В учительскую вошла Валентина.

— Что там опять произошло в вашем классе? — обратилась к ней Марфа Степановна.

Пряча в портфель тетради, она тихо ответила:

— Вы, наверное, уже знаете.

— Да, знаем, — сухо подтвердила завуч. — И мы крайне удивлены, вы оправдываете учеников, поощряете хулиганские выходки.

Валентина удивленно взглянула на Марфу Степановну. Какие хулиганские выходки? Она уже выяснила, что стряслось в классе. На уроке физики Аня Пегова спросила, что такое квантовая теория. Вместо того чтобы объяснить, учительница раскричалась. «Зачем же кричать, Серафима Владимировна, если не знаете, никто вас не осуждает за это», — сказала ученица. Разгневанная Подрезова тут же потребовала, чтобы Пегова вышла из класса. Девушка не подчинилась, и тогда Серафима Владимировна ушла сама.

— Дожили, уроки срывают. А дальше что? — наступала завуч.

— Не знаю, что будет дальше, но в данном случае Пегова не виновата, — не сдавалась Валентина. — Ученики могут спросить на уроке о чем угодно, они народ любознательный. Учитель не возмущаться должен этой любознательностью, а поощрять, развивать ее.

— Правильно, Валентина Петровна, именно развивать! — подал голос вошедший Василий Васильевич. — Молодцы ребята! Сельские школьники интересуются квантовой теорией — это здорово!

— Помолчите, товарищ Борисов, — попыталась остановить его завуч.

— Если говорить о сорванном уроке, — продолжал он, — то не Майорова виновата, не ученица Пегова, а сама Подрезова. У хорошего учителя уроки не срывают, хороший учитель не бежит из класса.

Валентина благодарно взглянула на Василия Васильевича.

Как на грех, Лили дома не оказалось. На столе лежала записка: «Уехала за книгами. Завтра вернусь. Не грусти. Целую. Л.» Какая досада! Валентине хотелось рассказать подруге о неприятном происшествии в десятом классе. «Лиля, конечно, была бы на ее стороне, тоже оправдала бы Аню Пегову.

Если бы приехал Игорь… Едва ли. У него свои дела, свои уроки и, быть может, свои неприятности. А что, если позвонить в Шафраново? У них в школе есть телефон… Да, но по телефону обо всем не расскажешь. А не отправиться ли самой к нему? Это можно! Наверняка попадется попутная машина, а назад Игорь привезет ее на мотоцикле. Валентина заперла избу на замок, сунула на всякий случай ключ в условное место и отправилась к мосту, на шафрановский проселок. Там она встретила виновницу нынешних волнений Аню Пегову, катавшуюся на велосипеде, и подумала: «Набедокурила, урок сорвала — и головушка не болит…»

Перед мостом девушка не притормозила и, видимо, хотела на небольшой скорости проехать мимо, но Валентина остановила ее:

— Катаетесь, Аня?

— Как видите… Может быть, и вы желаете? Или не умеете? — с легкой задоринкой спросила ученица.

— Не хитрое дело.

Аня Пегова улыбнулась.

— Мне кажется, наоборот — велосипед самая сложная машина в мире. Шутка ли — человек мчится на двух колесах и не падает. Это же чудо! Хотя чудо объясняется простым законом физики…

— Я вижу, Аня, вы очень увлекаетесь физикой.

— Ой, что вы, терпеть не могу, — отмахнулась Пегова. — Физика — самая скучная наука, законы, формулы, и ничего для души. Я на стороне лириков.

— В таком случае странно.

— Что же тут странного?

— Если сами не любите физику, не мешайте другим, тем, кто ее любит.

— Ах, вот вы о чем, о сорванном уроке… В таких случаях положено извиняться и добавлять: «Я больше не буду». К сожалению, я теперь действительно больше не буду.

— Почему «к сожалению»?

— Так мне больше нравится.

— Вы разве не знаете, что в коллективе не всегда можно делать то, что хочется и что нравится?

— Знаю. А вы знаете, что весь наш коллектив терпеть не может эту Подрезову… А вы знаете, что между собой мы называем ее «недорезанной».

«Интересно, а как они меня называют между собой», — промелькнуло в голове Валентины.

— Да разве это учительница, которая бубнит по учебнику…

Валентина и сама была невысокого мнения об уроках Подрезовой, но сейчас она строго предупредила:

— Я вам запрещаю так непочтительно говорить о Серафиме Владимировне! Она — ваша учительница, ваш старший товарищ.

— Товарищ, — криво усмехнулась девушка. — Понимаю, это ваше право — запрещать… Вообще многое нам запрещается. А почему? Каждому из нас восемнадцатый год. А на что способен человек в таком возрасте? Пушкин уже написал «Руслана и Людмилу», Моцарт был известным композитором. Аркадий Гайдар командовал полком. Герои Краснодона и «Искры» тоже были нашими ровесниками.

«Знаю, откуда твои слова, доводилось читать», — подумала Валентина, но не сказала об этом.

— А на нас в школе смотрят как на несмышленышей, — с обидой продолжала Пегова. — Серафима Владимировна до сих пор называет нас детьми… А разозлилась она потому, что слыхом не слышала о квантовой теории. Да что там говорить! Вы тоже заодно с Подрезовой! — неожиданно заключила она и хотела было вскочить на велосипед.

— Погодите, — задержала девушку Валентина. У нее пропала всякая охота ехать в Шафраново к Игорю. Зачем она поедет и что скажет ему? Было больно от того, что Аня Пегова и, должно быть, остальные десятиклассники считают ее такой же, как Подрезова, и не знают, что именно из-за них пришлось ей схватиться сперва с физиком Серафимой Владимировной, потом с Марфой Степановной.

Они вдвоем стояли на мосту. День был холодный, хмурый, небо плотно задернуто серыми тучами. Валентина видела, как зябко блестит неприветливая осенняя река, плывут и плывут по воде эскадры опавших желтых листьев.

— Не каждому дано совершить в юности что-то особенное, о чем говорили бы после нас, — нарушила молчание Аня Пегова. — Мы живем слишком буднично…

Их разговору помешали подъехавшие на велосипедах Люся Иващенко и Федор Быстров.

— И вы здесь, Валентина Петровна? Решили съездить с нами за рябиной? Почему ж без транспорта? — с едва заметной усмешкой поинтересовалась Люся.

— Нет, я не собиралась ехать за рябиной.

— Как жалко, — притворно вздохнул Быстров. — Мы ведь и заблудиться можем без классного руководителя…

Подъехали остальные десятиклассники, и Валентина догадалась, что они еще раньше договорились меж собой совершить прогулку на велосипедах.

«Молодцы. Дружные, — в мыслях похвалила она. — Странно, почему же нет Зюзина и Туркова?»

Федор Быстров пошептался о чем-то с Аней Пеговой, что-то сказал тихонько Люсе Иващенко, а потом, покачивая головой, заговорил:

— Вот, намереваемся ехать, а кто в пути за порядком следить будет, за дисциплиной… Валентина Петровна, возглавьте очередное мероприятие, — с нарочитым простодушием попросил он.

Ах, этот Федор Быстров! Валентина уже успела заметить: он умеет притвориться, разыграть этакого добросердечного простачка. Неужели и сейчас играет? Впрочем, нечего придираться, анализировать, что и каким тоном сказал Быстров. Надо поехать с ними за рябиной! Там и поговорить можно, пошутить… И вообще нужно чаще бывать вместе с ребятами.

— Я бы с удовольствием поехала, но у меня нет велосипеда, — ответила она.

— Валентина Петровна, о чем разговор! — воскликнул Федор Быстров. — Берите мой! А я пристроюсь пассажиром к Вершинину. Митя, возьмешь?

— Возьму, — ответил тот.

— Поеду! — согласилась Валентина. — Подождите немного. — И она отправилась домой переодеться.

Как только учительница ушла, Быстров, поблескивая темно-серыми плутоватыми глазами, взахлеб проговорил:

— Девчата, есть возможность убить медведя. Обгоняйте, и никаких гвоздей!

— Кого обгонять? Зачем обгонять? — недоуменно пожал плечами Дмитрий Вершинин. — Мы едем за рябиной…

— Ой, рябина, рябинушка, сердцу подскажи, — тоненько пропел Федор Быстров и хлопнул Вершинина по спине. — Подсказываю и разъясняю, Митенька: сегодня ты станешь свидетелем знаменитого женского велопробега. Старт — мост. Финиш — тоже мост. А трасса проходит по так называемой пересеченной местности до Пронькиного дуба, то бишь почти до Шафраново, и обратно. В пробеге принимают участие: Валентина Петровна, Аня, Люся и Вера.