Мистер Контрерас, не способный что-либо предпринять, предложил мне виноградного вина. Я рукой отвела бутылку в сторону. Угрозы прочистили мой ум. Я не видела никакого смысла опять затуманивать мозги бурдой доброго соседа.

И тем не менее я была не совсем в порядке. В куче старых записных книжек и школьных тетрадей, хранившихся в кладовке, я разыскала старые шашки, за которыми сиживал мой отец с Бобби Мэллори.

Мы сыграли четыре или пять партий, а собака, вернувшись к своей кости, преспокойно лежала в углу за пианино. Наконец Контрерас неохотно поднялся, чтобы попрощаться, и тут зазвонил дверной звонок. Собака издала дикий лай, а старик сильно разволновался. Он начал убеждать меня достать оружие и позволить ему самому спуститься и открыть дверь, а я в это время должна выбраться через запасной выход и позвать на помощь.

— О, ерунда, — ответила я. — Никто не решится пристрелить меня в моем собственном доме спустя два часа после телефонного звонка. Они подождут, по крайней мере, до утра, чтобы узнать, послушалась ли я их предупреждения.

Я подошла к переговорному устройству, вделанному во входную дверь.

— Вик! Впусти меня! Мне необходимо повидать тебя. — Это был голос Кэролайн Джиак.

Я нажала кнопку, запор на двери в прихожую щелкнул, и я вышла на площадку ей навстречу. Пеппи стояла рядом со мной, легонько виляя хвостом, — она словно давала понять, что не теряет бдительности. Кэролайн взбежала по лестнице, ее каблуки громыхали по цементным ступенькам, будто старый локомотив на выездном вираже Тридцать пятой улицы.

— Вик! — пронзительно выкрикнула она, увидев меня. — Что ты делаешь? Я думала, что ясно дала тебе понять: прекрати поиск моего отца. Почему ты не можешь хоть раз сделать то, о чем я тебя прошу!

Пеппи, уловив ее ярость, начала лаять. Жилец с третьего этажа подошел к своей двери и крикнул, чтобы мы вели себя потише: мол, кое-кому завтра предстоит работать.

Прежде чем мистер Контрерас устремился мне на помощь, я схватила Кэролайн за руку и втащила в квартиру. Мистер Контрерас, окинув Кэролайн критическим взглядом, решил, что гостья не представляет опасности, по крайней мере, не являет собой прямую физическую угрозу. Он подал ей мозолистую руку и представился.

Кэролайн не была настроена на привычный обмен любезностями.

— Вик, умоляю тебя! Я проделала весь этот путь потому, что ты не пожелала выслушать меня по телефону! Тебе придется расстаться с моими проблемами.

— Кэролайн Джиак, — пояснила я, обращаясь к мистеру Контрерасу. — Она несколько возбуждена. Может, оставите нас вдвоем, чтобы мы могли поговорить.

Он принялся собирать тарелки со стола. Я потянула Кэролайн за руку к кушетке:

— Что с тобой происходит, Кэролайн? Что напугало тебя так сильно?

— Я не напугана, — проскрежетала она. — Я злюсь, злюсь потому, что ты не оставила меня в покое, когда я попросила тебя об этом.

— Послушай, дитятко! Я не телевизор, который можно включить и выключить. Я могу наплевать на разговор с твоими дедушкой и бабушкой — они настолько не в себе, что ничто из того, что я могла бы сделать, не повлияет на них. Но все и каждый на «Гумбольдт кэмикел» врут мне в глаза насчет тех, с кем работала твоя мать, то есть насчет двоих, один из которых, очень вероятно, был твоим отцом. Я просто не могу допустить этого. И то, что они говорят, — отнюдь не пустяк: все они изобретают абсолютную ложь относительно последних лет жизни этих двоих.

— Вик, ты не понимаешь! — Она вцепилась мне в правую руку, да с такой силой, что стало больно. — Ты не можешь больше общаться с этими людьми. Они совершенно безжалостны. Ты не представляешь, на что они способны!

— Ну, например?

Она обвела взором комнату, глядя широко распахнутыми глазами и пытаясь найти внушительный пример.

— Они способны убить тебя, Вик! Они могут прикончить тебя в болоте, как произошло с Нэнси… или в реке!

Мистер Контрерас мгновенно перестал делать вид, что собирается уйти. Я высвободила свою руку из цепких пальцев Кэролайн и уставилась на нее тяжелым взглядом:

— Ладно! А теперь я хочу услышать правду. Только не в твоей интерпретации. Что тебе известно о людях, которые убили Нэнси?

— Ничего, Вик. Ничего. Честное слово. Ты должна верить мне. Это просто… просто…

— Просто — что? — Я схватила ее за плечи и с силой тряхнула. — Кто угрожал Нэнси? На прошлой неделе ты утверждала, что это был Арт Юршак, потому якобы, что он не хотел, чтобы она запустила фабрику по переработке отходов. Теперь тебе захотелось, чтобы это были люди с «Ксерксеса», потому что среди них я искала твоего отца? Проклятье, Кэролайн, неужели ты не можешь понять, как это все серьезно?! Ты что, не способна понять, что речь идет о жизни и смерти?

— Именно это я тебе и твержу, Вик! — Она выкрикнула эти слова так громко, что собака снова залаяла. — Вот почему я прошу тебя заняться своими собственными делами.

— Кэролайн!

Я сообразила, что мой голос звучит на высоких регистрах, и попыталась взять себя в руки, чтобы не свернуть ей шею. Усевшись в кресло рядом с кушеткой, я придвинулась к Кэролайн:

— Послушай! Кто позвонил тебе? Доктор Чигуэлл? Арт Юршак? Стив Дрезберг? Или сам Густав Гумбольдт?

— Никто, Вик.

На ее фиалковых глазах выступили слезы.

— Никто. Просто ты больше ничего не понимаешь о жизни в Южном Чикаго. Ты так давно уехала отсюда. Можешь ты просто принять мои слова на веру? Послушаться меня, когда я говорю, что тебе уже пора исчезнуть из вида?

Я проигнорировала ее вопрос.

— Рон Каппельман? Звонил он тебе сегодня днем?

— Со мной говорили… — ответила она. — Ты же знаешь, как это бывает здесь у нас. Во всяком случае, узнаешь, если…

— Если не струшу, как цыпленок, и не сбегу? — докончила я за нее. — Ты услышала шумок у себя в учреждении, услыхала, что кто-то — ты, конечно, не знаешь кто — готов это сделать со мной, и примчалась сюда, чтобы спасти мою задницу? Куча благодарностей! Ты лишилась своего маленького умишка от страха, Кэролайн. Я хочу знать, кто напугал тебя, и только не говори мне, что это уличные слухи — сказки о том, что меня собираются утопить. Я просто не куплюсь на это! Ты не стала бы заботиться о ком-то, если бы дело обстояло только так. Выкладывай мне все. Сейчас же!

Кэролайн резко вскочила на ноги.

— Что мне сделать, чтобы ты послушалась меня?! — заорала она. — Кто-то позвонил мне сегодня с «Ксерксеса» и сказал: очень жаль, что я пошла на расходы, наняв тебя. Они сказали, что у них есть доказательства, что моим отцом был Джой Пановски. Они сказали мне, что я должна убедить тебя и отстранить от дел.

— А они предложили продемонстрировать тебе эти замечательные доказательства?

— А мне и не надо видеть их! Я не так недоверчива, как ты.

Я примирительно положила руку на Пеппи, вновь начавшую рычать.

— И они угрожали тебе увечьями, если ты не сумеешь заставить меня удалиться?

— Меня не волнует, чем они угрожают мне. Можешь ты поверить этому?

Я смотрела на нее насколько могла спокойно. Она была сумасбродной, внушаемой и не слишком щепетильной в достижении собственных целей. Но я никогда, даже в худших своих догадках относительно Кэролайн, не подумала бы о ней как о трусихе.

— В это могу поверить, — медленно проговорила я, — но я хочу услышать правду. Они действительно сказали, что посчитаются со мной, если я не прекращу расследование?

Она отвела свои фиалковые глаза и прошептала:

— Да.

— Не слишком убедительно, Кэролайн.

— Хочешь верь, хочешь нет. Если они убьют тебя, не жди, что я объявлюсь на твоих похоронах, потому что это меня больше не касается.

Она разразилась слезами и пулей вылетела из квартиры.

Мистер Контрерас наконец удалился. Я спала беспокойно, взбудораженная визитом Кэролайн.

Кэролайн ничего не боялась. Именно поэтому она доверчиво полезла за мной в штормившие воды озера Мичиган, когда ей было четыре года. Едва не утонув, она все же не испугалась и была готова снова лезть в воду, когда я откачала ее. Если бы кто-то сказал ей, что моя жизнь под угрозой, она могла бы тронуться умом, но это не испугало бы ее.