Скваттер и его сыновья, пораженные, молча смотрели на удивительную картину, пока их не вывела из оцепене¬ ния Эллен, робко выглянув из палатки. Она не знала, как быть: страх за себя самое удерживал ее на месте, страх за подругу, не менее сильный, звал выбежать и разделить с ней опасность. Она что-то говорила, но внизу не могли расслышать ее слов, а та, к кому она с ними обратилась, не слушала. Но вот, как будто удовольствовавшись тем, что пред¬ ложила Ишмаэлу сорвать свой гнев на ней, женщина в черном спокойно удалилась, и место на краю утеса, где она только что показалась, вновь опустело, а зрители внизу только гадали, не прошло ли перед ними сверхъесте¬ ственное видение. Минуту и более длилось глубокое молчание, пока сы¬ новья Ишмаэла все еще изумленно смотрели на голый утес. Потом они стали переглядываться, и в глазах у них зажигалась искра внезапной догадки. Было ясно, что для них появление обитательницы шатра оказалось совер¬ шенно неожиданным. Наконец Эйза па правах старшего — и вдобавок подстрекаемый пеутихшим раздражением ссоры — решил выяснить, что все это означает. Но он по¬ остерегся гневить отца, потому что слишком часто видел, как лют он бывает в злобе, и, обратившись к присмирев¬ шему Эбираму, заметил с издевкой: — Так вот какого зверя взяли вы в прерию «на при¬ манку»! Я и раньше знал вас за человека, который не ска¬ жет правду, где можно солгать. Но в этом случае вы пре¬ взошли самого себя. Кентуккийские газеты сотни раз на¬ мекали, что вы промышляете черным мясом, но им и пе снилось, что вы распространяете свой промысел и на семьи белых. — Это меня ты назвал похитителем? — вскипел Эби¬ рам.— Уж не должен ли я отвечать на каждую лживую выдумку, которую печатают в газетах по всем Штатам? Посмотрел бы лучше на себя, мальчик, на себя и на всю вашу семейку! Все пни в Кентукки и Теннесси кричат про¬ тив вас! Да, мой языкастый джентльмен, а в поселениях я видел расклеенные на всех столбах и стволах объявления о папеньке, маменьке и трех сынках — один из них ты: за них предлагалось в награду столько долларов, что честный человек мог бы сразу разбогатеть, если бы он... Его заставил замолчать удар наотмашь тыльной сторо-

ной руки, о весе которой говорила хлынувшая кровь и вспухшие губы. — Эйза,— строго сказал отец,— ты поднял руку на брата своей матери! — Я поднял руку на негодяя, очернившего всю нашу семью! — гневно ответил юноша.— И, если он не научит свой подлый язык говорить умней, придется ему с ним распрощаться. Я не так уж ловко орудую ножом, но при случае смогу подрезать язык клеветнику. — Сегодня, мальчик, ты забылся дважды. Смотри не забудься в третий раз. Когда слаб закон страны, надо, чтобы силен был закон природы. Ты понял, Эйза; и ты меня знаешь. А ты, Эбирам,— мой сын нанес тебе обиду, и на мне лежит обязанность возместить ее тебе,— запомни: я расплачусь по справедливости — этого довольно. Но ты наговорил дурного обо мне и моей семье. Если ищейки за¬ кона расклеили свои объявления по всем вырубкам, так ведь не за какое-нибудь бесчестное дело, как ты знаешь, а потому, что мы держимся правила, что земля есть общая собственность. Эх, Эбирам, если б я мог так же легко омыть руки от сделанного по твоему совету, как я омыл бы их от совершенного по наущению дьявола, я спокойно бы спал по ночам и все, кто носит мое имя, могли бы называть его без стыда. Уймись же, Эйза, и ты тоже, Эбирам. Мы и так наговорили много лишнего. Пусть же каждый из нас хоро¬ шенько подумает, прежде чем добавит слово, которым ухудшит наше положение: и без того нам не сладко! Ишмаэл, договорив, властно махнул рукой и отвер¬ нулся, уверенный, что ни сын, ни шурин не посмеют ослу¬ шаться. Было видно, что Эйза через силу сдерживается, но природная апатия взяла свое, и вскоре он уже опять ка¬ зался тем, чем был на деле: флегматиком, опасным лишь минутами, потому что даже страсти были в нем вялы и недолго держались на точке кипения. Не таков был Эби¬ рам. Пока назревала ссора между ним и великаном пле¬ мянником, его физиономия выражала все возраставший страх; теперь, когда между ним и нападающим встала власть и вся грозная сила отца, бледность на лице Эби- рама сменилась трупной синевой, говорившей о глубоко затаенной обиде. Однако он, как и Эйза, смирился перед решением скваттера; и если не согласие, то видимость его вновь восстановилась среди этих людей, которых сдержи¬ вала не родственная любовь и не понятие о долге, а только 98

страх перед Ишмаэлом, сумевшим подчинить своей власти семью: непрочные, как паутина, узы! Так или иначе, ссора отвлекла мысли молодых людей от прекрасной незнакомки. Спор разгорелся сразу вслед за тем, как она скрылась, и с ним угасла, казалось, самая память о ее существовании. Правда, несколько раз между юношами возникало таинственное перешептывание, при¬ чем направление их взглядов выдавало предмет разго¬ вора; но вскоре исчезли и эти тревожные признаки; раз¬ бившись на молчаливые группы, они уже вновь предались своей обычной бездумной лени. — Поднимусь-ка я на камии, мальчики, посмотрю, как там дикари,— сказал подошедший к ним немного погодя Ишмаэл тем тоном, который, как он полагал, должен был при всей своей твердости звучать примирительно.— Если бояться нечего, мы погуляем в поле, не будем тратить по¬ гожий день на болтовню, как вздорные горожанки, когда они судачат за чаем со сладкими хлебцами. Не дожидаясь ни согласия, ни возражений, скваттер подошел к подошве утеса, склоны которого первые футов двадцать везде поднимались почти отвесной стеной. Иш¬ маэл, однако, направился к тому месту, откуда можно было взойти наверх по узкой расселине, где он. предусмо¬ трительно построил укрепление — бруствер из стволов то¬ поля, а перед ним — еще рогатки из сучьев того же дерева. Это был ключ всей позиции, и здесь обычно стоял часовой с ружьем. Сейчас тоже один из юношей стоял там, небрежно прислонившись к скале, готовый в случае нужды прикрывать проход, покуда прочие не займут свои посты. Отсюда скваттер поднялся наверх, убеждаясь, что подъем достаточно затруднен различными препятствиями, где природными, а где искусственными, пока не выбрался на нечто вроде террасы, пли, точнее говоря, на каменную площадку, где он построил хижины, в которых размести¬ лась семья. Это были, как уже упоминалось, того рода жи¬ лища, которые можно так часто увидеть в пограничной полосе: сооруженные кое-как из бревен, коры и шестов, они принадлежали к младенческой поре архитектуры. Площадка тянулась на несколько десятков футов, а вы¬ сота расположения делала ее почти недосягаемой для ин¬ дейских стрел. Здесь Ишмаэл мог, как полагал он, остав¬ лять малышей в относительной безопасности под присмо 99

тром их отважной матери; и здесь он застал сейчас Эстер за ее обычными домашними делами в кругу дочерей, ко¬ торых она поочередно отчитывала с важной строгостью, когда маленькие бездельницы навлекали на себя ее неудо¬ вольствие. Она так была захвачена вихрем собственного красноречия, что не слышала бурной сцены внизу. — Уж и выбрал ты место для стоянки, Ишмаэл,— прямо на юру! — начала она, или, вернее, продолжала, оставив в покое разревевшуюся десятилетнюю девчурку и набрасываясь на мужа.— Честное слово, я тут должна каждую минуту пересчитывать малышей, чтобы знать, не крутит ли их ветром в поднебесье вместе с утками и сары¬ чами. Ну, чего ты, муженек, жмешься к утесу, как ползу¬ чий гад по весне, когда небо так и кишит множеством птиц? Думаешь, сном да ленью можно накормить голод¬ ные рты? — Ладно, Истер, поговорила, и хватит,— сказал су¬ пруг, произнося ее библейское имя на свой провинциаль¬ ный лад и глядя на свою крикливую подругу не с нежно¬ стью, а скорее с привычной терпимостью.— Будет тебе дичь на обед, если ты не распугаешь всю птицу шумной бранью. Да, женщина,— продолжал он, стоя уже на том самом выступе, откуда недавно так грубо согнал Эллен,— и птица будет у тебя и буйволятина, если мой глаз верно распознал вон то животное за испанскую лигу отсюда. — Слезай, слезай, говорю, и берись за дело, хватит слов! Болтливый мужик — что брехливый пёс. Нел, как по¬ кажутся краснокожие, вывесит тряпку, чтобы вас предо¬ стеречь. А что ты тут подстрелил, Ишмаэл? Я несколько минут назад слышала твое ружье, если я не разучилась распознавать звуки. — Фью! Пуганул ястреба — вон там, видишь? — парит над скалой. — Еще что! Ястреба! Стрелять с утра по ястребам да сарычам, когда надо накормить восемнадцать ртов! По¬ гляди ты на пчелу или на бобра, милый человек, и научись у них быть добытчиком... Да где ты, Ишмаэл?.. Прова¬ литься мне,— продолжала она, опустив нить, которую су¬ чила на своем веретене,— если он не ушел опять в па¬ латку! Чуть ли не все свое время тратит подле этой нику¬ дышно й, никч емиой... Нежданное возвращение мужа заставило ее примолк¬ нуть, и, когда он снова уселся рядом с ней, Эстер верну¬ 100