Проехав несколько остановок, он сошел на одной из кольцевых станций. Как и ожидал Павел Петрович, пара рослых милиционеров у эскалатора наблюдали за течением людской лавы. Рядом на стене – несколько таксофонов, судя по всему, совершенно исправных. Набрав номер, заговорил коротко и отрывисто, иногда кивая, как бы в тон самому себе. Там не ждали звонка, но не прошло и четверти часа, как прибыли охрана и транспорт.

Никаких иных приключений на долю Павла Петровича в этот вечер не выпало. Столичные коллеги выразили соболезнование по поводу происков неведомого негодяя. Однако предложение помочь в поисках Павел Петрович деликатно отклонил. Место авторитета, принимающего помощь, – на заслуженном отдыхе, то бишь на погосте. В искренность коллег хотелось верить, но опыт твердил, что верить нельзя никому и ни в чем.

На дачу Павла Петровича доставили, как хрупкую драгоценность, сдав с рук на руки его персональным телохранителям, занявшим место выбывших. Не теряя ни минуты, босс, едва ступив за порог кабинета, занялся проверкой всех звеньев. Работа предстояла серьезная, жизненно важная, и вести ее следовало лично.

– Павел Петрович, к вам Георгий.

Жест босса охранник истолковал верно. Отступил на шаг, пропуская ближайшего помощника, лицо которого пылало от обиды и ярости.

– Павел Петрович, что происходит? Вы мне не верите, меня обыскивают, как последнюю суку! Хорошо, я не в обиде, но вы еще увидите, кто вам на деле предан. Сам этих гадов выловлю и глотки порву!

– Спасибо, Георгий, уважил старика. Успокойся, не стоит. Верю я в твою верность, и верю, что ствол с собой ты таскаешь не по мою душу. А только ты все-таки не ходи ко мне со стволом. Не стоит. А ну, как ошибусь, пойму тебя неправильно?..

– Ну Павел Петрович! – Георгий развел руками, улыбнулся. – Я думал, только кодекс запрещает ношение!..

– Ты никак, Георгий, шутишь? Не то время. Потом пошутим. Нет, тебе я верю, и общине твоей тоже. Да и какой резон тебе меня убирать? Сам должен понимать. И вообще, власть не так берут – под корень приходится рубить, если что. А тебе пока не по силам прибрать меня, всех моих друзей и дольщиков.

– Да вы что говорите, Павел Петрович! Как и подумать могли такое? Да я кровь по капле отдам… Кто у вас вернее меня? Чей хлеб я ем?

– Все понимаешь… Тебе за меня держаться крепко нужно. Я всегда на благоразумие рассчитывал больше, чем на благодарность. Так что, давай вместе думать будем, где врага искать. Информация сейчас – на вес золота. Везде, по капле, по словечку. Только это и спасет. Нет такого врага, с которым нам не справиться, кроме, разве что, родного государства. Но тем не до нас. С этим проще – если что серьезное затеется, друзья из уголовки стукнут. Но и сейчас стоит их поспрошать, а ну как к ним что-нибудь просочилось? Но спрашивать надо так, чтобы не раскрываться. В этом наша защита. Действовать будем без суеты, скрытно, но наверняка.

* * *

Валерий Чуб превратил подписку о невыезде в домашний арест совершенно добровольно. Он и раньше не пользовался у дворовых ребят популярностью, а после того, что произошло, шансы его нарваться на крепкий кулак многократно увеличились.

Иру лучше знали в школе, чем в округе. Милая, немного застенчивая девушка, к ней как-то не прилипали циничные взгляды и словечки. Оказавшись в центре внимания, она так славно смущалась, розовея и вскидывая густые бархатистые ресницы, что таяли даже сердца местных хулиганов, отнюдь не склонных к романтическим чувствам.

Трагическая смерть девушки потрясла ее поклонников. Даже те, кто, казалось, и не замечал ее, теперь припоминали какие-то трогательные мелочи, связанные с нею, а сознание того, что какой-то прыщавый щенок добился ее благосклонности, возмущало. Будь это свой, ровня, крутой парень – другое дело. История день ото дня обрастала слухами, в которых Валерию отводилась самая паскудная роль, и дворовое сообщество накалялось.

Все это прекрасно сознавая, он и заперся в собственной спальне, пробавляясь чтением детективов, откуда черпал разные полезные рекомендации, да крепким кофе, который превосходно варила мать. К телефону она звала его с разбором, и потому посулы «подрихтовать морду» Валерий слышал значительно реже, чем того можно было ожидать, Но этого хватало, чтобы безнадежно испортить настроение. Бывали угрозы и посерьезнее, такие, что будущее представлялось ему совсем в мрачном свете.

Народ в микрорайоне подобрался жесткий, упрямый. Покуривать и выпивать начинали, как говорится, немного позже, чем говорить, но немного раньше, чем писать. Неподалеку находилось трамвайное депо, куда забирались с податливыми девчонками «обжиматься» в вагонах, поставленных в отстойники. Далеко не у всех была своя комната и терпимые родители. Мать Валерия тоже не была склонна поощрять рано пробудившуюся чувственность сына. Так было до трагедии. Теперь же она совершенно разбушевалась, и самое ласковое из того, что приходилось слышать ему, было: «Маленький подлец!»

«Эх, накачать бы мускулы! – тоскливо размышлял Валерий. – Но ведь не возиться, в самом деле, по утрам и вечерам с железом! Или отжиматься… Уж лучше на кровати – занятие поприятнее. Жаль только, опыта маловато. Только было начали мы к практике переходить, как… Нет, нет, ничего не помню! Не надо! Из-за этой дурищи все! И не объяснишь ни черта этим… юным мстителям!.. Они и слушать не станут. Конечно, девчонка всегда права! Особенно, если успела в ящик сыграть! Такая умничка, красавица… А я – кому я нужен, точно и впрямь выродок какой-то!»

Снова настойчиво зазвонил телефон. Проклиная себя за слабохарактерность, ведь решил трубку не брать – хорошего ждать не приходится, потянулся к аппарату, взялся за него, как за притихшую, в любую секунду готовую ужалить змею.

На этот раз обошлось. Звонил Кеша Бубликов – одноклассник и в некотором смысле единомышленник, в гонениях на Валерия участия не принимавший. Любимой темой разговоров Кеши было его мифическое сексуальное могущество, а из приятелей только у Валерия хватало терпения выслушивать его эротические фантасмагории. Однако после случившегося и он звонил редко, а сам отвечал сухо и коротко, ссылаясь на какие-то спешные дела. Ну что ж, теперь друзьями не приходилось разбрасываться, даже такими.

– Эй, Валерка, ты чего, там, совсем закис? Не помирай раньше времени, не надо.

– Хорошо тебе говорить! Тут впору и взаправду в гроб ложиться, если не помогут.

– А что, есть кому?

– Будто ты не знаешь. Кончай, Кеша. Ты и сам мог вляпаться – и как бы не глубже. Хихикает он!

– Да ты что! Я же помочь тебе хочу.

– Помог волк кобыле!

– Нашел волка! Друг я тебе или нет? Не веришь – делом докажу, чего трепаться.

– Да чем ты можешь помочь?

– Я, может, и ничем! А вот один человек – может.

– Да кончай ты загадки загадывать. Что еще за человек объявился? – сказал, а внутри затрепетала, забилась надежда.

Кеша запел еще слаще:

– Слушай, ты его знаешь, парень классный.

– Кто?

– А вот выгляни в окно – и увидишь.

– Ты что, в самом деле издеваешься?

– Нет, ты только выгляни – и сразу все поймешь. Успокойся и жди сигнала. Какого сигнала? Автомобильного.

Верилось с трудом – уж больно невзрачной личностью был сам Кеша: такой хотя бы за себя постоял, и противно было думать, что сам он впал в такое ничтожество, что стал зависеть от Бубликова. Однако через пару минут под окном засигналила машина. Валерий перевесился через подоконник.

Юркая красная «ауди» частенько шныряла по здешним дворам и проездам. С одним и тем же на удивление юным водителем. Кавказская кровь если и придавала Степе, или как его называли – Степчику, ранней мужественности, то лишь самую малость. Этого хватало, чтобы бдительный участковый не приставал к несовершеннолетнему владельцу дорогой малолитражки.

Дверцы «ауди» гостеприимно распахнуты, рядом – двое. Степчик, с которым раньше и словом не пришлось переброситься, сияет во все тридцать два зуба, Кеша скромно держится в стороне.