отодвинулась, но никто не вошел.

- Кто там? В чем дело? – раздраженно крикнул Гроссе.

- Кофе для миссис Клары, сэр.

Худой длинный Джек с подносом в руках проскользнул сквозь узкую дверную щель в донорскую. Бросил полный любопытства взгляд на неподвижное обнаженное тело.

- Кофе! Как кстати! Благодарю вас, Джек. – Клара взяла с подноса маленькую фарфоровую чашку и мелкими жадными глотками осушила ее.

- А сандвичи?

- Нет-нет, есть я не в состоянии. – Видимо от сильного нервного напряжения сама мысль о еде вызывала у нее отвращение.

- Нужно перекусить, – потребовал Гроссе.

- Неужели не понимаешь, я не могу.

- Значит сделай это через не могу. Руки хирурга не должны дрожать. И пожалуйста поторопись. Мы попусту теряем время.

Клара заставила себя проглотить один сандвич.

- Джек, обе каталки – для донора и реципиента, доставьте сюда лично.

Когда дверь в проеме снова сомкнулась, Гроссе подошел к Кларе, торжественно возложил руки ей на плечи и, пристально глядя в глаза, спросил:

- Ты ничего не хочешь сказать мне?

Клара замешкалась всего на мгновение и спокойно покачала головой.

- У тебя нет страха, неуверенности в себе?

- Нет, Эрих. Уже нет. Ты научил меня собираться в нужную минуту.

- Вот и отлично. Главное, заставь себя не думать о том, кто лежит перед тобой. Помни одно: я не на операционном столе, я стою за твоей спиной. Оцениваю и контролирую каждое движение. Я с тобой, как и раньше. И эта операция ничем не должна отличаться от всех остальных, когда мы работали вместе. Ты справишься, Клара. Ты у меня умница. Видишь, я совершенно спокоен. Я верю в тебя, как в самого себя.

- Эрих! Обними меня, – вдруг попросила Клара.

Он и сам собирался это сделать, да боялся переусердствовать. Все должно выглядеть абсолютно естественно, без намека на фальшь. Да и о какой фальши могла сейчас идти речь, когда на карту поставлена его жизнь. И все же, хорошо, что инициатива исходила от нее. Он прижал ее к себе даже естественнее, чем хотел бы, потому что на ее груди искал убежища от собственного страха.

- Поскорее бы все кончилось. Так хочется открыть глаза и увидеть себя в палате. И тебя рядом. Ощутить в себе сладостную пульсацию горячей юной крови, удары сильного, не уставшего от жизни сердца... А как изменится теперь наше вместе! Поездка в Египет, считай, была только затравкой. Мы будем много путешествовать. Куда бы ты хотела отправиться в первую очередь? Хочешь, угадаю! На Канарские острова. Туда, где мы впервые встретились, верно? Я закажу самый лучший отель в Лас-Пальмасе как только встану на ноги. Обещаю тебе.

- Пора, дорогой. Пора, – тихо проговорила Клара.

- Да-да. – Он судорожно глотнул. – И да поможет нам... не бог, не случай... – твое мастерство, Клара.

Она прошла из донорской в предоперационную. Но не по коридору, а прямо через операционный зал, что было грубым нарушением врачебных правил.

Милдред помогла ей облачиться в хирургические "доспехи": халат, фартук, шапочку, маску. Тщательно вымыв руки, Клара протерла их спиртом, натянула резиновые перчатки. Доктор Хилл, получивший наконец сигнал к действию, был тут же.

Милдред придирчиво следила за обоими, никому не доверяя, особенно после разговора в ординаторской. И, как преданный пес, готова была вцепиться в горло каждому, кто посягнет на безопасность ее хозяина и господина – преданность, рожденная инстинктом самосохранения. А может и чем-то большим, в чем она сама себе не смела признаться.

- Ну вот и все, – ни к кому не обращаясь, глухо проговорила Клара и уверенной походкой вошла в операционную. Остальные были уже там.

Обнаженный Гроэр с салфеткой на голове лежал на операционном столе для доноров. Элизабет протирала дезинфицирующим раствором "операционное поле" – от подбородка до лобка. Роджер и Адриан были заняты подключением донора к компьютеру.