Я лишь рот успеваю открыть, а братва уже начинает кланяться.

— Э…

— У нас новости, Хозяйка Рин, — говорит Мелкий с нажимом (и бровями туда-сюда дергает, типа, намекает, что неспроста всё). — Позволь твоим братьям войти.

Позволяю, конечно. Брови у Мелкого кого хочешь напугают. А «старшие братья» дружно разуваются (Мелкий аж зубами скрипит, когда видит чужие мужские туфли у входа), и так же дружно маршируют в гостиную, а там, не обращая внимания на забившегося в дальний угол господина Кима, усаживаются прямо на пол в строгом порядке (как на встрече с дядей — на его личном подворье). Что уже само по себе подозрительно. Либо они пришли меня на расправу забирать, либо с предложением низложить дядю, либо…

— Мы выражаем тебе глубочайшие соболезнования, Старшая Сестра, — торжественно говорит Красавчик. — В связи с неожиданной кончиной Отца Кенты. Позаботься о нас, Старшая Сестра Ямада Рин.

Кланники совершают низкий ритуальный поклон, а я… Первое, что едва не срывается с моего языка: «Это не я!», но мне на плечи ложатся прохладные ладони ками-невидимки.

«Цыц! — шипит он на ухо. — Завали хлебало, дура. И спроси, что случилось с дядюшкой».

Да что с ним могло случиться-то? Шлепнули его — вот и весь случай. Кто-то, но точно не я. И не надо быть великим детективом, чтобы представить, как все это выглядит со стороны. Не исключено, что я вчера была тем человеком, который последним видел дядю живым. За исключением той проститутки.

«Ну, не тупи, идиотки ты кусок, — рычит невидимый Сяомэй. — Спроси их о случившемся. Быстрее! Но чтобы не выглядело подозрительным».

— Братья, я не понимаю… — растерянно выдавливаю из себя я, хотя на самом деле всё я понимаю, только не до конца.

— Твой дядя этой ночью окочурился, — говорит Красавчик, которого «старшие братья», по всей вероятности, уполномочили вести переговоры с наследницей клана. — Помер он, конечно, как мужик, чего уж там, но как-то шибко подозрительно.

«Как мужик» — это значит в постели (а в дядином случае — в ванне) с женщиной. Чего и следовало ожидать в его возрасте.

— А девка что говорит? — спрашиваю.

— Ничо не говорит. Она плавала в ванне тоже мертвая. То ли он её сначала притопил, а потом склеил ласты, то ли когда Кента с копыт рухнул, то девку кто-то… следом отправил. Хрен его поймешь, что там на самом деле случилось.

В моей просторной, вызолоченной солнцем гостиной устанавливается тишина и только в углу тихо поскуливает господин Ким, уже нафантазировавший себе ужасов, почерпнутых в основном из гангстерских боевиков. А может и вправду ему язык отрезать потом? Шутка.

— Полицию вызвали?

— А как же! И пока они там обводят мелком тело Кенты и ковыряются в бумажках, мы к тебе рванули.

Могу себе представить разочарование легавых, когда они впервые попали в логово «Трилистника» на вполне законных основаниях, а там не только компьютера, там даже мал-мальски ценных документов не найти. Ну разве только завещание, которое дядя приготовил лет эдак пять назад. Дядюшка сложной технике не доверял, а все схемы и расчеты предпочитал хранить в собственной голове. Я, кстати, тоже. Так оно надежнее.

— Мы покумекали с братвой, — продолжает Красавчик. — Считаем, что тебе надо возглавить клан.

— Что, неужели, все так считают? И ты, брат Фу? — спрашиваю. — Ничего, что я… раскрыла твой маленький грязный секрет?

— И я, — вздыхает он тяжко-тяжко. — Виноват, значит виноват. И… эта… против братвы я не пойду.

У брата Фу был выбор — податься в бега или остаться в клане и принять наказание. Он предпочел унизительную (и болезненную) порку. Это лично мне кое о чем говорит.

— Только вот какое дело, ребенок… — начинает снова Тан и тут же поправляется: — Прости, Хозяйка Рин, само собой. Надо бы по всем правилам сделать всё. Сразу после похорон, когда весь клан соберется, объявить и обряд провести. Тогда точно ни у кого вопросов не возникнет.

И только сейчас до меня доходит окончательно и бесповоротно, что я вот-вот стану главой «трилистников», а значит одной из самых влиятельных женщин не только в криминальном мире. Если доживу до посвящения…

«Мля, ну ты и тугодумка, — негодует ками. — Когда дядя играет в ящик, то весь куш достается тебе, курица. Что тут непонятного?»

«Отвали, паскуда бессмертная! — мысленно кричу я. — Дай мне насладиться моментом!»

Сяомэй зависает над головами «старших братьев» и показывает мне непристойный жест. Ну вообще совесть потерял. Затем он оттопыривает указательный палец, а потом и большой, словно ведет отсчет до…

В дверь звонят.

Детектив Дайити и еще дюжина легавых в разных чинах. Бинго!

— Доброе утро, госпожа Ямада, — говорит Чэнев сыночек. — А мы — к вам в гости. С обыском.

И улыбается, словно орден только что получил. Может, уже предвкушает?

— Это еще почему?

Полицейский показывает мне прозрачный пакет:

— Узнаете предмет внутри?

— А то! Это моя сумочка. Цвета малинового мусса, — отвечаю.

— Она найдена на месте преступления и на ней эксперт обнаружил следы крови.

— Неужели!

— Угу. И я полностью уверен, что эта кровь вашего дядюшки — Ямады Кенты. Так что вы у нас — главная подозреваемая. На данный момент.

— Понятненько. И ордер у вас тоже, поди, есть, офицер Дайити?

— А то!

И подсовывает мне под нос бумажечку с подписью прокурора. Печать на месте, не подкопаешься.

— Ну заходите… коль пришли. Обыскивайте.

Делать-то мне теперь что? Никто не знает, не? Я тоже вся на измене.

Легавые торжественно шествуют опять же в гостиную. И опаньки! А там уже вся верхушка преступного клана собралась. Гангстеров больше, но у полицейских есть оружие. Впрочем… Черт! Я так и знала! У моих гангстеров оно тоже имеется. Нет, никто ножом или пушкой не размахивает, но у парней на лицах появляется выражение… какое бывает у людей с ножами и пушками. Детектив Дайити весь цепенеет, он такого расклада точно не ожидал.

Сцена, хоть в кино снимай, а хоть в мраморе ваяй. Полная комната вооруженных мужиков, в углу скорчился зашуганный господин Ким, под потолком весь в развевающихся нездешним ветром шелках завис сияющий от восторга Сяомэй, а посредине я — в желтой пижамке с капюшончиком. Шедевр, мать его! Шар, идрить его, Судьбы!

По-хорошему, сейчас самое время сделать финт ушами. Что-то неожиданное. Например, предложить гостям пиво, а самой повалиться на диван и закутаться в плед с головой. И пусть сами разбираются. Собственно, еще вчера я бы так и сделала. Но теперь я несу ответственность за своих кланников. И как будущая глава «Трилистника» не вправе бросать дело на самотек.

— Ребята, — говорю я парням. — Ведите себя прилично. Как, блин, цивилизованные люди. Ага? У нас же, типа, траур, помните?

Красавчик первым приходит в себя. Поправляет душащий его унылый черный галстук и вежливо так говорит:

— Ага! Здрасьте, господа легавые, добренького всем утречка. Мы тут пришли утешить бедного ребенка, потерявшего единственного родственника. Сами понимаете, девочка очень расстроена, а мы ей не чужие все-таки.

Полицейские очень даже понимают. Особенно, детектив Дайити.

— Мои дорогие…

А! Чего уж теперь стесняться-то? Всем и так всё ясно.

— Мои дорогие братья уже уходят. Им надо готовиться к погребению моего безвременно почившего дядюшки.

Кланники стоят рты разинув. Вот же ж дубьё!

— Правильно я говорю, братья мои дорогие? — настаиваю я.

Молчание. А потом брату Фу прилетает пинок пониже пояса от доброго брата Сейдзи.

— Доооооо! — орет тот. — Нам уже пора!

Полицейским волей-неволей приходится посторониться, чтобы пропустить гангстеров на выход. Остается только Мелкий.

— Всего наилучшего, братья! — щебечу я им во след. — Берегите себя!

Последним пытается выскользнуть господин Ким, но его останавливает детектив Дайити.

— Заложник?

Путанные объяснения испуганного домовладельца только усугубляют его положение. Расспросов и объяснений хитрожопому клопу теперь не избежать. Чтобы знал — длань нашего правосудия не только цепкая, но и весьма когтистая.