3. Неустойчивость бытия

Все это еще более придает нашей жизни временный характер и обесценивает ее ценности. Становится стремительным темп морального устаревания вещей. Производственные сооружения возводятся уже не на века как пирамиды, а на период цикла смены технологий. На больший срок их строить не имеет смысл: либо исчезнет потребность в производимом продукте (как исчезла потребность в производстве тележных колес и исчезает потребность в бумажных газетах), либо изменится настолько технология производства, что прежнее сооружение уже не будет отвечать условиям работы нового оборудования.

Брак теперь не обязывает к пожизненному сожитию, он все более замещается гражданским союзом, а смена партнера рассматривается уже не как отклонение от нормы, а естественный результат несовпадения ритмов и темпов развития супругов, который ведет к утрате эмоционального резонанса между ними.

Общественный строй утрачивает сакральность и то, что казалось ранее незыблемым, становится предметом каждодневных перемен. Посягательство на устои общественного бытия уже не есть преступление.

Мы вообще переходим все более в эфемерный, виртуальный, а потому весьма неустойчивый мир, который нам замещает основательность вещного бытия. Носки, платье, автомобиль, жена, муж становятся все более «одноразовыми». Что передавать по наследству из вещей? Мобильный телефон устаревшей модели? Будут ли дети пользоваться отцовским Pentium 4 и жить в каркасно-щитовом доме, собранном из ДСП, ДВП, МДМ и прочих суррогатов основательности?

Естественно, человек приспособится к такому образу жизни. Наверное, потомкам современный нам мир, еще покоящийся на трех китах и черепахе наших представлений о стабильности как благе, будет казаться нелепым именно из-за своей статичности. Но это уже будет другой человек, – человек беспочвенный, человек космический, устремленный в другие измерения пространства, скоростей, времени.

4. На пороге новой этики

Сумма моральных установок, которыми руководствуется сегодня человечество, относится к «дореволюционному» времени и наши моральные максимы построены на прошлом опыте.

Но перемены все властней корректируют наше представление о морали. Двадцатый век дал человеку опыт, позволяющий осознать, что нынешние морально-этические системы уже не способны охранить его бытие и вести вперед. Они стали слишком беспомощными, чтобы отвести надвигающуюся глобальную катастрофу, вызванную климаксом старой морали. Становится очевидным, что дальше жить по ним опасно, как опасно входить в зрелую жизнь с чисто детскими представлениями о добре и зле.

Мы все более ощущаем, что нормы, которыми руководствуется человечество сегодня, не имеют всеобщего характера. Мир становится все более универсальным и конфликтным, а нормы, включая и десять заповедей Господних, отражают лишь частно-цивилизационное представление о ценностях.

Это относится и к фундаментальным, с точки зрения человека «западного» мира, ценностям. Обратитесь даже к принципу «не убий» и становится очевидным, что другие мировые морально-этические системы практически индифферентны к человеческой жизни.

В пятерке основных установок мусульманина (в отличие от десяти заповедей христианина) вы не найдете указаний на ее сбережение. Стержнем всех морально-этических ценностей ислама является служение Аллаху как своей жизнью так и смертью, а ритуалу погребения придается больше значение, чем «ритуалу» самой жизни вне сферы служения Всевышнему.

В буддизме с его чредой реинкарнаций имеет значение образ жизни, но не жизнь сама по себе. Пристрастие и привязанность к этой жизни в буддизме есть порок.

Но даже и в христианстве фундаментальные ценности подвергаются эрозии. Сегодня уже стало нормой моральное оправдание самоубийства и все больше стран уже готовы к законодательному признанию права на эвтаназию.

В условиях коммуникативной революции мы видим качественно новый уровень взаимодействия культур, цивилизаций. Сегодня контакты становятся настолько интенсивными и тотальными, что очевидной становится проблема определения действительно универсальных морально этических норм, действующих в любой из систем координат моральных ценностей. Иначе конфликт культур попросту взорвет этот мир.

Представляется, что новая система реально общечеловеческих ценностей может покоиться на двух основаниях:

1. Признание того, что подлинное единство человечества может быть только в единстве разнообразия. Это имеет особое значение в мире, в котором господствующие ныне морально-этические системы построены на групповой исключительности, отказывающей другим системам в праве на существование. Особенно наглядно это проявляется в противостоянии мировых религий, претендующих на всечеловечность и взаимно отрицающих право на истину у своих оппонентов.

2. Признание всеобщности действия принципа исключения исключительности: никто и ничто не вправе претендовать на исключительное обладание истиной, на исключительное право диктовать кому-либо свои представления о принципах всеобщих правил в области общественных отношений.

Я уверен, что универсальная морально-этическая система должна быть основана на сохранении самобытности и особенностей всех уже созданных и создаваемых систем. Будущее морально-этических систем надо видеть не в том, что какая либо из них (будь то христианство, ислам, буддизм, агни-йога или саентология) утвердится в качестве единственной и господствующей, а в сохранении непротиворечивого единства многообразия этих систем.

Кто мы?

Ворона и стекляшки

Определившись в каком мире живем, самое время получить представление о том, кто мы такие: каждый в отдельности и все вместе, дающие начало развитию Бытия до степени вселенского Разума.

Тема эта весьма обширна, но для Краткого Путеводителя достаточно будет остановиться на том, что, собственно, имеет значение для понимания смысла Вашего личного бытия и куда, в общем-то, движется человечество. Ну, это для того, чтобы Вы лучше ориентировались в окружающем Вас мире, и тем более не ломанулись против течения.

Впрочем, от одной любопытной темы, связанной с определением «момента» явления человека из животного мира все же не могу удержаться. К тому же это тоже не бесполезно для понимания самого себя.

Как-то мне попалась на глаза любопытная монография [11] , которая позволила собрать воедино роившиеся в моей голове мысли по поводу генезиса homo sapiens. Возможно, я и не совсем точно передаю ее главную идею, но в моем понимании она заключается в том, что человека создал не труд, а быт, повседневность. И я с этим полностью согласен.

В конце концов, трудятся и даже создают орудия труда многие животные, но вот обустраивают свой быт, готовят на огне еду, шьют одежду, убирают в комнате, делают себе украшения только люди. Так что, в некотором смысле, момент появления в пещере утвари для приготовления пищи, и татуировки на лбу и есть рубеж, отделяющий человека от одной из ветвей приматов. Только человеческий образ жизни предполагает затрату жизненной энергии на создание вещей, не связанных напрямую с удовлетворением чисто физиологических потребностей.

Здесь стоит привести любопытное суждение гениального поэта Иосифа Бродского (цитирую по уже упомянутой монографии Щербакова): «Изучать философию следует, в лучшем случае после пятидесяти. Выстраивать модель общества – и подавно. Сначала следует научиться готовить суп, жарить – пусть не ловить – рыбу, делать приличный кофе…».

То бишь, для того, чтобы человечество развило в себе то, отчего оно сейчас раздувает в гордости щеки – разум, способность к творчеству, мораль, нравственность, – оно должно сначала научится вести образ жизни, не свойственный животном миру. Элементарно научится готовить пищу, поддерживать огонь, справлять естественные надобности в специально отведенном для этого месте и т. д.