ему предложенное, и отнюдь не спешил ухватиться за спор по этой или другой запутанной проблеме, которая могла бы доставить ревнителям науки повод для умственного по¬ единка. — Весьма возможно, что вы правы, сэр,— ответил он с оскорбительным безразличием к важности сдаваемой им позиции.— Да, вы совершенно правы, сэр, и слово «vacca» было бы здесь более уместно. — Извините, сэр, но вы крайне ошибочно толкуете мое замечапие, если полагаете, что я включаю Bibulus Аше- ricanus в семейство vacca, ибо, как вам хорошо известно, сэр... или, возможно, я должен назвать вас доктором? У вас несомненно имеется медицинский диплом? — Вы оказываете мне незаслуженную честь,— перебил незнакомец. — Значит, студент?.. Или вы посвятили себя изучению другой науки — возможно, из гуманитарной области? — Опять неверно. — Но не могли же вы, молодой человек, приступить к столь важному... я сказал бы, даже грозному служению без всякого свидетельства о вашей к тому пригодности! Без какого-либо документа, который подтверждал бы ваше право заниматься таким делом и держаться на равной йо¬ ге с коллегами, посвятившими себя тем же благим целям. — Не понимаю, на каком основании или в каких ви¬ дах вы вмешиваетесь в мои дела! — вспылил молодой человек. Он весь покраснел и вскочил с живостью, пока¬ завшей, как мало значат для него более грубые нужды, когда задет близкий его сердцу предмет.— И ваш язык мне непонятен, сэр. То, что в отношении других можно назвать «благою целью», для меня — высший долг. И со свидетельством тоже не менее странно: признаюсь, не по¬ нимаю, кто его может спрашивать. И зачем я должен его предъявлять? — Обычай предписывает запасаться таким докумен¬ том,— веско возразил доктор.— И в соответственных слу¬ чаях принято предъявлять его с тем, чтобы родственные и дружественные умы сразу отметали недостойное подо¬ зрение и, пренебрегая, так сказать, простейшими вопро¬ сами, могли сразу же начать с тех статей, которые явля¬ ются desiderata 1 для обеих сторон. 1 Желательное, наиболее интересное (лат.). 118

— Странное требование! — пробормотал молодой чело¬ век, переводя взгляд с одного па другого, как будто изу¬ чая, что представляют собою эти трое, и взвешивая, на чьей стороне сила. Потом, пошарив у себя на груди, он извлек маленькую шкатулочку и, с «достоинством подав ее доктору, сказал: — Из этого вы увидите, сэр, что я имею достаточное право путешествовать по стране, которая ныне находится во владении Американских Штатов. — Посмотрим! — провозгласил натуралист, разворачи¬ вая большой, сложенный в несколько раз пергамент.— Ага, подпись философа Джефферсона! 1 Государственная печать! Вторая подпись г- военного министра! Вот как! Свидетельство о присвоении Дункану Ункасу Мидлтону звания капитана артиллерии. — Кому, кому? — подхватил траппер, который в про¬ должение всего разговора сидел и жадно вглядывался в незнакомца, в каждую черточку его лица.— Какое имя? Вы назвали его Уикасом? Ункас? Там написано — Ункас? — Так меня зовут,— несколько высокомерно отозвался юноша.— Это имя индейского вождя, которое с гордостью носим мой дядя и я. Оно нам дано в память большой услуги, оказанной нашей семье одним воином в давних войнах. — Ункас! Вы его назвали Ункасом! — повторил трап¬ пер и, подойдя к юноше, откинул с его лба черные кудри без малейшего сопротивления со стороны их изумленного обладателя.— Ага! Глаза мои стары и не так остры, как в ту пору, когда я и сам был воином, но я узнаю в сыне облик отца! Его лицо мне сразу напомнило кого-то, едва он подошел. Но многое, мпогое прошло с тех далеких лет перед моими слабеющими глазами, и я не мог припом¬ нить, когда и где я встречал человека, похожего на него! Скажи мне, мальчик, под каким именем известен твой отец? — Он был офицером Штатов в войне за независимость и иосил, понятно, то же имя, что и я,— Мидлтон; а брата моей матери звали Дункан Ункас Хейворд. — Снова Ункас! Снова Ункас! — отозвался старик.— А его отца? — Точно так же, но без индейского имени. Ему с моей •Томас Джефферсов (1743—1821) — американский го¬ сударственный деятель и философ. С 1801 по 1803 год был прези¬ дентом США. 119

бабушкой и была оказана та услуга, о которой я уно- мянул. — Я знал! Я так и знал! — закричал дрогнувшим го¬ лосом старик, и его обычно неподвижное лицо задерга¬ лось,. как будто названные юношей имена пробудили давно дремавшие чувства, связанные с событиями былых времен.— Я так и знал! Сын или внук, не все ли равно — та же кровь, то же лицо! Скажи мне, тот, кого зовут Дун¬ каном, без «Ункас»... он еще жив? Молодой человек печально покачал головой и ответил: — Он умер в преклонных годах, уважаемый всеми. Был любим и счастлив и дарил счастье другим! — В преклонных годах? — повторил траппер и огля¬ дел свои иссохшие, но все еще мускулистые руки.—Да, он жил в поселениях и был мудрым лишь на их особый лад. Но ты часто виделся с ним; тебе случалось слышать от него рассказ об Ункасе и о жизни в глухих лесах? — О, не раз! Он был в свое время королевским офи¬ цером; но, когда разгорелась война между Англией и ее колониями, мой дед не забыл, где он родился, и, отбросив пустую приверженность титулу, сохранил верность родной стране: был с теми, кто сражался за свободу. — Он рассудил правильно, а главное — послушался голоса крови! Сядь рядом со мной и перескажи мне все, о чем говаривал твой дед, когда уносился мыслью к чуде¬ сам лесов. Юноша улыбнулся, дивясь не так пастойчивости ста¬ рика, как его волнению; но, видя, что всякая тень враж¬ дебности исчезла, он, не колеблясь, подчинился. — Да-да, рассказывай трапперу все по порядку, с «фи¬ гурами речи»,— сказал Поль, преспокойно подсаживаясь к капитану с другого бока.— Старость любит перебирать предания былых времен, да и я тоже не прочь послушать. Мидлтон опять улыбнулся — на этот раз, пожалуй, несколько насмешливо. Однако, ласково поглядев на трап¬ пера, он так повел свою речь: — Это длинная и во многом печальная повесть. При¬ дется рассказывать о всяких ужасах и кровопролитии, потому что индейцы на войне жестоки и беспощадны. — Ладно, выкладывай все как есть, приятель,— на¬ стаивал Поль. — Мы у себя в Кентукки привыкли к таким делам, и мне, скажу вам, история не покажется хуже, если в ней снимут два-три скальпа. 120

— И он тебе рассказывал об Ункасе, да? — твердил траппер, не обращая внимания па замечания бортпика, представлявшие своего рода аккомпанемент.— Что же он думал, что рассказывал он о юном индейце там, в своем богатом доме, окруженный всеми удобствами городской жизни? — Я уверен, что говорил он тем же языком, к какому прибегал бы в глуши лесов и когда бы стоял лицом к лицу со своим другом... — Вспоминая дикаря, он называл его своим другом? Нищего, нагого, разрисованного воина? Значит, гордость не мешала ему называть индейца другом? — Он даже гордился этой дружбой! И, как вы уже слышали, дал его имя своему первенцу; и теперь, веро¬ ятно, это имя будет передаваться из поколения в поколе¬ ние до самого последнего потомка в роду. — Он правильно сделал! Как настоящий человек. Да, как человек и христианин! А рассказывал отт, что дела¬ вар был быстроног, упоминал он об этом? — Как серна! В самом деле, он не раз называл его Быстроногим Оленем — это прозвище дали индейцу за его быстроту. — И что он был смелый и бесстрашный? — продолжал траппер, заглядывая в глаза собеседнику и грустно и жадно: ему хотелось еще и еще слушать похвалы моло¬ дому индейцу, которого некогда он, как видно, горячо любил. — Смелый, как гончая в драке! Бестрепетный Ункас и его отец, Великий Змей, прозванный так за мудрость, были образцом героизма и постоянства. Так всегда гово¬ рил о них дед. — Он отдавал им должное! Только отдавал нм долж¬ ное! Вернее не сыщешь людей ни в одном племени, ни в одном народе, какого бы цвета ни была их кожа. Вижу, твой дед был справедливый человек и внука воспитал как надо. Тяжело ему тогда пришлось там, в горах, и вел он себя куда как благородно! Скажи мне, малый... или капи¬ тан? Ведь ты же капитан?.. Это все? — Нет, конечно. Это страшная история, и много в ней было трагического. Дед и бабка, когда вспоми¬ нали... — Да, да! Ее звали Алисой.—Траппер закивал голо¬ вой, и его лицо просветлело при воспоминаниях, пробуж¬ 121