На столе для реципиента, завернувшись в простыню, сидел нагой Гроссе и внимательно наблюдал за происходящим. Клара остановилась посреди операционной.

- Биотоки мозга донора нам понадобятся? – спросил оператор, не зная, к кому ему следует обращаться – к хозяину или его новоявленной супруге.

- Нет, не понадобятся! – гаркнул Гроссе, испугавшись, что для закрепления датчиков тот откинет салфетку с лица Гроэра. – Голову донора оставьте в покое. Лучше поторопитесь с катетором в вену для глубокого наркоза. В любую минуту он может проснуться.

Прошло несколько мучительно долгих минут, прежде чем Хилл наконец объявил, что тело донора для трансплантации подготовлено.

- Дело за реципи... простите, я хотел сказать, за вами, мистер Гроссе... – поправился Хилл.

Затянувшееся двоевластие смущало сотрудников. Клара подошла к супругу.

- Ты готов? – тихо спросила она.

Он молча кивнул. Кадык на его шее прыгнул вверх – верный признак волнения.

- Тогда пожалуйста ляг.

Она видела, как он тщетно пытается прибегнуть к самовнушению, держаться мужественно, с достоинством. Ей хотелось, чтобы никто, кроме нее, не заметил его малодушия.

Гроссе послушно вытянулся на жестком операционном столе. Она медлила, не отрывая от него долгого задумчивого взгляда. Потом порывисто наклонилась и поцеловала его в губы долгим горячим поцелуем, как делала это только в минуты их близости.

- Все будет хорошо, любимый, – прошептала она. – Все будет так, как должно быть...

Тишину в операционной нарушало только монотонное жужжание включенных Роджером приборов.

- Ну все, Клара! Приступай. У меня сдают нервы. Усыпи меня сама. Я хочу побыстрее отключиться.

- Сейчас. – Еще доли секунды она с нежной грустью смотрела на него.

Милдред, державшая шприц наготове, с недовольным видом передала его ей.

- Спи спокойно, дорогой. Обещаю, ты ничего не почувствуешь... – Она ввела снотворное в вену.

Эти слова и тон, каким они были сказаны, напомнили Гроссе его собственные, которые он говорил обычно жертвам, чтобы усыпить их бдительность. Внутри шевельнулась тревога. А что, если...

- Ты – способная уче... – Гроссе не успел договорить. Его веки сомкнулись. Он провалился в небытие.

И в ту же секунду Клара преобразилась. От ее неуверенности и медлительности не осталось и следа. Лицо приобрело выражение деловой сосредоточенности, движения стали четкими, лаконичными. Теперь Клара твердо знала, что она должна делать и как себя вести. Она и впрямь была способной ученицей.

Роджер ловко опутал реципиента электродами, шлангами, датчиками. Милдред протерла операционное поле дезинфицирующим раствором.

- Я могу начинать? – спросил доктор Хилл.

- Приступите после моего сигнала, – отрезала Клара, потребовав у Милдред скальпель.

По заведенному здесь порядку, донора и реципиента должны были резецировать одновременно. Но Клара поспешно взмахнула лазерным "ножом" и первая рассекла кожный покров, затем мышцы на теле Гроссе. Батлер, стоявший на подхвате, тут же принялся оттягивать и закреплять края разреза крючками.

Застыв со вскинутой рукой, Клара некоторое время недоуменно взирала на вспоротый живот своего кумира и повелителя, не смея верить собственным глазам.

- Так мне начинать? – настойчивее повторил Хилл, выказывая нетерпение.

- Нет. Вам было сказано повиноваться мне во всем. Отложите резекцию на три минуты. Никто от этого не пострадает. Действовать будем наверняка. Роджер! Доложите реакцию организма реципиента на вскрытие, – потребовала она от оператора, занявшего свое место за стеклянной перегородкой.

- Незначительная синусовая тахи-аритмия, мэм, – последовал ответ через динамик. – Артериальное давление упало: девяносто на сорок. Диастолическое продолжает снижаться. Компьютер принимает соответству-ющие меры. Через венозный катетер вводится...

Три минуты были на исходе, и Хилл занес руку с лазерем, готовясь выпотрошить тело Гроэра-донора.

- Я приказала вам ждать! – резко выкрикнула Клара.

Рука Хилла повисла в воздухе.

- Подождем с донором, – уже спокойнее добавила она, овладев собой. – Меня настораживает состояние реципиента. Если нарушения будут прогрессировать, трансплантация может не состояться. А если мы за просто так потеряем бесценного для мистера Гроссе донора, он нам всем этого не простит.

- Что именно вас так настораживает, мэм? – холодно осведомился доктор Хилл.

- В опасности его мозг...

- Не подтверждаю,– возразил через микрофон Роджер. – Нарушения в пределах нормы и пока что не представляют опасности для жизни.

- Вот именно, "пока что", – передразнила его Клара. – Сегодня у нас случай особый. Исключительный. Мы не можем рисковать. Не можем допускать даже минимального риска.

В операционной воцарилась тишина, тревожно пульсирующая ударами двух сердец, многократно усиленными тахометрами.

- Как сейчас? Есть перемены?

- Диастолическое давление не падает, но и не поднимается.

- Не поднимается, – проворчала Клара. – Ваш компьютер ни к черту не годится! Сестра! Pea 7 с хлористым натрием, быстро! – четко и громко потребовала она.

Милдред бросилась к столику с медикаментами, помня наизусть, в какой ячейке находится какой препарат. Выхватив две ампулы, она наполнила баллон шприца и вопросительно посмотрела на Клару, зная, что та предпочитает делать инъекции сама.

- Введите раствор, – распорядилась Клара.

Милдред уверенно вонзила иглу в резиновый шланг катетера, закрепленного в вене на руке реципиента.

Все произошло так внезапно, что присутствующие в первый момент окаменели от неожиданности. Один из двух тахометров сбился с ритма, захлебнулся и умолк. Теперь в операционной ритмично и бесстрастно стучало только одно сердце.

Казалось, замешательство длилось вечность.

Все, что возможно предпринять в целях реанимации, безошибочно выполнял компьютер. Но даже он оказался бессилён – тахометр Гроссе молчал.

Сотрудники окружили бездыханное тело, не смея верить в саму возможность летального исхода для человека, бывшего для них богом, дьяволом – кем угодно, только не обыкновенным смертным.

"Это конец... конец... конец..." – выстукивал в висках Клары тахометр Гроэра.

- Конец? – не то растерянно, не то недоуменно произнесла она вслух.

Медленно подойдя к изголовью Гроссе, Клара устремила тоскливый взгляд на его застывшее лицо, на плотно сомкнутые губы и веки, которые никогда уже не откроются.

- Конец... – снова прошептала она, как во сне.

Протянув руку, нервно вздрагивающими пальцами коснулась его бровей, волос, лба. Она спешила поймать последнее, покидающее его тепло прежде, чем холод смерти начнет расползаться по телу. Морщинки на лице разгладились, и сейчас он выглядел значительно моложе. Даже со вспоротым животом он был похож на мирно спящего, но никак не на мертвеца. Казалось, наваждение кончится, веки дрогнут, нахмурятся брови, соберутся на лбу знакомые суровые складки... Ее сердце разрывалось на части, но глаза были сухи.

- Это она! Она убила его! – вдруг раздался злобный вопль Милдред.

Сотрудники, выведенные из шокового состояния, все, как oдин, обернулись в направлении ее простертой руки.

Клара не удостоила Милдред даже взглядом, продолжая держаться так, будто была одна в помещении. В эту минуту для нее никого не существовало. Склонившись над Гроссе, она прижалась щекой ко все еще теплой щеке и беззвучно прошептала ему на ухо – он должен был ее услышать:

- Я сделала это из любви к тебе, Эрих. Потому что не могу без тебя жить. Прости. Но не прощай. Знаю, знаю, ты никогда меня бы не простил.

Она выпрямилась, обвела равнодушным взглядом обращенные к ней лица, задержалась на Милдред. Казалось, только теперь до нее дошел смысл ее слов.

- Подайте сюда пустые ампулы, – тихо проговорила Клара.

Милдред так резко протянула их Кларе, что чудом не порезала ей руку.