— А то как же. Ты у нас вообще святая. Мужика голого ни разу не видела.

— Что тебе от меня надо? Или скажи, или отпусти. Зачем ты меня держишь.

— А зачем шлюху держат?

— Я пока… — начала Лида и осеклась. Мамай усмехнулся.

— Что пока? Не доказал тебе, что держу именно для этого. А знаешь почему — ты мне противна.

— Тогда зачем? — тихо спросила Лида.

— Не твоего сучьего ума дело. — тихо ответил Мамай, оттолкнул ее в сторону с дороги, и ушел.

Лида осталась сидеть на полу одна на осколках своего попранного в очередной раз достоинства. Было необъяснимо гадко, до слез. В который раз. Что же такого натворила ее сестра, за что так жестоко приходится расплачиваться ей, Лиде?

Мамай лег спать с тяжелым сердцем. За ночь его ноша, однако не рассосалась, а наоборот, обросла еще большим грузом. Боясь признаться самому себе, Мамай глубоко сожалел о том, что нагрубил вчера Юльке. Она так помогла ему. Раны болели значительно меньше и почти не тревожили его во время сна. Тревожило другое. Косматый и Юля. Эти проблемы переплелись между собой довольно забавным клубком. И от обоих следовало избавляться немедленно.

Мамай поднялся, заставил себя принять душ и одеться. Хорошо бы еще немного поваляться в кровати, но в голову лезли всякие непрошеные мысли, значит, пора было вставать и заниматься делом.

Первым делом Мамай решил позавтракать. Однако на кухне его ожидал неприятный сюрприз в образе Лиды, склонившейся над плитой. Услышав его шаги, она обернулась и застыла, как вкопанная, возле плиты.

Мамай впервые получил возможность разглядеть ее в лучах утреннего солнца — такую, какая она есть: свежую после ночного сна, с пышным каскадом темных кудрявых волос, собранных в чуть приподнятый на затылке хвостик. Без косметики Лида выглядела намного моложе своих лет, намного нежнее и беззащитнее. Мамай почувствовал, что еще немного и его челюсть отвалится и будет в изумлении валяться на полу. Ей потрясающе шло темно-голубое платье, прекрасно гармонирующее с бархатными зелеными глазами.

Кто выбирал это платье? Наверняка Дима, кто ж еще. Мамай буквально затрясся от бешенства, не сознавая, что чувству, охватившему его, есть совсем иное название. Ревность. Старая как мир, коварная ревность, змеей свернувшаяся у него на груди и сосущая кровь прямо из сердца.

— Сними сейчас же это платье! Немедленно!

— Что? — глаза Лиды округлились от испуга и удивления. Но ей некогда было раздумывать — она благоразумно поспешила скрыться с его глаз, оставив полуготовый завтрак на плите. Но уйти из кухни она не смогла: огромная рука перегородила ей проход.

— Прости, — тихо сказал Мамай. — Не знаю, что на меня нашло. Тебе очень идет это платье.

От страха Лида не могла вымолвить ни слова. Она мелко дрожала, непонимающе глядя в его постоянно меняющиеся глаза. Почему он так странно смотрит на нее? Что она еще натворила?

— Продолжай заниматься тем, чем занималась.

Лида молча повиновалась и вернулась к плите, пытаясь взять себя в руки. Двигаясь почти на автомате, она закончила готовить завтрак. Мамай к тому времени ушел из кухни. Лида вздохнула на полную грудь и чуть не поперхнулась воздухом. Надо ведь еще набраться смелости и позвать «господина» завтракать.

Мамай сидел в гостиной, задумчиво скрестив руки под подбородком. Только теперь Лида заметила, что он снял повязку со лба. Рука инстинктивно потянулась дотронуться до раны, но Лида остановила себя на полпути. Мамай почувствовал ее присутствие, и взгляд его ожил.

— Я… Можете идти завтракать. — робко выдавила из себя Лида.

— С каких пор мы на «вы»? — вполне дружелюбно улыбнулся Мамай. Лида метнула на него яростный взгляд: он изведет ее своими непонятными сменами настроения. Так и хотелось огреть его чем-нибудь по лбу. Вот и сейчас его глаза странно засверкали. Что на этот раз? Ага, поняла: платье.

— Ну что ж, пойдем. — Мамай соизволил подняться с дивана и протянул Лиде руку.

— Куда?

— Как куда — завтракать.

— Вообще-то я не голодна, — соврала Лида.

— Глупости, питаться надо нормально. К тому же в компании приятнее.

«В твоей компании вряд ли кому-то кусок в горло полезет» — хотелось сказать Лиде, но она благоразумно промолчала и послушно потрусила в кухню, куда он ее галантно пропустил впереди себя.

Впрочем, как оказалось, кусок не лез в горло и Мамаю, теперь уже в ее компании. Дружно поковыряв вилками в тарелках, они также дружно отставили их в сторону почти нетронутыми. В воздухе повисла напряженная тишина. Лида вдруг вскочила и начала прибирать со стола.

— Чай? Кофе? Сок? — предложила она, чтобы разорвать проклятую тишину.

— Димка где? — ни с того ни с сего спросил Мамай.

— Не знаю. Уехал наверное куда-то. Сегодня его не видела. Слышала только, как он отпирает двери в моей комнате, больше ничего. — почему она так нервничает, почему боится смотреть ему в глаза? — Ну, я пошла.

— Куда?

— К себе… Платье переодеть.

— Зачем, оно так тебе идет…

Лида схватила доску для нарезки хлеба и спрятала ее в шкаф. Пока она судорожно искала взглядом, чтобы еще куда спрятать, за ее спиной неслышно нарисовался Мамай.

— Все вы здесь, как привидения, по воздуху двигаетесь, что ли? — сквозь зубы пробормотала Лида, но Мамай ее не услышал.

— Иди ко мне… — удивительно нежно прошептал он.

Лида оторопела. Она не ожидала… он мог ударить ее, мог придушить — она была готова к этому. Но к нежности?

Она почувствовала, как его руки сначала обняли ее за плечи, разворачивая к себе, потом обняли ее всю — своими огромными горячими ладонями. Ее снова начала бить мелкая дрожь, но уже не от страха. Губы Мамая нашли ее шею, затем подбородок, скулы, и, наконец, его язык с победным стоном проник в ее рот, властвуя и поглощая.

— Нет, пожалуйста, я не хочу…

Мамай не слушал ее. Он больше не мог противиться охватившему его чувству, которое становилось сильнее день ото дня, с тех пор как он впервые ощутил на себе магию ее необыкновенных глаз. А вчера своими прикосновениями она заставила это чувство перехлестнуться через край, за которым он просто не в состоянии был себя контролировать.

Мамай подхватил ее на руки, даже не почувствовав как она сопротивляется, и отнес к себе в комнату. Бережно уложив на кровать, словно она была фарфоровой куклой, он начал срывать с себя одежду, одновременно ухитряясь покрывать поцелуями голые ступни. Лида внезапно взвизгнула и забилась в уголок кровати, тяжело дыша и глядя на него, словно испуганный зайчонок.

— Дурочка, — ласково улыбнулся Мамай и одним движением сгреб ее под себя.

— Я не хочу. Я не могу так. Отпусти.

Мамаю были неприятны ее слова. На миг он даже застыл, но остановиться был уже не в силах.

— Ты же приучена, девочка. — прошептал он, покусывая мочку уха.

Лида почувствовала себя так, словно он ударил ее по лицу. И в то же время с ней творилось что-то непонятное. Она пыталась вызвать в себе отвращение, но его прикосновения не были ей неприятны. Наоборот, спустя некоторое время она с удивлением обнаружила, что отвечает на его ласки. Необъяснимым образом ее руки оказались на его груди, а пальцы нежно ласкали плоть сквозь густые завитки волос. Лиду всю трясло, но ненависть была здесь не причем. Она сгорала от стыда и страсти, и Мамай читал это в ее глазах.

Вот уже который вечер начинался и заканчивался для нее пробежкой в парке вместе с Тапкой — маленьким, но смышленым кокером, подарком самой себе на день рождения. У нее были сильные накачанные ноги, без устали рассекающие зеленое пространство парка. Сильные ноги, красивая походка, плавные, как у кошки движения, и роскошная копна иссиня-черных натуральных волос, да еще очки в потрясающей золотой оправе — вот, пожалуй, и все, чем могла похвастать Катя перед публикой в парке. Да и не только в парке. Пышнотелая от природы, она, как могла, боролась с избыточным весом. До одурения занималась спортом, сидела на диетах, пока не похудела до того, что стала похожа на скелет, обтянутый резиной. Но все равно она была крупной.