— Пожалуйста.

Пассажир всунул в кабину чемодан (багажников тогда в такси не было) и сейчас же захлопнул ее. Я включил счетчик, и машина тронулась.

Чтобы попасть на Большую Якиманку кратчайшим путем, нужно проехать через центр. Я направился на Мясницкую улицу (ныне улица Кирова), по которой в то время ходил трамвай. Узкая улица с трамвайными рельсами посредине представляла настолько опасную для движения магистраль, что по ней действительно приходилось двигаться с максимальной осторожностью, чтобы не попасть колесами в трамвайную колею.

Недалеко от Мясницких ворот меня с огромной скоростью обогнала легковая машина. Я еще подумал: «Какой это лихач так гонит! Машину может разбить, людей покалечить». Продолжая двигаться вперед, я переехал Бульварное кольцо. И тут меня остановил милиционер. Направо у тротуара стояла та темно-зеленая легковая машина, которая так бешено обогнала меня. Но дальше произошло что-то невообразимое. Рядом с милиционером стоял пассажир в кожаном пальто, который должен был бы находиться у меня в машине.

Не веря своим глазам, я обернулся назад и через стекло увидел, что задняя кабина была пуста, лишь на полу торчком стоял огромный чемодан моего клиента.

— Это он, товарищ милиционер! — мужчина с силой рванул дверцу моей кабины. — Вор, бандит несчастный!

Его лицо побагровело от бешенства; если бы не милиционер, он бы, наверное, учинил надо мной расправу. Я пытался что-то сказать в свое оправдание:

— Товарищ милиционер, понимаете, я еще неопытный водитель, а потом кабина изолирована. Стекла, мороз…

— Не оправдывайся. Вор ты, и все! — рявкнул мой пассажир и снова готов был ринуться на меня.

Но милиционер, высокий парень с добродушным лицом, остановил его:

— Спокойнее, гражданин. Поедем в милицию и там разберемся.

Итак, я впервые оказался в милиции и еще с таким невероятным обвинением, как попытка обворовать пассажира. В отделении милиционер объяснил все дежурному и удалился на свой пост.

Мой пассажир попросил дежурного отпустить его для того, чтобы он смог съездить на вокзал и взять там жену и ребенка и затем вернуться. Пассажир уехал, а меня, как настоящего преступника, посадили в кутузку и заперли на ключ.

Прошло минут тридцать, и вдруг я вспомнил, что машину на холоде может разморозить. Я стал стучать в дверь. Щелкнул ключ, и дежурный спросил, что мне нужно. Я объяснил, что необходимо пройти к машине и спустить воду, иначе она замерзнет. Это было мне разрешено сделать под конвоем. На мое счастье, теплая водица полила из крана, значит, за машину можно было не волноваться.

Морально я был подавлен. Время тянулось томительно долго. Наконец щелкнул замок и меня пригласили пройти к следователю, где уже сидел мой пассажир, а в дежурной комнате находились его жена с ребенком.

Следователь учинил обстоятельный допрос. Я пытался объяснить, что произошло недоразумение, но у меня не было веских доказательств. Кто поверит на слово?

Мой же пассажир рассказал, что он в Москве проездом, возвращается из Монголии, где пробыл несколько лет, к себе на родину, в Белоруссию. В столице он собирался пробыть несколько дней у товарища, который жил на Большой Якиманке.

— Я поставил чемодан в такси и пошел за женой с ребенком, — объяснял пассажир. — И только я сделал шаг, как этот ворюга включил мотор и дал драпа. У него губа не дура, ведь в моем чемодане много дорогих вещей. Куш неплохой.

В общем, рассуждая логично, виноваты мы были оба. Пассажир обязан был предупредить, что пошел за женой, а я, в свою очередь, прежде чем трогаться, должен был убедиться, все ли в порядке. Итак, с меня взяли подписку о невыезде из Москвы и отпустили.

После такой передряги работать я, конечно, не мог и вернулся в гараж. Войдя в диспетчерскую и отдавая ключи от машины (в то время ключи хранились там) старшему диспетчеру Александру Владимировичу Сухопарову, объяснил ему, в чем дело. Тот пошел и доложил директору. Директор немедленно вызвал меня к себе и, выслушав мой рассказ, улыбнулся. Хотя я молодой шофер, но был на хорошем счету как по производственной, так и по общественной линии.

— Поезжай и спокойно работай. Ничего тебе не будет, — заявил директор Александр Николаевич Лобанов.

— Не могу, Александр Николаевич, с меня подписку взяли о невыезде, значит, дело серьезное.

Лобанов тут же поднял телефонную трубку и позвонил кому-то.

— Послушай, Белов, кто у тебя работает в следственном отделе при таком-то отделении милиции? — он назвал номер отделения, в котором я был задержан. — Так вот что, позвони туда, пожалуйста, и скажи, что с водителем такси Евгением Васильевичем Рыжиковым произошло явное недоразумение. Я знаю хорошо этого водителя и ручаюсь, что он честный, добросовестный работник.

Ответа я не расслышал, но он, видимо, был весьма обнадеживающим.

Директор положил трубку и скомандовал мне:

— Марш работать!

Не знаю, как там это дело утряслось, но только меня больше никуда не вызывали.

Итак, в Москве появилось такси. Хотя и небольшой парк, но машины требовали за собой ухода, ежедневной профилактики. Без этого таксомоторы бегали по городу грязными, несмазанными, разболтанными. Если шофер человек старательный, он кое-где с помощью шприца сделает смазку (кстати говоря, фордовские шприцы тоже часто выходили из строя).

Дальше так продолжаться не могло. И вот было решено наш гараж переделать под станцию обслуживания, по типу заграничных, где бы машины можно было мыть, смазывать и делать им мелкий ремонт.

Завезли из-за границы оборудование и приступили к строительству. Однажды нас предупредили, чтобы с линии мы возвращались в новый гараж на Золоторожском валу. Но когда после окончания смены стали туда прибывать машины, то водители увидели на въездных воротах большой замок. И только после вмешательства Моссовета нас пустили «переночевать» в недостроенный гараж.

Но здесь мы обитали недолго. Месяца через три-четыре с Золоторожского вала нас перевели на Дружниковскую улицу, и опять в недостроенный автобусный парк.

Итак, встала острая проблема постоянного гаража для такси. Я должен оговориться, что парк такси на Гороховской улице, где стояли «рено», стал именоваться вторым таксомоторным и жил он более или менее оседло, а вот первый блуждал по Москве, не имея постоянного пристанища. Наконец, в начале 1931 года на Крымской набережной началось строительство первого таксомоторного парка.

В Георгиевском же гараже открылась неплохая станция обслуживания, куда мы периодически гоняли машины на профилактику. Это уже было достижением. В то время среди таксистов ходила шутка, что одному старому таксисту завязали глаза и предложили угадывать, какой марки прошел мимо него автомобиль. И он безошибочно называл машину и парк, которому она принадлежала. Потом привязали к хвосту кошки пустую консервную банку и пустили ее перед таксистом с завязанными глазами. И что же, тот заявил, что перед ним сейчас прошла машина «форд» из первого таксомоторного парка.

…Главным бичом автомобильного транспорта были дороги. Как в самом городе, так и на шоссе, идущих к столице, было булыжное покрытие. Но беда заключалась еще и в том, что за этими дорогами не было никакого ухода. На них были огромные ухабы и рытвины, и ездить по ним было очень трудно (я уж не говорю о сохранности техники).

Наконец, было организовано управление по дорожному строительству, которое помещалось на Кузнецком мосту, дом 14. Но так как специалистов-дорожников да и машин для дорожного строительства у нас не было, решено было пригласить на эту работу американцев, с тем чтобы у них поучиться.

К нам приехали специалисты из-за рубежа и стали строить дороги. Надо прямо сказать, что строили они не очень хорошо. Потом нашим советским специалистам пришлось все переделывать, а вскоре и вообще отказаться от услуг иностранцев.

Мне, как таксисту, довелось обслуживать американских специалистов из Управления дорожного строительства. Тогда-то и произошел такой случай.