– А я мог бы порассказать, – завел своим скрипучим

голосом Двайнинг, – о затейливых лакомствах, об орехах в

меду, о караваях пряного хлеба и даже о печеньях с той

редкостной и вкусной приправой, которая зовется сахаром.

Все это отправляют туда всякий раз, как празднуется

свадьба, или крестины, или что-нибудь в этом роде. Но

знаете, бэйли Крейгдэлли, вино разопьют, сласти съедят, а

дарителя позабудут, как только исчезнет их вкус во рту.

Увы, сосед! Где оно, минувшее рождество? Там же, где

прошлогодний снег.

– Но были еще и перчатки, наполненные золотыми

монетами, – напомнил судья.

– И я знаю мастера, делавшего эти перчатки, – вставил

свое слово Саймон, потому что как ни был он занят своими

думами, они не могли заглушить в его уме помыслов, свя-

занных с его ремеслом. – Один раз это была перчатка для

соколиной охоты на ручку миледи. Я пустил ее широко-

вато, но миледи не поставила этого мастеру в укор, зная,

какая предполагалась подбивка.

– Вот и хорошо, – сказал Крейгдэлли, – мастер не дал

маху! Если нам и это не зачтется, то виноват в том будет

мэр, а не город. Этот дар не съешь, не выпьешь в том виде,

как он преподносится.

– А я мог бы кое-что поведать и об одном честном

оружейнике, – сказал Смит, – но… cogan na schie26, как

выражается Джон Горец… На мой суд, рыцарь Кинфонс,

мир ли, война ли, всегда исполняет свой долг перед горо-

дом. И нечего подсчитывать, сколько город делает ему

добра. Пока что он не забывал долга благодарности.

– И я так сужу, – подхватил наш приятель Праудфьют с

высоты своего седла. – Мы, веселые ребята, никогда не

опустимся так низко, чтобы считаться вином да орешками с

таким другом, как сэр Патрик Чартерис. Поверьте мне,

такой отменный зверобой, как сэр Патрик, конечно, до-

рожит правом травли и гона на землях города, тем более

что это право наряду с королем предоставлено только на-

26 «Мир ли, война ли – все равно!» (гэльск.) (Прим. автора.)

шему мэру и больше ни одной душе – ни лорду, ни вил-

лану.

Шапочник еще не договорил, когда слева послышалось:

«Шу-шу… вау-вау… хау!» – призыв, каким на соколиной

охоте вабят кречета.

– Сдается, тут кое-кто пользуется правом, о котором ты

говоришь, хотя, как я погляжу, он не король и не мэр, –

сказал Смит.

– Эге, вижу, вижу! – крикнул шапочник, решив, что ему

представился превосходный случай отличиться. – Мы с

тобой, веселый Смит, сейчас к нему подъедем и потолкуем

с ним.

– Что ж, валяй! – крикнул Смит, и спутник его при-

шпорил свою кобылу и поскакал, не сомневаясь, что Гоу

скачет за ним.

Но Крейгдэлли схватил под уздцы конька Генри.

– Стой, ни с места! – сказал он. – Пусть наш лихой на-

ездник сам попытает счастья. Если ему обломают гребень,

он присмиреет до вечера.

– Ясно уже и сейчас, – сказал Смит, – что с него собьют

спесь. Тот молодец с пренаглым видом стал и смотрит на

нас, точно мы его захватили на самой законной охоте…

Судя по его незавидному коняге, ржавому шлему с пету-

шиным пером и длинному двуручному мечу, он состоит на

службе при каком-нибудь лорде из южан… из тех, что

живут у самой границы! Эти никогда не сбрасывают с плеч

черного кафтана, не ленятся раздавать удары и охулки на

руку не кладут.

Пока они обсуждали таким образом возможный исход

встречи, доблестный шапочник, все еще думая, что Смит

следует за ним, принялся осаживать Джезабель, чтобы

спутник его перегнал и подъехал к неприятелю первым или

хотя бы вровень с ним. Но когда он увидал, что оружейник

преспокойно стоит вместе со всеми в ста ярдах позади, наш

храбрый вояка, подобно некоему старому испанскому ге-

нералу, затрясся всем телом, устрашившись опасности, в

которую его вовлекал неугомонный воинственный пыл.

Однако сознание, что за его спиною столько друзей, на-

дежда, что численный перевес противника устрашит оди-

нокого правонарушителя, а главное, стыд, не позволявший

ему пойти на попятный, когда он сам же добровольно

ввязался в эту затею и когда столько людей будут свиде-

телями его позора, – все это взяло верх над сильным же-

ланием поворотить свою Джезабель и со всею резвостью,

на какую были способны ее ноги, примчаться назад, в круг

друзей, так неосторожно им покинутый. Итак, не меняя

направления, Оливер Праудфьют приближался к незна-

комцу, тем сильней встревоженный, что тот тоже при-

шпорил своего конька и рысцой затрусил ему навстречу.

Почуяв в этом враждебные намерения, наш воин оглянулся

раз-другой через левое плечо, как бы высматривая, нельзя

ли отступить, и наконец решительно остановился. Но фи-

листимлянин поравнялся с шапочником* прежде, чем тот

надумал, принять ли бой или спасаться бегством, и был это

весьма грозный филистимлянин: сам длинный и тощий,

лицо отмечено двумя или тремя зловещими рубцами, и

всем своим видом он как будто говорил порядочному че-

ловеку: «Стой, сдавайся!»

Тоном столь же мрачным, как его лицо, незнакомец

завел разговор:

– Черт бы тебя унес на закорках! Ты зачем тут едешь по

полю, портишь мне охоту?

– Не знаю, как вас именовать, уважаемый, – сказал наш

приятель тоном мирного увещевания, – я же – Оливер

Праудфьют, гражданин Перта, состоятельный человек, а

там вы видите достопочтенного Адама Крейгдэлли, глав-

ного бэйли города, с воинственным Смитом из Уинда и еще

тремя-четырьмя вооруженными людьми, которым жела-

тельно узнать, как вас зовут и почему вы развлекаетесь

охотой на этих землях, принадлежащих городу Перту… Я,

впрочем, позволю себе сказать от их имени, что у них нет

никакого желания ссориться с джентльменом или чуже-

земцем из-за случайного нарушения… Только у них, по-

нимаете, обычай – не разрешать, пока не попросят как по-

ложено. А потому… позвольте спросить, как мне величать

вас, достойный сэр?

Под угрюмым, нетерпимым взглядом охотника Оливер

Праудфьют совсем смешался к концу своей речи, не с та-

кими словами он почел бы нужным обрушиться на право-

нарушителя, когда бы чувствовал у себя за спиною Генри

Смита.

Но и на такой смягченный вариант обращения незна-

комец ответил недоброй усмешкой, которая от рубцов на

лице показалась и вовсе отталкивающей.

– Вам угодно знать мое имя? – сказал он. – Я зовусь Дик

Дьявол с Адовой Запруды, а в Эннендейле меня знают под

именем Джонстона Удальца. Я состою при славном лэрде

Уомфри, сподвижнике и сородиче грозного лорда Джон-

стона из отряда знаменитого графа Дугласа! А граф, и лорд,

и лэрд, и я, его оруженосец, выпускаем своих соколов по-

всюду, где выследим дичь, и не спрашиваем, по чьей про-

езжаем земле27.

– Я передам ваши слова, сэр, – ответил как только мог

кротко Оливер Праудфьют, ибо он испытывал сильное

желание освободиться от миссии, которую так опромет-

чиво взял на себя.

Он стал даже поворачивать коня, когда приспешник

Эннендейлов добавил:

– А это получай на память, чтобы не забыть, как ты

повстречался с Диком Дьяволом. В другой раз не захочешь

портить охоту никому, кто носит на плече знак крылатой

шпоры.

С этими словами он раза три наотмашь стегнул неза-

дачливого шапочника по лицу и по телу хлыстом. По-

следний удар пришелся по Джезабели, и та встала на дыбы,

сбросила седока в траву и понеслась к стоявшему поодаль

отряду горожан.

Низвергнутый со своей высоты, Праудфьют стал не

слишком мужественно звать на помощь и тут же, не пере-