представление о внешнем об¬ лике целой расы, пожалуй, стоит задержать течение на¬ шего рассказа и предложить читателю хотя бы несовершен¬ ное его описание. Когда бы Ол¬ стон пли Гриноу1 хотя бы не¬ надолго отвели свой взор от об¬ разцов античного искусства и присмотрелись к этому гонимо¬ му пароду, тогда немного бы осталось сделать таким, как мы, не ис к у сны м ху дожн и кам. Индеец этот, высокий п статный, каждой своей чертою был воин и поражал удиви¬ тельном соразмерностью сложе¬ ния. Сбросив свою маску — на¬ спех собранные разноцветные листья,— он, как и подобало воину, явил важный, достойный и, мы добавим, грозный вид. Его лицо было на редкость бла¬ городно и приближалось к рим¬ скому типу, хотя кое-какие вто¬ ростепенные черты указывали скорой на азиатских предков. Своеобразный оттенок кожи был как будто от природы предназначен создавать впечатление воинственности, чему немало способствовала особая воен¬ ная раскраска, придававшая лицу выражение дикой же¬ стокости. Но, словно презирая обычные ухищрения сво¬ его народа, он не изуродовал лицо свое шрамами, как обычно делают дети лесов для поддержания славы храбре¬ цов — подобно тому как гордятся шрамами на лицах наши усачи кавалеристы. Он ограничился тем, что навел на щеки широкие черные полосы, резко и красиво оттенив¬ шие яркий отлив его смуглой кожи. Голова его была, по обычаю, обрита до самой макушки, а с макушки свеши¬ вался, как вызов врагам, широкий рыцарский чуб — так называемая «скальповая прядь». Подвески, продеваемые 1 Олстон Вашингтон (1779—1843) и Гриноу Горацио (1805—1832) — американские художники. 199

в уши, были сейчас сняты — разведчику они могли поме¬ шать. Несмотря на позднюю осень, тело его было почти обнажено; всю одежду составлял плащ из тонко выде¬ ланной оленьей шкуры, покрытый красивой, хоть и безыскусственной росписью, изображающей некие слав¬ ные подвиги. Этот плащ был накинут небрежно — как будто ради красоты, а не в заботе о тепле, постыдной для мужчины. На ногах у него были суконные красные гетры — единственное свидетельство, что он поддержи¬ вает некоторое общение с бледнолицыми торговцами. Но, как будто затем, чтоб искупить эту единственную уступку женственному тщеславию, они от завязок у колен до мо¬ касин на ступнях были сплошь отделаны страшной бахро¬ мой из человеческих волос. Одной рукой он придерживал короткий лук из гикори, в другой же, почти не опираясь на него, сжимал длинное, с изящным ясеневым древком копье. За спину был закинут колчан из шкуры кугуара, украшенный хвостом этого зверя, а с шеи на шнуре, сви¬ том из сухожилий, свешивался щит в причудливых ри¬ сунках, повествующих о других его воинских подвигах. Когда траппер подошел к нему, воин сохранил ту же спокойную, горделивую позу, не выказывая ни нетерпели¬ вого желания выяснить, что представляет собой прибли¬ жающийся, ни хотя бы тень намерения укрыться самому от пытливого осмотра. Только глаза его, темней и ярче, чем у лани, метали взгляд то на одного, то на другого пришельца, не успокаиваясь ни на миг. — Мой брат далеко ушел от своей деревни? — спросил старик на языке пауни, вглядевшись в раскраску и приме¬ тив другие признаки, по каким наметанный глаз распо¬ знает в американских пустынях воинов разных племен, как моряк различает далекий парус. — До городов Больших Ножей еще дальше,— был ла¬ конический ответ. — Почему Волк-иауни зашел так далеко от излучин родной реки и странствует без коня в пустынном месте? Разве у бледнолицых женщины и дети могут жить без бизоньего мяса? В моем вигваме голод. — Мой брат слишком юн, чтобы владеть вигвамом,— возразил траппер, неотрывно глядя в недвижное лицо мо¬ лодого воина.— Но он, я вижу, смел, и, конечна, многие вожди предлагали ему в жены своих дочерей. Только он взял по ошибке (старик указал на стрелу, зажатую в паль¬ 200

цах руки, опиравшейся на лук) стрелы с зазубренным на¬ конечником — такие не годны в охоте на буйвола. Разве пауни, убивая дичь, любят сперва истерзать ее ранами? — Хорошо быть наготове против сиу. Их не видно, по каждый куст может их скрывать. — Слова этого человека дышат правдой,— тихо сказал траппер по-английски.— И посмотреть на него — он креп¬ кий паренек и храбрый. Только слишком молод — едва ли какой-нибудь важный вождь. Все-таки разумней будет го¬ ворить с ним по-хорошему; если дойдет до схватки со скваттером и его семейкой, лишняя рука на той или дру¬ гой стороне может решить исход. Ты видишь, мои дети устали,— продолжал он на языке прерий, указывая па свой маленький отряд, уже подошедший поближе.— Мы хотим сделать привал и поесть. Мой брат считает это ме¬ сто своим? — Скороходы от народа с Большой реки.говорили нам, что ваше племя сговорилось со смуглолицыми, которые живут за Соленой водой, и что прерии теперь стали полем охоты Длинных Ножей! — Это правда; я слышал то же самое от охотников и звероловов на Платте. Но мой народ вступил в сделку с французами, а не с теми людьми, которые завладели Мексикой. — И воины идут вверх по Большой реке посмотреть, не обманули ли их при продаже? — Боюсь, и это отчасти верно; пройдет немного вре¬ мени, и проклятые шайки лесорубов и дровосеков двинутся за ними по пятам, чтобы покорить леса и степи, которые раскинулись так привольно на запад от вод Миссисипи; и тогда земля превратится в населенную пустыню от берегов Большой воды до подошвы Скалистых гор; она наполнится всем, что создали мерзость и ловкость человека, и потеряет приятность и красоту, какою ее одели руки творца! — А где были вожди Волков-пауни, когда заключена была сделка? — вдруг спросил молодой воин, и смуглое его лицо на мгновение зажглось яростью.— Разве можно продать народ, как шкуру бобра? — Верно, очень верно! И где были честность и правда? Но так повелось на земле, что сила всегда права; и что угодно сильному, то слабый должен называть спра¬ ведливым. Если бы законы Ваконды так же чтились пауни, как законы Длинных Ножей, ваши права на пре¬ 201

рию были бы столь же тверды, как право самого великого вождя в поселениях на дом, где он спит. — У путника белая кожа,— сказал молодой индеец и подчеркнул свои слова, приложив палец к жесткой, смор¬ щенной руке траппера.— Может быть, сердце его говорит одно, а язык другое? — Ваконда белого человека имеет уши, и они у него закрыты для лжи. Взгляни на мою голову: она как покры¬ тая инеем сосна, и скоро лежать ей в земле. Неужели я захочу, чтобы Великий дух, когда я буду стоять перед ним, обратил ко мне пасмурное лицо? Паунн грациозным движением перекинул щит на плечо и, положив руку на грудь, склонил голову в знак по¬ чтения к сединам траппера, после чего его глаза стали спокойней, а лицо смягчилось. Все же он сохранял преж¬ нюю настороженность, как будто недоверие только уба¬ вилось, но не было вовсе отброшено. Когда установилась эта сомнительная дружба между степным воином и быва¬ лым звероловом, последний стал объяснять Полю, как рас¬ полагаться па привал. Пока Инес и Эллен сходили с осла, а Мидлтон с борт¬ ником помогали им устроиться поудобнее, старик возоб¬ новил свою беседу с индейцем, говоря на языке пауни, по то и дело переходя на английский, когда ее перебивали своими замечаниями Поль или доктор. Между пауни и траппером шло своеобразное соревнование: оба изощря¬ лись как могли, стараясь каждый выяснить цели другого, не подав при этом виду, что стремятся их узнать. Как это бывает обычно, когда борьба идет между равными противниками, ни тот, ни другой ничего пе добились. Чтобы уяснить себе, в каком положении находится племя Волков, старик задал все вопросы, какие ему подсказали его изобретательность и опыт: каков был урожай, большие ли сделаны запасы на зиму и как сложились у Волков от¬ ношения с различными воинственными соседями,— но не получил ни одного ответа, который хоть сколько-нибудь объяснил бы ему, почему одинокий воин забрел так далеко от поселений своего народа. Не менее изобретательны были и вопросы индейца, хотя он задавал их с большим достоинством и деликатностью. Он высказал свои сообра¬ жения о торговле мехами, поговорил об удачах и неудачах белых охотников — тех, с какими он встречался лично, или тех, кого знал лишь понаслышке; и даже упомянул 202