— Нет.

— Единственное разумное объяснение известных нам фактов в том, что Энгус — самоубийца. Но если Энгус покончил с собой, то Форбс не мог его убить, а если это так, то прощальное письмо Алека — фальшивка. До сих пор мы имели дело с самоубийством, похожим на убийство. Теперь перед нами убийство, которое в глазах всех выглядит, как самоубийство. Мы все ходим по кругу и кончим тем, что самым великолепным образом очутимся в сумасшедшем доме. У вас, случайно, не возникла какая-нибудь идея?

Алан покачал головой.

— Ничего не приходит на ум. Очевидно, то, что так беспокоило доктора Гранта у Колина, было отравление углекислым газом, не так ли?

Доктор Фелл утвердительно хмыкнул, вытащил трубку, набил ее и вновь закурил.

— Между прочим, — продолжал он, дымя, как вулкан, — тут кроется главная загадка. Это не тот случай, что с Энгусом. Сам собой ящик не мог наполниться сухим льдом. Кто-то, знавший, что Колин будет спать в башне, положил лед в ящик, все еще стоявший под кроватью. Он знал о каждом движении Колина и легко мог прокрасться в башню до него. Колин был пьян, ему и в голову не пришло заглянуть в ящик, и он спасся благодаря тому, что спал при открытом окне и вовремя проснулся. Вопрос: кто это сделал и зачем? Следующий вопрос: кто убил Алека Форбса и почему?

— Вы все еще не верите, что Алек Форбс был убит?

— Честно говоря, нет. Не понимаю, почему Форбс не мог убить обоих братьев или думать, что убил их, а потом покончить самоубийством?

— Это логический вывод? Или вам просто так хочется?

Алан ответил откровенно:

— Наверно, и то и другое. Не говоря о деньгах, не хочется верить, что Энгус был мерзавцем, который хотел отправить на виселицу невинного человека.

— Энгус не был ни мерзавцем, ни рыцарем без страха и упрека, — возразил Фелл. — Он мыслил реалистически и не видел, как еще может позаботиться о дорогих ему людях. Я его не защищаю, но рискнете ли вы осудить за это?

— Не об этом речь. Я не понимаю, чего ради он снимал с окна светомаскировку, если уж хотел убить себя наверняка и…

На лице Фелла появилось вдруг такое сосредоточенно-глупое выражение, что Алан замолк на полуслове. Доктор Фелл уставился в пустоту, выпучив глаза, трубка чуть не выпала у него изо рта.

— Господи! Я готов съесть свою шляпу! — прошептал Фелл. — Светомаскировка!

— В чем дело?

— Первая ошибка убийцы, — сказал Фелл. — Пойдемте со мной.

Он резко повернулся и, спотыкаясь, быстро пошел к домику. Алан с трудом поспевал за ним. Фелл быстро обыскал комнату. Рядом с кроватью на полу он с торжествующим видом обнаружил кусок набитого на легкую рамку толя. Кусок в точности подходил к окну.

— Мы оба можем засвидетельствовать, — сказал Фелл с непривычным оживлением, — что, когда мы сюда пришли, светомаскировки на окне не было. Согласны?

— Да.

— А ведь лампа, — Фелл показал на нее, — явно горела допоздна, до глубокой ночи. Еще и сейчас сильно пахнет горелым керосином.

— Да.

Доктор Фелл задумался.

— В этих местах всю ночь ходят патрули местной обороны. Такая лампа дает сильный свет, а на окне, когда мы пришли, не было ни светомаскировки, ни хотя бы занавески. Каким же образом никто не увидел свет?

— Может быть, просто не обратили внимания.

— Ну, дорогой мой! В этих горах малейший огонек привлекает внимание патрулей за целые мили. Нет, нет, нет! Это немыслимо.

— Возможно, Форбс перед тем, как повеситься, погасил лампу и снял маскировку. Хотя не понимаю, чем было это делать?

Фелл снова резко покачал головой.

— Я опять сошлюсь на обычаи самоубийц. Если есть хоть какая-то возможность, ни один самоубийца покончит с собой в темноте. Я не собираюсь анализировать психологические корни этого, а просто констатирую факт. Да Форбс и не смог бы в темноте сделать все нужные приготовления. Нет, нет! Это невероятно!

Доктор Фелл потер лоб рукой. Мгновение он только молча сопел.

— По-моему, — произнес он после долгой паузы, — убийца мог сам погасить лампу после того, как убил и повесил Форбса. Остатки керосина он вылил, чтобы все выглядело так, будто лампа догорела до конца, а потом снял светомаскировку.

— Но какого черта ему возиться с маскировкой? Почему он не оставил ее на месте? Он мог ведь уйти и предоставить лампе самой догореть до конца.

— По-видимому, потому, что для бегства ему понадобилось окно.

Это уж было слишком.

— Посмотрите, — сказал Алан, с трудом сохраняя спокойствие, и подошел к окну. — Взгляните на это несчастное окно! Оно затянуто стальной сеткой, прибитой изнутри! Можете вы сказать, как убийца ухитрился пробраться сквозь нее?

— Ну… нет. И все же это произошло. Они посмотрели друг на друга.

Издалека послышались какие-то обрывки разговора, мужской голос крикнул «Эй!», и они поспешили к двери.

К домику приближались Чарльз Сван и Алистер Данкен.

— Ну и тип же вы, — сказал Алану с укоризной Сван. — Договорились, что обо всем будете рассказывать, а сами смылись. Хорошо бы я выглядел, не будь со мной машины.

Данкен махнул рукой, морщины вокруг его рта собрались в суровую, но довольную гримасу. Он слегка поклонился доктору Феллу.

— Господа, — сказал адвокат, приняв позу школьного учителя, — я только что узнал от доктора Гранта, что Колин Кемпбелл стал жертвой отравления углекислым газом.

— Так и есть, — кивнул Фелл.

— Газом, попавшим в комнату в форме сухого льда из лаборатории Энгуса Кемпбелла.

Доктор Фелл снова кивнул.

— Можем ли мы после этого сомневаться, — продолжал Данкен, потирая руки, — в том, как умер Энгус Кемпбелл и каким образом оказался в комнате газ?

— Не можем. А если вы зайдете на минуту в дом, — пригласил Фелл, показывая головой на дверь, — то увидите последнее доказательство, замыкающее дело…

Данкен быстро подошел к двери и также быстро вернулся. Сван оказался решительнее, а может быть, привычнее к подобным зрелищам. У него вырвалось какое-то восклицание, но затем он вошел внутрь. Наступила долгая тишина. Адвокат снял шляпу, вытер лоб платком, вновь надел шляпу, выпрямился, глубоко вздохнул и вошел вслед за Сваном. Они выскочили из дверей неожиданно быстро, вслед несся яростный лай, перешедший в злобное рычание. Собака смотрела из дверей налитыми кровью глазами.

— Зачем вы притронулись к трупу? — сказал Сван. — Разумеется, это разъярило собаку. Где тут телефон?! Господи, какой материал!

Данкен вернул себе утраченное было достоинство.

— Значит, это сделал Алек Форбс, — проговорил он.

Доктор Фелл наклонил голову набок.

— Дорогой сэр, — продолжал адвокат, подходя к Феллу и с жаром пожимая ему руку, — я… мы… я не знаю как благодарить вас! Неужели вы по тем журналам и бумагам, что взяли из комнаты Энгуса, догадались, как он был убит?

— Да.

— Не знаю, — сказал Данкен, — почему это не было с первой минуты очевидно нам самим — правда, когда нашли Энгуса, газ уже улетучился. Неудивительно, что замки собачьего ящика были закрыты! Смеяться хочется, когда вспомнишь, как мы воображали змей, пауков и Бог знает что еще. Когда сообразишь, в чем дело, все становится до смешного простым.

— По-моему, тоже, — сказал Фелл. — Громы небесные, до чего просто!

— Э-э… вы видели письмо Форбса?

— Да.

Данкен удовлетворенно кивнул.

— Страховым обществам придется взять свои слова обратно. Теперь уже им несомненно придется выплатить всю сумму!

Данкен заколебался.

— Есть во всем этом одна вещь, которую я не вполне понимаю. Если Форбс поставил ящик под кровать еще перед тем, как его выгнали, как же могло случиться, что Элспет и Кристи не заметили ящик, заглядывая под кровать?

— Вы забыли? — спросил Фелл. — Ведь Элспет уже позже сказала, что видела ящик. Мисс Элспет понимает все буквально. Вы спросили, видела ли она под кроватью чемодан, вот она и ответила, что нет.

Данкен недоверчиво посмотрел на Фелла.

— Вы полагаете, страховые общества примут эту поправку?