И дело здесь не только в том, что, оставаясь на этих позициях, театр уходит от большого содержательного искусства, от глубоких тем, которые выдвигает перед ним современная жизнь. Маскарадный стиль ограничивает возможности внутреннего творческого развития коллектива театра. Он останавливает рост актерских индивидуальностей, консервирует исполнителей в пределах однажды найденной манеры, дает им задачи чисто внешнего, поверхностного раскрытия человеческого образа.

Нелегко расставаться со своим прошлым, особенно с таким блестящим прошлым, овеянным легендарной славой Вахтангова и воспоминаниями о первых успехах, о первых аплодисментах, которыми встретила московская публика рождение театра в «Принцессе Турандот». Не без труда, не без сожалений Вахтанговский театр освобождается от своих традиций, сложившихся за полтора десятка лет его профессиональной работы. Время от времени он снова обращается к уже пройденным этапам, пытаясь воскресить на сцене видения своей театральной юности и утвердить их как свою подлинную и единственную биографию

Но за эти годы в театральном здании на Арбате вырос и другой театр, гораздо более интересный, содержательный и острый, чем его предшественник. Это — тот же веселый театр, создающий радостное оптимистическое искусство. Он не зачеркивает своего прошлого, но органически включает его в основных и лучших его тенденциях в свой новый складывающийся стиль.

Начало этого нового пути Вахтанговского театра мы находим в его давнишних постановках — «Барсуки» и «Виринея», сделанных более десяти лет назад. В этих старых спектаклях театра впервые на его сцене маскарадная стилизация уступила место более глубокому подходу к материалу революционной действительности. В них зазвучало ощущение драматизма реальных жизненных событий, и условные театральные персонажи уступили дорогу живым людям. Уже в те годы Вахтанговский театр наметил вторую линию своего творческого развития. Но только с «Егора Булычова» она определилась как основная и решающая в практике этого театра. Ей принадлежат и такие прекрасные спектакли вахтанговцев последних лет, как «Аристократы» и «Далекое».

«Егор Булычов» М. Горького, поставленный Вахтанговским театром, давно уже стал классическим спектаклем для всего советского театра. Но для Театра Вахтангова этот спектакль имел значение своеобразного переворота. Горький сыграл роль второго духовного «отца» студии. Вахтанговский театр был открыт заново. «Егор Булычов» показал, какие не использованные еще возможности таятся в этом молодом, дружном коллективе, так весело и отважно начавшем пятнадцать лет назад свою театральную жизнь.

Глубокая горьковская мысль была раскрыта театром с замечательной силой и остротой. Мы все помним этот волнующий спектакль и превосходную игру Щукина в заглавной роли. Вахтанговский театр не просто перевел на язык сцены произведение Горького. Он вложил многое от себя, наполнив спектакль той жизнерадостностью, которая всегда была свойственна этому театру, но которую он так часто расточал на изящные пустячки и безделушки. Драма о смерти прозвучала на сцене как гимн жизни, радостной и торжествующей. И сам-Егор Булычов в исполнении Щукина, с его веселым пафосом разоблачения, с его нравом озорника, атеиста и отрицателя старого затхлого быта, в какие-то моменты спектакля приобретал черты нашего современника, утверждающего жизнь в ясности и простоте новых человеческих отношений.

В этом классическом спектакле театр открыл в себе способность не только радоваться и веселиться, но и глубоко задумываться о жизни и воссоздавать ее на сцене в человеческих образах, полных внутреннего драматизма. Вместе с тем в «Егоре Булычове» театр преодолел и свое стремление к внешней красивости, к стилизации и к подчеркнутой нарядности своих представлений. Его художественный стиль стал более мужественным, сдержанным и человечным.

Этот путь театра продолжился в «Аристократах» и в «Далеком». И в этих спектаклях театр обрел в себе ощущение драматизма героической эпохи и умение глубоко проникать во внутренний мир сегодняшних людей.

С этой линией театра связан рост его художественного коллектива. Мы все были свидетелями внезапного превращения талантливого, но несколько сдержанного в своих прежних работах Щукина в одного из крупнейших мастеров советской сцены, раскрывшего в образах Булычова и Малько свою самостоятельную человеческую тему.

Вахтанговский театр обладает рядом интересных и талантливых актеров, как Симонов, Алексеева, Орочко, Мансурова, Горюнов и другие. Стилизаторский период жизни Вахтанговского театра не давал им возможности широко раскрыть свое дарование. Очень долгое время эти интересные, своеобразные мастера оставались приблизительно на одном уровне своего мастерства.

Новая линия театра и в этом отношении приносит новые достижения. Симонов в роли Кости-Капитана и в Бенедикте, Алексеева, прекрасно сыгравшая Виринею, Глафиру в «Егоре Булычове» и Любу в «Далеком», Мансурова, создавшая глубокие образы Шурки («Егор Булычов») и Беатриче в шекспировской комедии, — все это предвестия нового творческого подъема Вахтанговского театра. Его образы становятся глубокими и человечными.

Театр, созданный революцией, становится зрелым, сохраняя своеобразие творческой индивидуальности и то обаяние, которое было присуще Вахтанговской студии с первых ее шагов.

В Саратове прошел смотр колхозно-совхозных театров. Пять театров оспаривали право показать лучший спектакль на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке в Москве. Победителем вышел Пугачевский театр, давший интересную постановку «Егора Булычова». Вслед за ним второе место занял Аткарский театр, привезший на смотр тоже горьковский спектакль — «Последние». На третьем месте оказался Петровский театр, поставивший Островского («Не было ни гроша, да вдруг алтын»). Последними в соревновании остались Вольский театр с «Генконсулом» братьев Тур и Шейнина и Балаковский театр с «Великим еретиком» Персонова и Добржинского.

Нужно сказать, что большой разницы в художественном уровне всех пяти театров нет. Театры, участники соревнования, оказались более или менее равными по своим сценическим возможностям. Почти у каждого из них были на смотре свои преимущества. Так, в Вольском театре несколько второстепенных ролей «Генконсула» было исполнено не без тонкости и даже с профессиональным щегольством. В том же театре хорошо показал себя художник (В. Воронов), с малыми средствами добившийся неплохих декоративных эффектов.

Однако в соревновании участвовали не только театральные коллективы, но и драматурги, пьесы которых были показаны театрами. И среди драматургов победили Горький и Островский, имевшие на смотре таких слабых «противников», как авторы «Генконсула» и «Великого еретика». Правда, Горький и Островский поставили перед актерами и большие задачи, но в то же время они поддерживали каждый их шаг на сцене, заставляли их мобилизовать все свои творческие ресурсы. А режиссеры и актеры, вышедшие на соревнование с «Генконсулом» и «Еретиком», оказались в этом отношении гораздо менее защищенными.

Смотр показал большой рост колхозно-совхозных театров. За несколько лет, которые прошли с того времени, когда в этих театрах впервые раздвинулся занавес перед колхозной аудиторией, многое изменилось в их работе. Сейчас они показывают уже не слабые, наспех сколоченные спектакли, которые приходилось оценивать с большой скидкой. К ним можно подходить с обычными профессиональными требованиями.

На саратовском смотре это прежде всего относится к горьковским спектаклям. Они не лишены недостатков, иногда очень крупных. Но эти недостатки уже не имеют элементарно-технического характера. Они касаются более сложных проблем идейно-художественной трактовки классических произведений, тех проблем, которые стоят сейчас не только перед колхозно-совхозным театром, но и перед многими центральными театрами. В этих спектаклях есть невыдуманная оригинальность замысла, пускай спорного, но все-таки своего и в отдельных частях талантливого по исполнению.