Ксавье повернулся к ней и принялся изучать чистые линии ее профиля. Сейчас ему хотелось, чтобы он внимательнее прислушивался к тем курсам, когда их — будущих пасторов — учили утешать людей и давать им советы. Он с большим трудом понимал свои собственные чувства, не говоря уже о ее. Он потер ладонями по своим бедрам, как будто бы мог таким образом стереть воспоминание о боли.

— Как это закончилось. Э-э… дружески. Она была монашкой, то есть она и сейчас является ею. Она вернулась к своим обетам и своему Ордену, а я вернулся к своим.

«Но долго после этого мне было больно, — подумал он. — Долго, долго после этого».

Думая о себе и Уилле, Бренвен медленно, сказала:

— Иногда трудно понять, стоит ли любовь той боли, которую она приносит.

— Аминь, — пробормотал Ксавье.

Они доехали до ее дома в тишине. Когда Бренвен вытаскивала ключ из зажигания, он поймал ее руку. Их глаза встретились. Он сказал:

— Она стоит того, Бренвен. Любовь стоит этой боли.

Привычка разговаривать на кухне возобладала и в ее квартире точно так же, как и в № 622. Ксавье не любил чай, поэтому Бренвен сварила кофе.

— О’кей, — сказал Ксавье, — так что у тебя стряслось?

Ощущение надвигающейся беды вернулось и угрожало полностью поглотить ее. Она прямо перешла к сути вопроса.

— Ксавье, ты веришь в существование зла? Я не имею в виду абстрактную концепцию. Я имею в виду настоящее, объективное Зло.

— Ого! Это не шутки, не так ли? Если уж ты говоришь, что тебя беспокоит что-то серьезное, то это действительно серьезно! Я не могу прямо так сразу ответить на такой вопрос.

Он задумался. Его красивое скуластое лицо приобрело торжественное выражение, темные глаза стали просто бездонными. Прошло много времени, и он сказал:

— Да, я верю в существование Зла. Я думаю, в настоящее время мы сами себе оказываем плохую услугу своим моральным релятивизмом. Существование многих оттенков серого цвета несомненно, но так же несомненно и существование черного и белого, добра и зла. Я мог бы сказать и больше, но, возможно, этого достаточно. Все остальное — это христианско-католические эзотерические рассуждения.

— Пожалуйста, расскажи. Мне кажется, я пойму.

На лице у Ксавье было написано сомнение.

— Хорошо, но предупреждаю: это достаточно сложно. Я почти никогда не разговариваю о подобных вещах. Ты знаешь меня как деятельного священника, этакого приземленного парня, а после подобных разговоров, пожалуй, подумаешь, что я слегка тронулся.

Бренвен положила ладонь ему на руку.

— Ксавье, когда ты закончишь, я расскажу тебе, почему я задала тебе этот вопрос. А потом мы сможем бросить монетку, чтобы выяснить, кто из нас тронулся больше. Пожалуйста, продолжай.

— Это звучит очень интересно! О’кей. Бренвен, я верю не только в Бога Отца, Сына и Святого Духа. Я верю также в ангелов, демонов и в дьявола. Да поможет мне Бог, но я верю во все это, включая и одержимость демоном. Я учился в семинарии вместе с парнем, который сейчас стал экзорцистом,[9] и я видел его за работой, видел и слышал нечто, находящееся за гранью вероятного. Звучит фантастично, но это правда. Ты помнишь такой фильм: «Изгоняющий дьявола»? Там все очень драматично, но на самом деле это было еще хуже, ибо кино — это кино, а в жизни все страшнее. Я видел, знаю, как чувствует себя человек в присутствии дьявола, сатаны или одного из его младших демонов. Их очень трудно различить. Абсолютное Зло реально, Бренвен. В нем нет совершенно ничего абстрактного. Зло не просто витает во вселенной, устраиваясь случайно то здесь, то там. Оно захватывает сознание — думаю, что я скорее назвал бы это душой — и заставляет его производить дурные поступки. Злоба ощутима. Как ощутима любовь, так же точно ощутима и ее противоположность. Для меня было очень сложно признаться себе в том, что эти души могут существовать в формах, отличных от тех, в которых существуют наши души в наших телах. Но я был свидетелем изгнания дьявола, что и заставило меня поверить. У меня есть пленка с записью процесса экзорцизма — я прокручу тебе ее когда-нибудь, если ты захочешь. — Ксавье откинулся на спинку своего стула. Его лоб покрылся испариной, и он вытер его.

— Я верю тебе. — Она скрестила руки и оперлась локтями на стол. — Мне это не нравится, но я действительно верю тебе. Мне не нужно слушать пленку. В Уэльсе, где я родилась и выросла, все еще есть люди, которые помнят, а некоторые даже и исповедуют старую религию — говорят, что дьявола изобрели христиане. Я помню, как моя бабушка однажды сказала, что идею Зла в мир принесло христианство. Я знаю, что бабушка была мудрым человеком очень во многом, но в этом конкретном случае, видимо, ошибалась. Что ты думаешь об этом, Ксавье, будучи христианином? Как ты объясняешь, откуда произошло Зло?

Он рассмеялся и поднял вверх руки.

— Ты спрашиваешь меня о происхождении Зла? Я не теолог. Теологи обсуждают этот вопрос вот уже несколько веков.

— Это не экзамен по теологии. Я просто хочу знать твое мнение. Я полагаю, ты думал об этом. Особенно, если был свидетелем экзорцизма.

— Да, я думал об этом. — Лицо Ксавье снова стало серьезным. Сейчас он совсем не был похож на простого священника из бедных кварталов. — Существует миф, который может служить объяснением. Это христианский миф, на который, возможно, опирался Мильтон, когда писал свой «Потерянный Рай». Я верю, что мифы живут потому, что содержат в себе элемент правды, и мы чувствуем ее сознательно или бессознательно. Так вот, этот миф заключается в следующем. Бог — энергия и источник всего — прежде, чем создать Человека, создал другие Существа. Подобно нам, эти существа обладали индивидуальностью, личными качествами и свободной волей. Они мыслили, действовали и общались между собой. В отличие от нас, они были бестелесными. Это были духи, жившие в духовном царстве. Мы называем их ангелами. Люцифер тоже был ангелом, который по своей воле решил, что ему не нравится Бог и его действия. Люцифер привлек массу сторонников. По некоторым версиям, Люцифер оставляет царство Бога по своей воле после создания Земли — Люцифер берет себе Землю, и Бог отдает ее ему. В это, помимо многих других, верили, например, гностики. Ортодоксальная христианская версия утверждает, что Бог сбросил Люцифера, или Сатану, с небес — места света — и создал для него и его последователей ад — место тьмы. И кстати, Бренвен, несколько слов насчет того, как получилось, что многие считают, что христиане изобрели дьявола: в средние века, когда христианство распространялось по Европе, Африке и Ближнему Востоку, Церковь сделала не очень удачную, но зато эффективную попытку истребить местные старые религии тем, что приписывали имена различных местных богов дьяволу и его демонам. То же и с магией — если «чудеса» происходили без санкции Церкви, они считались делом рук дьявола.

— Угу. Это очень интересно, особенно та часть, где говорится о том, что Бог создал сначала ангелов, обладающих свободной волей, и так далее. Я не слышала об этом раньше. — Бренвен взяла со стола их забытые кофейные чашки, в которых кофе уже остыл, и снова наполнила их. Затем опять села. — Ксавье, я унаследовала от моих валлийских предков способность, за которую твои Отцы Церкви, без сомнения, сожгли бы меня на костре. Я могу Видеть. Я очень чувствительна на этот счет и обычно не рассказываю всем окружающим об этом, как, наверное, и ты не рассказываешь кому попало о том, что веришь в одержимость демонами. Меня воспитывали таким образом, чтобы я не придавала значения этим своим способностям, хотя моя бабушка поощряла бы и поучала меня, если бы мои родители позволили ей это. И вплоть до последних нескольких лет я сама отрицала эту способность или игнорировала ее. У меня нет такой сильной религиозной веры, как у тебя. У меня есть такая духовная вера, которая, похоже, является врожденной: я не приобретала свои духовные взгляды, а скорее открывала их в себе, и я все еще продолжаю открывать их. Я знаю, что подобные вещи считаются невозможными. Но я чувствую это в себе именно так.