«Американцы показали себя вшивыми солдатами», — писал Борман своей жене. Не лучшим было его мнение и о немецкой армии. 15 июля он написал ей из «Волчьего логова»:

«Удивительно, эта война все больше и больше доказывает, что фюрер и сторонники его партии, вдохновленные безумной решимостью продолжать борьбу и сопротивление, не являются профессиональными офицерами, среди которых эта решимость должна быть более страстной и пылкой, вдохновлять их ряды. Фюрер вынужден был лично приехать сюда, чтобы поддержать — часто до отвратительной дрожи в коленях — моральный дух офицеров и, следовательно, их солдат…»

Через пять дней после написания этого письма, во время проведения очередного военного совещания в полдень, полковник Клаус фон Штауффенберг подложил портфель с бомбой с часовым механизмом под стол Гитлера. Бомба взорвалась в 12 часов 42 минуты. Гитлер едва не попал под взрыв. Поскольку он остался жив, попытка некоторых генералов и других антинацистов избавить Германию от Гитлера и нацистского режима путем государственного переворота провалилась. Если бы она удалась, одним из первых шагов заговорщиков было бы намерение парализовать нацистскую партию посредством ареста местными военными всех гауляйтеров. Вместо этого в 21 час 20 минут в день неудачного покушения Борман проинформировал телеграфом своих гауляйтеров о том, что «… провал попытки покушения на жизнь означает спасение Германии, так как теперь все надежды генералов-предателей потерпели крах».

Неудача 20 июля помогла завершить победу партии нацистов над некогда могущественной и независимой армией Германии. Заговорщики и их семьи были арестованы и жестоко наказаны, хотя Борману и пришлось отменить один из своих прежних приказов гауляйтерам арестовать всех армейских военачальников в своих областях. Нацисты все еще нуждались в офицерах, чтобы выиграть войну. Но отныне нацистское приветствие должно было быть обязательным «как знак непоколебимой верности армии фюреру и самого тесного единства армии и партии». Таким образом воплотилась в жизнь одна из давно задуманных целей Бормана. Во все штабы армии были посланы партийные работники-офицеры вдохновлять и поддерживать боевой дух и веру офицеров и солдат.

Однако 7 октября Борман встретил в подавленном настрении. Он написал своей жене, что надеялся заняться личной жизнью после ухода в отставку после войны. Жизнь политика, как оказалось, была не для него. «Я познал на деле все уродство, ложь, клевету; тошнотворную и фальшивую лесть, лизоблюдство, низкопоклонничество, глупость, прихоть, идиотизм, честолюбие, тщеславие, жадность к деньгам, и т. д. и т. п., в общем, все неприятные аспекты человеческого характера… Так или иначе, как только фюрер перестанет нуждаться во мне, я удалюсь с политической сцены! Решение окончательное!»

Ну а пока война по-прежнему продолжалась, Борман продолжал свои интриги, сражаясь за власть. 18 октября он был официально назначен на пост политического и организационного руководителя фольксштурмом. Каждый физически здоровый мужчина в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет призывался для несения службы по месту жительства. Правда, единственной целью, которой добились разношерстные отряды плохо обученных и вооруженных подростков и стариков, была их массовая гибель.

В декабре Гитлер, Борман и их окружение перебрались в «Орлиное гнездо», новую штаб-квартиру в Бад-Найгейме. Гитлер планировал массированное контрнаступление на западном фронте в Арденнах, которое должно было начаться за несколько дней до Рождества. Борман по-прежнему обдумывал пути устранения Гиммлера. 10 декабря Гиммлер был назначен главнокомандующим группы армий «Рейн». Как по подготовке, так и по природным способностям и наклонностям, Гиммлер не был готов занимать этот пост. По мнению генерала Гейнца Гудериана, начальника генерального штаба, на решение Гитлера оказал влияние Борман, чтобы показать некомпетентность Гиммлера как полевого командира.

Наступление в Арденнах, вначале заставшее союзников врасплох, также провалилось. Людские и материальные ресурсы, истощенные на западе, оставляли восточный фронт опасно ослабленным. 12 января 1945 года сто восемьдесят дивизий Красной Армии начали наступление в Польше. 21 января Гиммлер был назначен главнокомандующим группы армий «Висла». Она представляла собой собранные на скорую руку войска, отвечавшие за сдерживание продвижения Красной Армии к востоку от Берлина. Борман способствовал и этому назначению. Рейхсфюрер СС, таким образом, удерживался подальше от Гитлера и еще раз был показан как некомпетентный военачальник. 30 января передовые части Красной Армии вышли к реке Одер в пятидесяти милях от Берлина. Гиммлера пришлось заменить профессиональным армейским офицером генерал-полковником Готгхардом Гейнрики.

В этот же день Альберт Шпеер послал Гитлеру сообщение, начинавшееся словами: «…Война проиграна…» Фюрер сдал это сообщение в архив. В середине февраля Шпеер решил убрать Гитлера, Бормана и Геббельса. Министр пропаганды, поняв, что фюрер не собирается идти на перемирие, также стал ратовать за войну до победного конца любыми средствами.

«Я полагал, что нет никакого другого способа выйти из войны, — сказал позднее Шпеер. — В отчаянии я хотел совершить этот шаг, так как он казался мне очевидным с начала февраля, когда Гитлер вознамерился продолжать войну любой ценой, не обращая внимания на народ Германии. Мне стало ясно, что при проигранной войне он связывает свою собственную судьбу с судьбой немецкого народа. Также было ясно, что война проиграна окончательно, и допускалась безоговорочная капитуляция».

К этому времени Гитлер и его непосредственное окружение переехали в блок бункеров, расположенных под зданием рейхсканцелярии в Берлине. Ни один человек не мог войти в бункер фюрера, не будучи подвергнутым обыску охранниками из СС на предмет наличия оружия или взрывчатки. Как один из архитекторов, прекрасно знавших схему расположения бункеров, Шпеер вспомнил, что в бункер проходила вентиляционная шахта. Он намеревался впустить в нее отравляющий газ, склад которого находился в саду рейхсканцелярии. Однако после того как Шпеер раздобыл газ, он в середине марта проверил вентилятор и увидел, что с недавнего времени его окружила ограда высотой в четыре метра, построенная по личному приказу Гитлера.

Шпеер был вынужден отказаться от своего плана. Однако 18 марта он представил фюреру другое донесение. Упор в нем делался на то, что война не сможет продолжаться более двух месяцев. «Если война проиграна, — ответил Гитлер, — нация погибнет тоже. Судьба неизбежна. Нет никакой необходимости обращать внимание на основные потребности народа для продолжения самого примитивного существования…»

На следующий день Гитлер издал свой приказ Неро (Nero-Befehl). По словам Шпеера, он призывал к уничтожению «всех промышленных предприятий, всех важных электростанций, водопроводных сооружений, газовых станций., всех складов с продуктами и одеждой… военные (должны) разрушить все мосты, все железнодорожные сооружения, почтовые учреждения, коммуникационные системы на германских железных дорогах, а также водные пути, все суда, все грузовые вагоны и все локомотивы…» Уничтожение объектов, не порученных военным, возлагалось на гауляйтеров Бормана.

23 марта Борман издал указ для гауляйтеров. Все немцы, а также иностранные рабочие и военнопленные должны были свозиться с востока и запада на оставшуюся еще не оккупированной территорию рейха. «Эти миллионы людей, — говорил позднее Шпеер, — шли весь путь пешком. Запасов продовольствия для них не было сделано заранее, не представлялось это возможным и сейчас. Выполнение приказов Бормана закончилось невообразимой катастрофой голода».

Однако было два фактора, помешавших полному выполнению этих приказов. Во-первых, быстрое продвижение и занятие территорий союзными войсками. Вторым фактором была деятельность Шпеера по организации сотрудничества ряда военачальников на местах для оказания противодействия гауляйтерам Бормана по исполнению приказов об уничтожении военных и промышленных объектов.