Павел промолчал, понимая тревогу командира. Больше к этому разговору не возвращались.

Виток за витком наматывал «Набат» вокруг Плутона. Казалось, что уже на нем не осталось ни одной точки, над которой не пролетал корабль. А Бурмаков все медлил, выжидал, надеясь хоть частично приподнять завесу, окружающую эту таинственную планету. Но наконец и его терпению пришел конец. Собрав экипаж, Бурмаков отдал приказ:

— Располагайтесь по аварийным местам. Будем садиться.

— Все! — Бурмаков выпустил из рук штурвал и разжал побелевшие от напряжения пальцы.

Надрывистый гул ядерных двигателей, проникавший даже сквозь многослойную обшивку корабельного корпуса, снабженного звукоизоляцией, утих, оставив в ушах непрерывный звон.

— Плутон у наших ног! — шутливо напыщенным тоном доложил Бурмаков.

Витя поднялся, чтобы первому побежать к выходу. Но сделал один шаг и, будто наткнувшись на невидимое препятствие, споткнулся. Павел едва успел подхватить его. Мальчик растерянно посмотрел себе под ноги.

— Гостеприимный Плутон, — продолжал тем же тоном Бурмаков, — хочет напомнить людям, что они забыли о притяжении. Как докладывают приборы, оно здесь почти в два раза больше, чем на нашей родной планете. А если учесть, что мы за последнее время малость поотвыкли, чтобы нас ограничивали силы гравитации, то на первых порах придется трудно. Однако не огорчайтесь. Мы скоро привыкнем к своему новому весу, наши мускулы окрепнут, и будем бегать не хуже, чем на Земле.

Сутулясь, однако двигаясь без заметных усилий, Бурмаков подошел к иллюминатору. «Набат» опустился на небольшую площадку, расположенную среди скал. Они громоздились слева, справа, спереди, сзади, уходя за близкий горизонт. К командиру, тяжело дыша, подошли Павел и Витя, взглянули на открывшийся пейзаж чужой планеты.

— Ого, — сжал губы Павел, — вездеход можно было оставить на Марсе или переплавить в дюзах.

— Есть ракета, — подсказал Витя.

— И нет топлива, — окончил Бурмаков.

— Совсем? — удивился Витя, поглядывая то на Павла, то на Бурмакова. — А как же мы?

Павел отвернулся к пульту, словно вдруг заинтересовался показаниями манометра внутреннего давления.

— Осталось мало. Только на наши внутренние нужды — отопление, освещение, приготовление пищи, регенерацию воздуха, воды… — Он нажал клавиши счетной машины и показал карту-ответ. — Его нам хватит на полгода.

— Планета с такой плотной материей даст нам топливо значительно раньше, — сказал Павел.

— И тогда мы найдем место, где понадобится вездеход! — Бурмаков сказал это серьезно, уверенно, и эта уверенность подбодрила остальных.

Витя спросил:

— Когда мы сможем выйти?

— Думаю, через час, не раньше. Нужно сделать анализы. Да, Степан Васильевич? — обратился Павел к Бурмакову.

— Выйдем, если условия будут благоприятные, — подтвердил Бурмаков. — Но уже сейчас мы можем с полной уверенностью сказать, что четвертая из внешних планет не похожа на своих сестер. Если те состоят главным образом из газов, то Плутон, как и планеты «земной группы», образовался, видимо, из каменистого, плотного вещества.

Приборы ничего опасного не показывали. Вокруг корабля было безвоздушное пространство с обычным космическим количеством радиоактивных частиц, от воздействия которых людей надежно могли защитить скафандры. А страшный холод — минус двести двадцать градусов — был им не новостью. С ним они уже встречались раньше.

Как средневековые рыцари в кольчугах и латах, они направились к выходу. Бурмаков толкнул дверцу люка. Она вздрогнула, но не поддалась. Бурмаков нажал плечом, краснея от усилия. Крышка вдруг отскочила, открывая выход. Бурмаков чуть не полетел в люк. Посмотрев вниз, сообщил:

— Метра четыре до поверхности. Будьте осторожны.

— Степан Васильевич, — сказал Павел, — здесь первый пойду я.

— Хорошо. Пойдем вместе. Витя останется возле корабля. Не морщись, Витя. Можешь многое увидеть и здесь, только далеко не уходи. Мы еще не знаем, что нас ждет на этой планете.

— Значит, верите в наши фантазии хоть немножко? — оживился Витя.

— Сейчас уже нет. Но тебе больше, чем нам, нужно привыкнуть к удвоенному весу.

Витя послушался и молча следил, как, с трудом отрывая ноги, шаркая и пыля, Бурмаков и Павел уходили от корабля все дальше и дальше. Вскоре они скрылись за выступом скалы.

Прожектор медленно и методично описывал желтые круги вокруг «Набата». Обломки скал вспыхивали искорками.

Витя набрал под ногами мелкого песка. Песок был серый, твердый. Витя поднес его к микрофону и потер в ладонях. Хруста не было. Безвоздушное пространство звуковых волн не распространяло.

Впервые Витя был один, и не в корабле, где прочные стены и надежные умные машины, а на чужой планете, окруженный густым мраком, который неизвестно что таил. Фантастические скалы, неясно очерченные даже на более светлой, солнечной стороне, казались таинственными, населенными неизвестными существами, страшными и сильными. Витя с опаской посматривал на них, долго не решаясь отойти от корабля. Наконец любопытство взяло верх над страхом. Оглянувшись еще раз на корабль, он медленно поплелся к ближайшей горе. Собственное тело казалось тяжелым. Он быстро устал, было трудно дышать. Тогда Витя присел на камень, вытянул ноги. Но неизвестная сила давила на плечи, на сердце, сжимала легкие. Витя увеличил подачу кислорода, осмотрелся. Выхватывая из тьмы одну картину за другой, приближался луч прожектора. Когда он оказался рядом, Витя скомандовал: «Стоп!» Луч рванулся и остановился.

Камень, на котором сидел Витя, был круглый, будто полевой валун, и пористый, как известняк. Такой же вид имели и скалы. Витя понял, что поры проделали космические частицы и метеориты. Он вспомнил рассказы Бурмакова о Луне, которая тоже не была окутана атмосферой, и потому даже мельчайшие космические тела достигали ее поверхности, постепенно разрушая и превращая верхний слой в пыль.

Витя взглянул на небо. Белые, голубые, желтые, зеленые, красные звезды висели неподвижно. Откуда-то оттуда, из глубин Галактик, соревнуясь в быстроте и силе, огромным веером разлетаются мириады частиц. Ежедневно бесчисленное множество их встречает на своем пути Плутон. Они обрушиваются на эти камни и скалы со всей силой инерции, накопившейся в них на протяжении миллионов лет блуждания в космосе, ломают все, что попадается на пути, и, обессиленные, гибнут. А на каком-нибудь камне остается вот такая маленькая щербинка. Витя даже ковырнул ее геологическим молотком. Молоток отскочил, не оставив на камне и царапинки. Юноша с уважением погладил твердый бок валуна.

В скалах замелькали лучи фонариков. Витя поспешил назад, чтобы встретить Бурмакова и Павла у корабля. Они подошли, сгорбленные под тяжестью заплечных мешков, молчаливые, усталые. Даже в дезинфекционной камере, освободившись от неуклюжих скафандров, они молчали. Неохотно поев, они легли отдыхать под антигравитационные колпаки, которых не использовали с момента старта с Земли.

Силы к людям вернулись довольно быстро: под колпаками они не чувствовали притяжения Плутона. Бурмаков и Павел снова приступили к работе. Времени нельзя было терять. На экранах осциллографов автоматических лабораторий замелькали электронные лучи, вычерчивая разноцветные кривые. Минеральные соединения, образцы которых Бурмаков и Павел принесли с собой, оказались похожими на земные. Однако их молекулы были более сложными, неизвестными на Земле. Потому даже автоматы, которые, казалось, знали все, не смогли дать ответ, можно ли создать такое молекулярное соединение в земных условиях.

— Вот вам первая загадка, — Бурмаков недоверчиво вертел в руках записанные показания осциллографов.

— С одной стороны — утверждение единства материи, с другой — невозможность объяснить ее происхождение, — окончил его мысль Павел.