– Это странно, что хозяин задницы не в курсе о наличии такого шикарного клейма, – он в открытую глумился надо мной.

– Все я знаю, просто решил удостовериться, что ты не врешь! – «А ведь точно, вот она, родинка, и на правой ягодице. И впрямь в форме сердечка, а я и не знал даже».

Я обреченно присел на край кровати, прикрывая лицо руками. Стыд-то какой, мой первый раз, а я ничего не помню. Как я теперь после всего смогу появиться на работе? И как вести себя с Кристофером? Конечно, он же получил все, что хотел, и теперь только смеется надо мной. Черт!

– Поздравляю, ты добился своего, – я резко встал с кровати. – Надеюсь, теперь ты доволен?

– Признаться, ты был шикарен, и я был бы не против повторить еще разок! – он призывно похлопал по кровати возле себя.

– Заткнись, ты меня бесишь! – я был в ярости. – Сколько еще можно издеваться? Ты, наконец, получил желаемое, так что оставь меня в покое. У меня есть муж, которого я безумно люблю. Это никогда больше не повторится! Видеть тебя больше не хочу!

Из номера я выбежал, как и был в простыне, не в силах больше сдерживать рвущиеся слезы. Я понимал, что во всем случившемся нужно было винить только себя, но всегда легче перекладывать вину на кого–то другого.

После этой ночи я начал старательно избегать его, а если нам и приходилось встречаться, то я одаривал его хладнокровным высокомерным взглядом, отказываясь выслушивать любые объяснения. Несмотря на то, что видео моего отвязного поведения с молниеносной скоростью распространилось среди коллег, в офисе про мои выходки довольно быстро забыли, и постепенно моя обыденная жизнь вошла в свою привычную колею.

Вот и сегодня я сидел в небольшой пекарне, недалеко от офиса, как всегда заняв самый дальний столик, заказав двойной черный кофе и мягкий воздушный пончик, спешно облизывая пальцы от сладкой сахарной пудры.

– Вы позволите присесть?

– Конечно, – я поднял взгляд и неуверенно кивнул, удивленно уставившись на Оливера, – пожалуйста, прошу!

– Перейдем сразу к делу, чтобы не тратить мое и ваше время, – продолжил он, отрицательно махнув головой в сторону официанта, отказываясь от обслуживания. – Я хотел бы поговорить с вами о своем возлюбленном, Кристофере.

Я смущенно опустил взгляд, покручивая в руках чашку.

– Дело в том, что на днях состоится наша помолвка и…

– Помолвка? – дрожащим голосом повторил я.

– Поймите, я знаю Кристофера уже не первый год. Он всегда любил новые игрушки и получал желаемое. Сейчас вы для него как глоток свежего воздуха в каждодневной рутине офисной жизни. Но я не хочу, чтобы вы строили иллюзий на его счет. Да, вы очень привлекательны на вид и, смею предположить, превосходны в постели, но вы должны отчетливо понимать, что кроме секса у вас никогда ничего не будет…

– Я думаю, вы заблуждаетесь. Я никогда не покушался и уж тем более не планировал никаких отношений с ним. Он – мой босс и не более.

– Я рад, что вы это понимаете. Ответьте честно, Майкл, у вас есть к нему чувства?

– Что? Нет, конечно же, нет. Так же как и у него нет и ничего не может быть по отношению ко мне.

– Обычно я закрывал глаза на его интриги за моей спиной, однако сейчас ситуация выходит из-под контроля, что не может не огорчать меня. Поймите, вопрос помолвки уже решен, от этого будет зависеть дальнейшее будущее Кристофера. Если по каким-либо причинам помолвка не состоится, уверяю вас, он потеряет все: компанию, власть, статус. Как вы считаете, готов ли он будет отказаться от всего ради вас? И сможете ли вы быть счастливы, зная, что именно вы стали причиной полного падения вашего любимого человека?

– Я не совсем понимаю, чего именно вы хотите от меня?

– Я хочу, чтобы вы исчезли из его жизни. А еще лучше, исчезли из компании.

– Уйти из компании?

– А вы сможете каждый день наблюдать за нами, зная, что вам никогда не быть вместе? Искушать его? Поймите, это для вашего же блага и блага Кристофера. Не беспокойтесь, я дам вам лучшие рекомендации, вас будет рада принять любая компания. – И добавил, уже вставая из-за стола. – Я ни к чему вас не принуждаю, однако, зная перспективы, если вы, и правда, любите его, вы сделаете правильный выбор.

Помолвка! Он женится! То есть все это было лишь игра. Все его поцелуи, ласки, слова. Все это время у него был любимый человек, с которым он планировал провести остаток жизни? Он никогда не признавался мне в своих чувствах, все это было лишь желанием удовлетворить сексуальные потребности. Оливер прав, я люблю Кристофера, и мне будет невыносимо больно видеть его с другим. Тем более сейчас, когда все зашло настолько далеко.

Вернувшись с обеда, я отнес заявление на увольнение, и Оливер с нескрываемой радостью подписал его, предложив в ответ огромный список компаний, где, как он уверял, меня с удовольствием примут по первому же его звонку.

А спустя пару дней нас созвали в актовом зале, где прилюдно было объявлено о помолвке. В огромном шумном помещении среди толпы людей я видел лишь его лицо. Не слышал шумных возгласов и поздравлений, в голове пульсировала только одна мысль: не мой, он больше не мой и никогда не станет моим! Я изо всех сил старался сдержать эмоции, но губы предательски дрожали, а по щеке, обжигая кожу, скользнула одинокая слеза. В тот миг, когда наши взгляды пересеклись, я вышел из оцепенения и, незаметно смахнув соленую влагу, поспешил удалиться. Теперь меня здесь больше ничего не держит!

Собрав все свои вещи и последний раз оглянувшись на свой теперь уже бывший кабинет, воспользовавшись шумихой, я собирался незаметно ускользнуть, практически добравшись до спасительного выхода, как широкая ладонь с грохотом легла на дверь прямо перед моим лицом, перекрывая путь к отступлению. Я не спешил поворачиваться, чтобы он не увидел моих рвущихся на волю слез, крепко сжимая ручку и нервно кусая губы.

Кристофер не пытался коснуться меня или удержать, но я чувствовал его близость каждой клеточкой своего тела: обжигающий жар его кожи, гулкий стук сердца, горячее дыхание прямо в затылок и жаркий шепот губ, чуть касавшихся кожи.

– Ты ревнуешь? Злишься? Тебе больно? – губы мягко скользнули по моей шее вдоль ворота рубашки, чуть вбирая и покусывая шею. – Признайся, Майкл, ты ведь любишь меня?

Он не оставлял видимых следов, но его прикосновений было достаточно для того, чтобы заставить биться мое тело мелкой дрожью, покрываясь мурашками, и я ненавидел сейчас себя за предательскую реакцию своего тела. Нельзя, нельзя показывать свои слабости!

– Я же просил, не смей! Больше никогда не смей целовать меня!

Он тут же отстранился, оставив после себя холодное ощущение пустоты и одиночества, и я сдерживался изо всех сил, чтобы непроизвольно не последовать вслед за его губами и не откинуться назад, прижимаясь к нему всем телом.

Несколько минут, показавшихся мне целой вечностью, я боролся с желанием обернуться, поскольку с его стороны не было совершенно никакой реакции, как вдруг он, совершенно неожиданно, уткнулся лбом мне между лопаток, тихо, с горечью, прошептав: