От установленной за мной слежки я избавился довольно простым способом — перебрался на жительство в свой рабочий кабинет. Так поступали и другие наши активисты, которых задерживали при распространении наших предвыборных прокламации и которых приходилось потом выручать.

Вот в такой обстановке после всех передряг наступил наконец день первой пробы политических сил — 7 октября. В этот день проходили выборы в столичный магистрат. Должен сказать, для нас важен был не столько состав магистрата, сколько прогноз выборов в Национальное собрание Венгрии, первых свободных выборов после окончания войны, которые должны были проводиться в ноябре.

Руководство партии заседало в своей резиденции всю ночь. Ожидали сводок и информации из разных районов города, поступавших прямо с избирательных участков. На огромной карте столицы отмечались результаты голосования. Мы считали — во всяком случае, некоторые из нас, — что население Будапешта должно сделать свой выбор между буржуазной демократией и коммунистами, а этот выбор задаст тон, станет как бы увертюрой для выборов по всей стране.

Оглядываясь теперь на события тех дней, я должен констатировать, что те выборы не отражали реального положения вещей. Не потому, что кое-где имела место подтасовка или фальсификация бюллетеней. Главное состояло в том, что людям приходилось выбирать между двумя направлениями их будущей жизни, причем о первом из них — о буржуазной демократии — на протяжении всей своей предыдущей жизни они слышали только хорошее, а о втором — о социализме и коммунистах — им твердили только дурное.

На выборах в магистрат Будапешта и районные Советы партия мелких сельских хозяев получила подавляющее большинство голосов. Мы плавали в облаках счастья, в резиденции хлопали пробки от бутылок шампанского, все праздновали победу.

Довольные, но смертельно усталые члены штаба разъехались по домам. Остались только мои сотрудники и я. Мы еще опасались выходить и улеглись на кушетках.

Потерпев поражение, рабочие партии, разумеется, не разделяли нашего торжества. Они не поздравили нас с победой. Мало того, их руководство решило взять реванш путем демонстрации силы и сплоченности своих сторонников, прежде всего заводских рабочих. Первого человека, принесшего весть о таком повороте дел, я не принял всерьез и уже собирался продолжить прерванный сон, как в кабинет ворвался второй гонец:

— Ты знаешь, что творится в городе? Ужас!..

Его вытаращенные глаза и всклокоченный вид возымели действие. Я вскочил с дивана, не на шутку встревоженный, сон как рукой сняло.

— Откуда мне знать? Говори толком! — раздраженно выкрикнул я.

— Повсюду митинги, тьма народу! На площадях ораторы разжигают толпу, призывают бить буржуев. Пойдем, мол, покажем этим предателям родины, мелким хозяевам, что такое рабочий кулак!..

Третий гонец сообщил о том, что к нашей резиденции уже приближается огромная разъяренная толпа. На раздумья времени не оставалось.

— Запереть главные ворота! Закрыть все боковые выходы, раздать оружие! — приказал я.

Мои сотрудники-агитаторы действовали быстро и четко. В течение нескольких минут были забаррикадированы оба боковых входа, каждый охраняли по двое парней, вооруженных автоматами. Мы полагали, что направлением атаки станут, конечно, главные ворота. Видимо, наши противники хотели достигнуть чисто пропагандистского эффекта, который получил бы соответствующий международный резонанс.

На лестничной площадке прямо перед тяжелой входной дверью мы установили один ручной пулемет, на втором этаже — другой, автоматчики расположились за колоннами, обрамлявшими просторный холл, и на лестничных маршах, укрывшись за массивными перилами с каменными тумбами.

Резиденция партии мелких сельских хозяев была готова встретить огнем незваных гостей, если они попытаются силой ворваться в здание.

А незваные гости между тем приближались. Возбужденные выкрики, громко скандируемые лозунги, глухой ропот толпы слышались все ближе и ближе.

У меня не было сомнений в том, что мы сумеем дать должный отпор. Нас защищали толстые стены, огневых средств и боеприпасов было достаточно. Но мучила мысль: неужели нельзя избежать кровопролития? Почему человеческие жизни должны быть принесены в жертву политическим амбициям?

Срочно требовалось что-то предпринять — немедленно связаться с Ракоши, или вызвать отряд полиции, или обратиться за помощью к советскому командованию. Все равно что, лишь бы предупредить трагедию, не допустить стрельбы по живым людям.

Я не отходил от телефона, пытаясь дозвониться до Ференца Надя, Белы Ковача и Белы Варги. Как назло, у них дома никто не снимал трубку, а Золтан Тильди, как всегда в критических случаях, срочно заболел. Что делать? Только эти люди были компетентны вести переговоры на высшем уровне.

Тем временем толпа уже затопила узкую улицу Шеммельвейс, внизу забарабанили в ворота, угрожающие выкрики стали все громче. Да, столкновение казалось неизбежным.

И все же нашелся один человек, который не стал уклоняться от ответственности. Этим человеком оказался Ласло Йекеи, управляющий делами партии, впоследствии министр без портфеля и начальник личного кабинета премьера Ференца Надя.

Не знаю, как это ему удалось, но буквально в считанные минуты вместе с Йекеи к месту происшествия прибыли начальник политической полиции Габор Петер и заместитель главы советской части Союзной контрольной комиссии генерал-лейтенант Свиридов.

Толпа, так и не узнав о грозившей ей опасности, проявила благоразумие и отступила, оставив, однако, у ворот нашего дома какую-то металлическую коробку.

— Да это же партизанская самодельная мина, — сказал советский генерал. Он подошел и умело вынул из шашки взрыватель.

— Такое больше не повторится, — коротко пообещал Габор Петер.

Йекеи, присутствовавший при этом, не проронил ни единого слова. Затем он вместе со мной поднялся во второй этаж, обнял меня за плечи и только там проговорил:

— Я думаю, твои ребята теперь могут отдыхать спокойно. Тебе тоже не мешало бы хорошенько выспаться.

После генеральной репетиции, каковой для партии мелких сельских хозяев явились выборы в будапештский магистрат, началась кампания по подготовке выборов в Национальное собрание, потребовавшая напряжения всех наших сил. Я разъезжал по стране, организовывал предвыборные митинги, прибегая к помощи нашей агитационной автомашины с громкоговорителем. В конце октября — начале ноября мы задумали провести массовый митинг в городе Печ и развернули широкую подготовку. Наш лидер Ференц Надь был родом из области Баранья, а Бела Ковач родился и вырос в самом Пече…

Автомобиль наш вышел из строя, и по указанию Ференца Надя я остался при нем, чтобы подгонять мастеров, взявшихся за ремонт, — нам очень нужна была установка с громкоговорителем.

Два дня вынужденного отдыха в Пече пришлись очень кстати. Лучшие рестораны города «Надор», «Паннония», «Какаш» с их обилием вкусных блюд приятно поражали после будапештского голодного пайка. Пламя войны не коснулось этого приветливого древнего университетского города, наполненного звонкими студенческими голосами. Генерал-майор Ослани, командующий местным гарнизоном, осенью 1944 года сдал Печ наступавшим советским войскам без единого выстрела.

Хорошо отдохнув, я возвратился в Будапешт в самом благодушном расположении духа. Работы было непочатый край, и я ожидал, что Лаци Дюлаи встретит меня с распростертыми объятиями хотя бы уже потому, что я сниму с его плеч половину дел по ведению предвыборной агитации. Вместо этого он всплеснул руками и накинулся на меня с упреками:

— Несчастный! И зачем только ты явился сюда, а не остался в Пече?

Очевидно, выражение моего лица было настолько необычным, что он с минуту разглядывал меня с изумлением, а потом спросил:

— Значит, мой курьер не нашел тебя?

— Ты посылал за мной курьера? Какая честь! — Теперь настала моя очередь удивляться.