Здесь обнаружились те особые достоинства, которые в подобных случаях решают успех. Слабейшие начали от¬ ставать, караван удлинился; надежды и опасения возрос¬ ли, и те, что были впереди, уже являли собой волнующее зрелище успеха, а те, что остались позади, продолжали бороться без надежды на успех, являя собой еще более благородное зрелище. Постепенно расстояние между лод¬ ками увеличивалось, хотя расстояние между ними и фи¬ нишем быстро уменьшалось, пока, наконец, три лодки не вырвались вперед и, мелькнув точно стрелы, примчались под корму «Буцентавра» почти рядом. Приз взят, победители награждены, и пушечные вы¬ стрелы возвестили начало всеобщего ликования. Музыка ответила на грохот орудий и на звон колоколов, и все, даже разочарованные, приветствовали победителей, ибо таково обычное п часто опасное свойство нашего харак¬ тера. Шум утих, и герольд громко возвестил начало нового состязания. Только что окончившиеся гонки можно было назвать национальными гонками, потому что в них, по старинным правилам, могли участвовать только извест¬ ные и уже признанные гондольеры Венеции. Награда при¬ суждалась государством, и все это состязание носило как бы официальный и политический характер. Теперь же бьтло объявлено, что начинаются новые гонки и что в них могут принять участие все желающие, независимо от <их происхождения и от рода их занятий. Золотое весло на золотой цепи будет вручено как подарок самого дожа тому, кто покажет самую большую ловкость и силу в предстоящей борьбе; точно такой же приз, но из серебра должен быть отдан тому, кто придет вторым; третьим призом была игрушечная лодка, сделанная из менее дра¬ гоценного металла. Гондолы, участвовавшие в этом состя¬ зании, были обычными легкими экипажами каналов, итак как этим гонкам предстояло показать особое искусство гребли города ста островов, то в каждую гондолу допус¬ кался только один гребец, на которого падали все обязан¬ ности управления, когда он поведет свое легкое суде¬ нышко. Гребцы, принимавшие участие в первом состязании, могли участвовать и во втором, и всем желающим было предложено подойти под корму «Буцентавра» и объявить о своем желании не позднее определенного времени* 104

Гондолы скользили по волнам свободно и легко.

Условия этого состязания были объявлены заранее, и пе¬ рерыв между гонками не затянулся надолго. Первым, кто подошел к «Буцентавру» из толпы лодок, окружавших свободное пространство, оставленное для состязающихся, был гондольер, хорошо известный сво¬ им умением владеть веслом и своими песнями на кана¬ лах. — Как тебя зовут и кому ты вручаешь свою судьбу? — спросил герольд — распорядитель этой гонки. — Все зовут меня Бартоломео, живу я между Пья- цеттой и Лидо, и, как верный венецианец, я вверяюсь свя¬ тому Теодору. — У тебя хороший покровитель. Занимай свое место и жди. Счастливый гондольер коснулся веслом воды, и легкая лодка его, словно лебедь, внезапно скользнувший в сторону, вылетела на середину свободного простран¬ ства. — А ты кто такой? — спросил распорядитель следую¬ щего. — Энрико, гондольер из Фузины. Пришел вот потя¬ гаться с хвастунишками с каналов. — Чьему покровительству ты вверяешься? — Святому Антонию Падуанскому. — Тебе понадобится его помощь, хотя мы и одобряем твою смелость. Иди и займи свое место... А кто ты? —об¬ ратился он к третьему, когда гондольер из Фузины с той же грациозной легкостью, что и Бартоломео, отвел свою гондолу в сторону. — Я из Калабрии, и зовут меня Джино. Я гондольер на частной службе. — И кто же твой господин? — Прославленный и высокочтимый дон Камилло Монфорте, герцог и владелец поместья святой Агаты в Неаполе и по праву сенатор Венеции. — Можно было бы предположить, что ты из Падуи, дружище, если судить по, твоим знаниям законов! Вверя¬ ешься ли ты тому, кому служишь? Ответ Джино произвел замешательство среди сенато¬ ров, и перепуганному гондольеру показалось, что он уже ощутил на себе неодобрительные взгляды. Он огляды¬ вался вокруг в поисках того, чьей знатностью он похва¬ лялся, словно ища у него поддержки. 106

— Ну что, назовешь ты имя того, кто поможет тебе в этом великом испытании сил? < повторил ге¬ рольд. — Мой господин, — выдавил из себя испуганный Джино, — святой Януарий и святой Марк. — У тебя хорошая защита. Если бы тебе не помогли два последних, на первого ты всегда можешь рассчиты¬ вать. — Твой господин носит славное имя, и мы рады при¬ ветствовать его на наших состязаниях, — заметил дож, слегка наклонив голову в сторону молодого калабрийского вельможи, лодка которого стояла неподалеку от прави¬ тельственной гондолы и который с видом глубокого инте¬ реса наблюдал за этой сценой. В ответ на это тактичное вмешательство дожа дон Камилло низко поклонился, и церемония продолжалась. — Займи свое деесто, Джино из Калабрии, и желаю тебе успеха, — сказал распорядитель, а затем, повернув¬ шись к следующему, с удивлением спросил: — А ты за¬ чем здесь? — Я хочу испытать скорость моей гондолы. — Ты стар и не годишься для такого состязания; по¬ береги свои силы для повседневной работы. Только без¬ рассудное честолюбие могло заставить тебя пойти на та¬ кой бесполезный риск. Новый кандидат пригнал под корму «Буцеитавра» обычную рыбацкую гондолу, неплохой формы и доста¬ точно легкую, но она носила на себе следы его постоян¬ ного труда. Рыбак покорно выслушал замечание и хотел было повернуть свою лодку назад, хотя глаза его стали печальными, но дож подал ему знак остано¬ виться. — Расспросите его, как и других, — сказал дож. — Как твое имя? — неохотно спросил распорядитель, который, как все подчиненные, гораздо ревнивее отно¬ сился к своей почетной обязанности, чем люди, стоящие выше его. — Меня зовут Антонио, я рыбак с лагун. — Ты стар! ^ Синьор, никто не знает этого лучше меня. Шесть¬ десят раз наступало лето с тех пор, как я впервые заки¬ нул сеть или поставил мережу в море* 107

— Ты одет не так, как приличествует участнику го¬ нок, предстающему перед дожем Венеции. На мне все лучшее, что у меня есть. Большую честь присутствующим не мог бы оказать никто. — Твои руки и ноги не прикрыты... твоя грудь обна¬ жена... твои мускулы слабы. Напрасно ты прерываешь развлечение знатных своим легкомысленным поступком. Ступай! Опять Антонио хотел было скрыться от десяти тысяч глаз, разглядывавших его, но спокойный голос дожа снова пришел ему на помощь. — Состязания открыты для всех, — сказал он. — И все же я советую бедному и старому человеку прислушаться к разумным словам. Дайте ему серебра — может быть, нужда толкает его на такой безнадежный поступок. — Ты слышишь, тебе предлагают милостыню; уступи место тем, кто сильнее тебя и больше подходят для со¬ стязаний. — Я повинуюсь, потому что это доля каждого, кто ро¬ дился и вырос в бедности. Говорили, что гонки открыты для всех, и я прошу прощения у благородных господ — я не хотел их оскорбить. — Справедливость одна для всех, — поспешно вме¬ шался дож. — Если он желает остаться, это его право. Святой Марк гордится тем, что весы его правосудия дер¬ жит беспристрастная рука. Гул одобрения сопровождал эти лицемерные слова, так как провозглашение справедливости со стороны власть имущих всегда находит отклик в душах людей, хотя слова эти далеко не всегда соответствуют делам. — Ты слышал, его высочество, чье слово —рупор ве¬ ликого государства, разрешил тебе остаться, хотя тебе лучше было бы удалиться. — Ну, тогда я посмотрю, есть ли еще силы в этих ру¬ ках, — ответил Антонио, бросая печальный, но и не ли¬ шенный тайной гордости взгляд на свою изношенную, жалкую одежду. — Конечно, мускулы мои ослабли в бит¬ вах с нехристями, но я надеюсь, они мне еще послужат сегодня верой и правдой. — Кому ты вверяешь свою судьбу? — Благословению святого Антония Чудотворца. — Займи свое место. Ха! А вот кто-то не хочет быть узнанным! Кто же ты, скрывающий свое лицо? 108

— Зови меня маской. — Судя по твоим крепким ногам и рукам, тебе нет необходимости прятать свое лицо. Угодно ли будет ва¬ шему высочеству допустить маску к состязанию? — Конечно., В Венеции маска священна. Слава нашим прекрасным и мудрым законам, разрешающим каждому, кто желает пребывать наедине со своими мыслями и из¬ бежать любопытных взглядов, спрятать свое лпцо и бро¬ дить по нашим улицам и каналам, чувствуя себя в такой же безопасности, как если бы он находился у себя дома. Таковы великие привилегии свободы, и такова она для всех граждан щедрого, великодушного и свободного госу¬ дарства! Тысячи голов склонились в знак одобрения, и из уст в уста покатилась молва о том, что какой-то молодой и знатный господин хочет попытать счастья в гонках в угоду своей красавице. — Такова справедливость! — громко воскликнул ге¬ рольд; восторг, распиравший ему грудь, очевидно, пере¬ силил в нем почтение, — Счастлив тот, кто родился в Ве¬ неции, завидна судьба народа, в советах которого пред¬ седательствуют мудрость и милосердно подобно пре¬ красным' и добрым сестрам! Кому же ты себя вве¬ ряешь? — Своей собственной руке. — Ах, вот как? Это не благочестиво! Такой самонаде¬ янный человек не может принять участие в этих почет¬ ных гонках. Торопливое восклицание герольда взволновало зрите¬ лей, вызвав внезапное возбуждение в толпе. — Для республики все ее дети равны! — заключил дож. — Мы гордимся этим, и упаси нас благословенный святой Марк произносить что-либо похожее на хвастов¬ ство. Но поистине мы не можем не похвалить себя за то, что не делаем разницы между нашими подданными, жи¬ вущими на островах или на побережье Далмации, между Падуей и Кандией, Корфу и землей Святого Георгия. И все же никому не дозволено отказываться от помощи СВЯТЫХ. — Назови своего покровителя или уступи место дру¬ гим, — сказал исполнительный герольд. Незнакомец помедлил минуту, словно раздумывая, а затем ответил: 109