—г Ну хорошо. Вы начали говорить о том, что я мор-^ ской бродяга... — Нет, нет! Я таких слов не говорила! Это ваша те¬ тушка могла бы так сказать, да и то без всякого намере¬ ния вас обидеть. А я сказала, что вы много путешествовали и побывали в дальних краях. — Хорошо. Возможно, я и заслужил прозвище бро¬ дяги, поэтому не стану жаловаться. Вы сказали, что я много странствов!ал, повидал далекие земли, и с одобре¬ нием отзывались о планах генуэзца. Насколько я понял, вы хотите, чтобы я присоединился к этому искателю приключений, не так ли, Мерседес? — Да, Луис, вы меня правильно поняли. Я считаю, что это смелое предприятие вполне достойно вашего дерзкого разума и вашей воинской доблести. А слава, которую оно вам принесет в случае успеха, заставит забыть все ваши прежние ошибки, совершенные под влиянием горячности и неопытности. С минуту дон Луис молчал и пристально смотрел на разрумянившееся лицо Мерседес. Глаза ее сияли огнем возвышенного восторга, но в сердце юноши зашевелился червь ревности .и сомнения. Он спрашивал себя, действие тельно ли это прелестное создание так искренне печется о его судьбе и не кроется ли за желанием отправить его в далекий путь какая-нибудь задняя мысль? — Больше всего я хотел бы сейчас заглянуть в вашу душу, донья Мерседес, — наконец проговорил он. — Де¬ вичья скромность и робость очаровывают и ослепляют нас, делая вашими рабами, и в то же время держат нас в полном неведении, Всем этим чарам я предпочел бы сейчас открытую схватку на поле боя с поднятым - за¬ бралом! Значит, вы хотите, чтобы я отправился в экспе¬ дицию, которую большинство разумных и осторожных людей, в частности дон Фердинанд, коего вы так чтите, считают безумной и обреченной на верную гибель? Если это так, я завтра же отправлюсь куда глаза глядят, лишь бы избавить вас от своего ненавистного присутствия и не мешать вашему счастью! — Как вы можете говорить так, дон Луис! Что дало вам право для столь жестоких и несправедливых подо¬ зрений! — воскликнула Мерседес. Подобное недоверие заслуживало самых суровых слов, но, несмотря на всю свою гордость, девушка не могла совладать с собой, и 73

слезы обиды брызнули у нее из глаз. — Вы знаете, что никто здесь не желает вам зла, вы знаете, что все готовы воздать вам должное, хотя от сдержанных и осторожных кастильцев трудно ожидать, чтобы они относились к та¬ кому скитальцу, как вы, с тем же одобрением, как к какому-нибудь любезному придворному или доброде¬ тельно-суровому рыцарю. — Простите меня, дорогая Мерседес, но ваша холод¬ ность и неприязнь порой сводят меня с ума! — Холодность! Неприязнь! Как вам не совестно, Луис де Бобадилья! Когда Мерседес де Вальверде была такой с вами? — Боюсь, что и сейчас донья Мерседес де Вальверде подвергает меня подобному испытанию. — В таком случае, вы просто не понимаете моих побуждений и дурно судите о моем сердце. Нет, Луис, я не испытываю к вам неприязни и не могу быть с вами холодна. Но раз подобные подозрения настолько овладели вами и причиняют вам страдание, я постараюсь говорить яснее. Я даже готова поступиться своей девичьей гор¬ достью, позабыть о сдержанности и осторожности, прили¬ чествующих моему положению, лишь бы избавить вас от сомнений, хотя и знаю, что потом вы можете подумать обо мне бог весть что и, может быть, даже снова устре¬ митесь очертя голову в какое-нибудь невообразимое пла¬ вание на поиски новых приключений. Но все равно, я скажу: советуя вам присоединиться к Колумбу и добро¬ вольно принять участие в осуществлении его благород^ ного замысла, я заботилась только о вашем счастье* Сколько раз, снова и снова вы клялись, что ваше счастье. — Мерседес! О чем вы говорите? Мое счастье это вы! — А для того, чтобы я была с вами, вам нужно оправ¬ дать в глазах людей вашу склонность к бродяжничеству каким-либо достойным делом, которое принесет вам славу, побудит донью Беатрису выдать свою воспитанницу за своего дерзкого племянника и завоюет вам расположение доньи Изабеллы. — А ваше? Поможет ли мне это плавание завоевать вас, вашу благосклонность? — Луис, если вы так уж хотите это услышать, — вы уже завоевали меня... Нет, нет, умерьте вашу пылкость и выслушайте меня до конца! Я призналась вам в том, 74

о чем девушке не следовало бы говорить, но больше я не забудусь. Без доброго согласия моей опекунши и мило¬ стивого одобрения ее высочества я ни за кого не выйду замуж, даже за вас, Луис де Бобадилья, как ни дороги вы моему сердцу... Слезы нежности навернулись у нее на глаза, мешая говорить, но она продолжала: — Я не могу выйти замуж без одобрения тех, кто имеет право радоваться или печалиться за судьбу одной из наследниц рода Вальверде. Мы с вами не пастух и пастушка, нас должен венчать епископ в кругу много¬ численных друзей, приносящих нам свои искренние поздравления. Ах, Луис, вы упрекнули меня в холодно¬ сти и безразличии... — Подавленное рыдание на миг пре¬ рвало речь благородной девушки. —* Нет, молчите, слу¬ шайте меня! Пока сердце переполнено, дайте мне излить душу, потому что потом стыд и сожаление заставят меня горько раскаиваться в своей откровенности. Не йсе были так же слепы, как вы! Наша милостивая королева прекрасно разбирается в женской душе и давно уже от¬ крыла то, чего вы никак не хотели видеть. Только ее прозорливость и мудрость помешали мне давно уже открыть вам все или хотя бы часть того, в чем я сейчас призналась вам, сама того не желая..< — Как, неужели донья Изабелла тоже против меня? Неужели мне придется убеждать ее так же, как мою слишком рассудительную и не в меру щепетильную те¬ тушку? — Луис, горячность делает вас несправедливым.; Донья Беатриса де Мойя никогда не была ни слишком рассудочной, ни излишне щепетильной, она только осто¬ рожна. Более верного и более благородного друга, чем она, трудно сыскать, а по характеру она сама искренность и простота. Многое из того, что мне дорого в вас, перешло к вам из ее рода, и за это вы должны ее только благода¬ рить. Что касается ее высочества Изабеллы, то ее досто¬ инства мне, надеюсь, не придется защищать. Вы сами знаете, что она относится к своим подданным, как родная ^ мать, что для нее мы все одинаково дороги, во всяком случае все, кого она знает, и что если она что-нибудь делает, то лишь из добрых чувств и осторожности, вну^ шенной мудростью поистине бесконечной, как выразился при мне один кардинал.. 75

— Ах, Мерседес, когда вся Кастилия служит тебе тро1 ном, а Леон и другие богатейшие провинции — скамееч¬ кой для ног, не так уж трудно быть осмотрительной, мудрой и доброй! — Дон Луис! — прервала его девушка с поистине не женской твердостью и чисто женской искренностью. — Если вы хотите сохранить мое уважение, никогда не го¬ ворите так о моей высокой госпоже! Все, что она сделала для меня, было сделано из материнских побуждений, с материнской добротой, а теперь, после ваших несправед¬ ливых слов, я бы прибавила — и с материнской осмотри¬ тельностью! — Простите меня, любимая, обожаемая Мерседес! После того, что вы мне так великодушно доверили, вы мне в тысячу раз дороже и ближе. Но я не успокоюсь, пока не узнаю, что говорила о нас с вами королева. — Вы знаете, как она всегда была ласкова и мило¬ стива ко мне, Луис, и как я должна быть благодарна ей за снисходительность и доброту. Не знаю, как это получи¬ лось, но даже ваша тетушка ничего не подозревала о моих чувствах к вам, так же как и все прочие мои род¬ ственники. А вот королева проникла в мою тайну еще тогда, когда она была скрыта от меня самой. Вы помните турнир, после которого вы тотчас покинули нас и отпра¬ вились в свое последнее безумное путешествие? — Конечно, помню! Только ваша холодность в миг моего торжества, когда я вышел победителем, заставила меня бежать из Испании куда глаза глядят, хоть на край света! — Если бы этого было достаточно, чтобы добраться до края света, все препятствия были бы уже сейчас устранены и мы бы зажили счастливо, ни о чем больше не думая, — проговорила Мерседес с лукавой улыбкой, но тут же голос и взгляд ее смягчились, и она ласково при¬ бавила: — Но боюсь, что вы просто подвержены присту¬ пам безумия и никогда не перестанете стремиться на край света, а то и дальше. — Одного вашего слова достаточно, чтобы я навсегда осел на одном месте, как эти башни Альгамбры. Одной вашей улыбки в день довольно, чтобы приковать меня к вам крепче, чем пленного мавра. Любуясь вашей кра¬ сотой, я позабуду обо всем на свете!.. Но что же ее вы¬ 76