Глаза ее призывно блестели, губы приоткрыты в лукавой улыбке, но Златарев не обольщался на ее счет. Ранее она с куда большим рвением подкатывала к Тубольцеву. Не дождавшись взаимности, она обозвала его «каменным болваном» и переключилась на Златарева.

— Чем вы там занимаетесь? — прямо с порога заорал Мельник. — Где результаты? Я за что вам деньги плачу?!

— Не кипятитесь, Андрей Евгеньевич, — спокойно ответил Златарев, усаживаясь на стул перед директорским столом.

— Ты у меня тут не наглей, Златарев! Ты с моей дочкой больше не гуляешь, так что забудь свои панибратские замашки!

— Я могу уйти, если вам не нравится.

Златарев побледнел. Руки его чесались схватить Мельника за тощую шею и трясти, трясти, пока его проклятая душонка не вылетит из хлипкого тела.

— Не сметь! Не сметь мне тут концерты устраивать! Я тебя спрашиваю, почему до сих пор убийца Добролюбова не найден?

— Этим занимается милиция, Андрей Евгеньевич. Мы с Тубольцевым сделали все, что могли.

— Не все! Я вам велел там быть! Наблюдать! Лично участвовать. А вы что делаете?

— Андрей Евгеньевич, мы и так уже много чего наделали.

— Потому что козлы! Дилетанты хреновы!

— А мы детективами не нанимались.

— То-то, я вижу, тебя из ментовки поперли!

— Не поперли, Андрей Евгеньевич, я сам ушел.

Надо же, Мельник вспомнил его прошлый опыт оперативной работы, теперь козыряет. Что там было, того опыта? Пару лет головной боли с расследованием квартирных краж? Ловля малолетних воришек, которых потом со слезами откупали недоглядевшие чего родители? Вся эта система: «поймал-получил-на-лапу-выпустил» стояла у него поперек горла, вызывая рвотный рефлекс. Осознав, что все кругом можно продать и купить, а истина нередко служит насосом для выкачки денег, Златарев плюнул на все и ушел.

Ему, как молодому исполнителю, доставалась грязная работа за казенные гроши. А борзеть и постепенно избавляться от понятия «совесть» ради того, чтоб дослужиться до того, в чей карман текут денежки, откровенно не хотелось. Можно было работать иначе и получать намного больше, и при этом не строить из себя кристально чистого блюстителя порядка, имея на душе больше мусора, чем валяется с вечера в городском парке.

— Сам он ушел, — бесился Мельник, — Что вы имеете на сегодняшний день?

— В милиции обрабатывают связи подозреваемых. Изъяли пленку из камер слежения, но ничего преступного на них не обнаружено. Тубольцев пасет свидетеля. Пока это наша единственная зацепка.

— Понятно. Зашли в тупик. Херней страдаете. Нанялись телохранителями бомжа вонючего. Вот и все, на что вы способны.

— Значит, так оно и есть, — зло бросил Златарев, — Мы лодыри и тунеядцы. Скажите тогда вы, что нам делать. Поэтапно. Надеюсь, под вашим чутким руководством дело пойдет как по маслу.

— Ты мне тут не паясничай, Златарев. А то действительно уволю. Знаешь что, бросайте этого бомжа ко всем чертям. Нужно усилить охрану бензовозов. Поставь еще пару ребят в парк. Да и у дома моего тоже охрану выставь.

— Где ж я наберу столько людей?

— Твои проблемы. Но завтра чтоб охрана стояла.

— Не дело это — впопыхах людей с улицы брать, — заметил Златарев.

— Я, кажется, уже сказал, что делать.

Златарев вскочил на ноги, наклонился над Мельником и осторожно спросил, глядя ему прямо в глаза:

— Чего вы боитесь, Андрей Евгеньевич?

— Не твое дело, — процедил сквозь зубы директор и жестом указал ему на дверь, — Иди работай.

И Златарев пошел. Чувствуя себя при этом козлом отпущения. Больше всего на свете человек не любит, когда его, словно марионетку, швыряют из огня да в полымя, не объясняя, за что бить будут. Темнит Мельник. Ему на хрен не нужен убийца Добролюбова. Он хочет убедиться, что убийство не было возмездием за их общие с Добролюбовым грешки. Знать бы еще, что за кашу они там наварили…

Златарев позвонил Тубольцеву и велел тому ехать на работу. Затем поручил Наде, секретарше, которой все равно было нечем заняться, кроме подпиливания и без того острых ногтей, обзвонить газеты и дать объявление, что требуются охранники-экспедиторы. Потом сделал пару звонков по своим личным каналам: авось кто знакомый ищет работу или готов перейти. Напоследок дал объявление в Интернете.

Это было совсем нешуточное дело — усилить охрану парка. Он давно намекал об этом Мельнику, но тот все жмотился, полагая, что и так достаточно.

У Мельника были еще какие-то свои ребята в запасе. Они не числились на предприятии и появлялись изредка, выполняя совершенно «левую» работу. Некоторых из них привел Добролюбов. Златарев не знал, чем они занимаются, но старался не вникать. Рожи у них были недружелюбные.

Так все и завертелось — в суматошных поисках и метании из стороны в сторону с высунутым языком. До самого вечера не просыхали. Златарев чувствовал себя смертельно уставшим и с раздражением смотрел на Тубольцева, полного сил и энергии, правда, направленных совсем не на работу. Он все время рвался куда-то, словно его тянуло магнитом.

Наконец. Златарев не выдержал и отпустил его на все четыре стороны. Да и самому не мешало бы отдохнуть. Он вернулся домой и с грустью заглянул в пустой холодильник. Так и есть: мышь повесилась. Только маленький, уже покрывшийся слизью кусок сырокопченой колбасы совершенно не грел душу.

Но выходить куда-то, идти в магазин не хотелось. В шкафу он обнаружил краюху засохшего хлеба, намочил в воде, сунул в микроволновку. Живем!

На нижней полке стояла бутылка водки. Жидкости в ней было на дне — грамм сто от силы. Но это уже кое-что. Златарев умылся, покромсал колбасу колечками, вылил в стакан водку и уселся за стол. Ужин был совершенно невкусным.

«Жениться, что ли?» — промелькнуло в его мозгу и тут же исчезло, видимо, испугавшись пустить корни.

Перекусив, Златарев пошел в зал и с блаженством растянулся на кровати. Красота!!! Но разлеживаться было некогда. Работы было полным-полно.

Златарев достал ноутбук, пристроил его на животе, и открыл электронную почту. Может, кто-нибудь из его знакомых уже подкинул вариант, хотя так быстро дела обычно не делались. Нужно было думать, составлять новый план охраны парка, «человечить» его, чтобы завтра представить на подпись Мельника. Где вы видели, чтоб у начальника службы безопасности была особо подвижная работа? Процентов сорок — все та же бюрократия. А еще и проверка сопроводительных документов, в которых всего за три дня его отсутствия любимый родственничек Мельника успел понаделать делов.

В дверь позвонили. Златарев недоуменно нахмурил брови и осторожно, почти на цыпочках подошел к двери. Ввиду последних событий от неожиданного звонка можно было ожидать чего угодно.

На пороге стояла Аня. Улыбнувшись чуть виновато, она попросилась войти. Златарев не нашел причины, по которой мог сказать ей «нет», разве что сославшись на занятость. Он действительно был занят! Некогда было играть в мелодраму. Совершенно некогда. Да и не хотелось. Он догадывался, почему она пришла.

Вот незадача. Приласкаешь бабу один раз, и она тут же прилипнет, что банный лист. Вчера вечером он встретил ее возле подъезда. Они мило обменялись приветствиями, мило улыбнулись, и Златарев спокойно пошел к себе домой. Что он должен был сделать?

Разве непонятно, что так происходит сплошь и рядом. Просто соседи и просто вечер. Просто секс и никакого продолжения. И дело не в том, что кто-нибудь сделал что-то не так. Просто одному из них не нужно было ничего большего. Златарева вполне устраивало, что Аня так и останется просто соседкой.

Должно быть, половина мыслей была написана у него на лице. Девушка отчетливо это поняла, однако повернуться и уйти у нее не хватило духу.

— Ты выглядишь устало, — сказала она, — Ничего, если я посижу у тебя? Мне просто не хочется быть сегодня одной. Я не могу быть одной. В голову лезут не те мысли. В общем, я пришла.

Она покраснела, но сделала вид, что все совершенно в порядке. Как будто Златарев дурак и ничего не понял. Сегодня она была при параде: макияж, волосы уложены и слегка подкручены, платье с глубоким вырезом.